Структурный психоанализ Ж. Лакана. Мышление и философия жака лакана Современный психоанализ жака лакана

Взгляды Лакана претерпели значительную эволюцию. Он начинал как психиатр с медицинской диссертации «О паранояльном психозе в его отношениях с личностью» (1932), причем в центре его внимания были аффективные аномалии раннего возраста. Отказ как от фармакологии, так и от психологического субъективизма подталкивал его к психоанализу. В поиске собственного лица французского психоанализа Лакан отталкивался от биологизма в пользу изучения субъективных измерений психики, а затем - от субъективизма в пользу структурно-языковых параметров бессознательного). Свою линию в психоанализе Лакан называет «возвратом к Фрейду»; этот лозунг по-разному воплощается в разные периоды: предструктуралистский (1930-40) с акцентом на образ; структуралистский (1950-60) с акцентом на язык и символ ; постструктуралистский (с сер. 1960-70) с акцентом на «реальное». Так, в 1930-40 Лакан находился под влиянием экзистенциалпстско-феноменологической мыслительной традиции, а также французского неогегельянства. Главные герои этого периода - Гегель в трактовке А. Кожева и сюрреалисты; главные понятия - «образ», «воображаемое», «Я», «другой». Главная работа - «Стадия зеркала...» (1936); ранняя самоидентификация на стадии, когда ребенок еще не владеет языком, служит основой будущего тяготения к единству, но одновременно приводит и к отчуждению. Здесь как в ядре заложена вся специфика человеческого развития: ребенок рождается на свет незрелым, и на пути его долгого взросления особенно велика роль помощи другого. Однако при этом возникает порочный круг: на место другого мы подставляем самих Себя, а себя воображаем по образу другого. Воображаемое - это область образных склеек, отчуждений, любви и агрессивности; Я (Moi) строит безосновательные синтезы, будучи местом устойчивого непонимания (meconnaissance).

В 1950-60 опорой творчества Лакана становится изучение роли языка и символа в работе бессознательного. Это и есть его структуралистский период, или, иначе, стадия символического. Главные герои этого периода - Леви-Строс, Соссюр, Якобсон; главные понятия - «означающее», «буква», «символическое», «расщепленный субъект», триада «реальноевоображаемое-символическое» с акцентом на «символическом»; главные работы «Функция и поле речи и языка в психоанализе» (1953), сборник «Ecrits» (1966). На символической стадии внимание сдвигается с образов на структуры бессознательного, для которого характерны пробелы, нехватки, значимые отсутствия. Символическое - значит структурированное, упорядоченное, доходящее до уровня закона и правила. Символика действует сходно с языком; она представлена в означающих - таких материальных формах языка, которые главенствуют над смыслами и над референтами. Структура символического определяется механизмами означающего.

Наконец, во 2-й пол. 1960-х и 1970-х гг. внимание Лакана все более сдвигается к тому «реальному», что недоступно символизации и все время остается в «остатке». Тлавные средства исследования - графы новой геометрии (напр., знаменитое изображение трех колец-кругов, связанных друг с другом т. о., что разрезание одного приводит к распадению связей между остальными; эта трехмерность иллюстрирует попытку представить отношение между реальным, воображаемым и символическим в их единстве); главная работа - семинар «Реальное, символическое, воображаемое» (1974-75). Реальное - это область, откуда приходят объекты наших желаний, которые кружатся в хороводе замен и подстановок. Реальное как «остаток» - это недоступная упорядочению часть опыта: то, что было отвергнуто в символическом, вновь появляется как галлюцинация. Субъект никак не может встретиться с реальным: несмотря на все проекции воображаемого и все конструкции символического, реальное не попадает ни в какие сети, оставаясь недостижимым или «невозможным».

Все понятия Лакана так или иначе прорисовываются на фоне общей концептуальной схемы «реальное-воображаемоесимволическое», которая сложилась в нач. 1950-х гг. и, видоизменяясь, сохранялась до конца. Если применить эту схему к самому Лакану, то мы получим три этапа эволюции, на которых внимание автора уделялось воображаемому, символическому, реальному (соответственно у Фрейда Я - Оно - Сверх-Я). Бессознательное здесь присутствует во всех трех регистрах: это онтологическое бессознательное в реальном, образное бессознательное в воображаемом, языково-упорядочивающее, структурное бессознательное в символическом. Содержательную специфику концепции Лакана определяет акцент на бессознательном как символическом и языковом, который был созвучен структуралистской программе обоснования гуманитарных наук в 1950-60-е гг.

Соответственно звучит основной тезис Лакана: бессознательное структурировано как язык (un langage). Иначе говоря, бессознательное - это структурированная сеть отношений, в которых функции каждого отдельного элемента зависят от его взаимосвязей с другими элементами. Для того чтобы такое уравнение бессознательного и языка стало возможным, требовалось переосмыслить как бессознательное (десексуализация), так и язык (десемантизация). Это заведомо не фрейдовское бессознательное с его сексуальными энергиями и априорными правилами перевода непонятных проявлений человеческой психики и поведения на язык сексуальных символов. Напротив, Лакан трактует бессознательное по образцу современных наук - лингвистики и антропологии. Так, от Леви-Строса приходит сама возможность аналогии неязыкового (в данном случае - бессознательного) с языком, а также понятие действенности символики (параллелизм, индукция состояний во взаимодействиях психики и соматики). От Якобсона - представление о смежности (метонимия) и сходстве (метафора) как основных осях языка, которым соответствуют аналолгчные упорядочения бессознательного. От Бенвеннста - различение между «Я говорящим» и «я, о котором идет речь».

Однако главная опора этих языковых аналогий - переосмысление понятий Ф. де Соссюра - «означаемое» и «означающее». У Соссюра они едины как две стороны одного листа бумаги, а у Лакана они разорваны: означающее отрывается от означаемого и пускается в самостоятельное культурное плавание со всеми хитросплетениями скольжений, сгущений и смешении, а означаемое вообще не принимается в расчет. Бессознательное, структурированное означающими, прерывно, дискретно, расщеплено. При связи по сходству возникают сгущения (конденсации), когда означающие наслаиваются друг на друга так, что в одном просвечивает другое или другие (симптом - это и есть телесное просвечивание душевного страдания); при связи по смежности происходят подмены близких элементов в цепочке (так происходят подмены влечении, путаница между близкими объектами желаний). Именно цепочки означающих определяют сцепления человеческой судьбы, так что субъект оказывается тем, что «одно означающее показывает другому означающему» в общей цепи взаимосвязей.

Еще один основоположный тезис лакановской трактовки бессознательного - «бессознательное - это речь Другого (discoure de lAutre)». Ранний Лакан - вслед за Гегелем в интерпретации Кожева - увлекался диалектикой Я и Другого, тождественного и другого. Начиная с 1950-х гг. Лакан фактически отличает воображаемого другого от символического Другого. Одно дело «другой» как образ, отражение , отчуждение , подмена. Иное дело - Другой с заглавной буквы: не похожий и не подобный, а отличный от меня (по сути уже не другой, а «третий»). Другой с заглавной буквы - это порядок культуры и языка, закон , который пронизывает и определяет человека, не допуская никаких отождествлений. В символическом Другом «записаны» запрет на кровосмешение и все сложные механизмы брачных связей и союзов, закрепленные в системе языковых терминов. У Лакана есть и еще одно важное понимание Другого - как воплощения родительских персонажей и всех последующих недоступных объектов желания: мы стремимся понять, что «другой» нам говорит, чего он от нас хочет, мы сами хотим стать объектами его желания, и на этом строятся все межличностные отношения, так что в итоге «желание желания другого» определяет и наш собственный жизненный поиск.

У Фрейда познаваемое (бессознательное) и познающее (сознание) были разнородными, а вопрос о том, почему языковая проработка психических содержаний может иногда приносить облегчение или даже исцелять, оставался необъясненным. У Лакана работа в языке может лечить именно потому, что она родственна бессознательному как языковой конструкции - тут подобное лечится подобным, и вопроса о разноприродности энергий и словесных структур не встает. Правда, в отличие от Фрейда ни излечение, ни познание вообще не являются осознанной целью лакановского психоанализа: излечение может возникать лишь как «побочный» результат работы, целью которой выступают овладение собственными симптомами, выработка умения управлять собой.

Лакан и его последователи показывают связи языка не только с бессознательным, но и с сексуальностью или вообще с желанием. В отличие от животного инстинкта человеческая сексуальность всегда дисфункциональна, она имеет период неявного созревания, знает остановки и возобновления. В отличие от таких физических потребностей, как голод или жажда, в ее удовлетворение вторгаются запрет и закон, фиксируемые в языке. Язык, в котором присутствует отсутствие (в нем даны не вещи, а знаки вещей), и структура желания аналогичны. Поэтому, напр., и сексуальные отношения между людьми оказываются в известном смысле лишь «фикцией»: они не уменьшают нехватки взаимодополнительностью, но лишь умножают их. Т. о., лакановский вариант психоанализа делает акцент на невещественности телесного: напр., «фаллос» - это не мужской детородный орган, а «главное означающее» человеческих желаний (он одновременно и силен, и бессилен, поскольку его функционирование определяется не волей и сознанием, а неподвластными человеку обстоятельствами); «отец» в лакановском «Эдипе» - это не реальная угроза кастрации, но скорее «Имя-отца» как символ закона и порядка и проч.

Философская интерпретация лакановского психоанализа выводит концептуальные следствия из этой расщепленности субъекта и потерянности объекта - прерывного, частичного, сверхдетерминированного наслоениями многих обстоятельств и, значит, обрекающего на неосуществимость наш поиск любви и наше стремление к познанию. Мысль и бытие не тождественны, они опосредованы языком и бессознательным, структурированным как язык, а потому и язык, и бессознательное вписаны и в структуры сознания, и в самые интимные механизмы человеческой психики. Прежняя очевидность рационалистической философии - «мыслю, следовательно, существую» - преобразуется в нечто радикально иное: «я мыслю о том, каков я семь, и там, где я совсем не осознаю, что мыслю». Опираясь на различные формы философского анализа сознания - от сократовской маейевтики до современных форм диалектики - психоанализ втягивается в работу, смыкающуюся с философской, а философия притягивается к психоанализу (ведь и в ней тоже есть несказанное, ей самой непонятное). Итак, провозгласить аналогию бессознательного и языка и действительно помыслить ее - не одно и то же: чем больше язык был похож на бессознательное, тем меньше он напоминал язык в обычном смысле слова. Подтягивание бессознательного и языка друг к другу повышало шансы умопостигаемости бессознательного, открывало психоанализ к новому опыту гуманитарных наук, позволяло хотя бы стремиться к объективности и формализации расплывчатых областей субъективного опыта и межличностных взаимодействий. Однако при этом один конец концепции Лакана постоянно упирался в невыразимое, другой - в сверхизощренно риторическое. Отсюда головоломная трудность лакановского стиля (его тексты как бы подражают работе бессознательного), который выносит вовне труднодоступные слои психики. Личная харизма Лакана, эффектность его «неинституциональной» позиции, роль его семинара, в котором целое поколение интеллектуалов видело подлинную лабораторию мысли, - все это привело к тому, что стилистические эксперименты с языком были широко восприняты как категорический императив и гарантия подлинности интеллектуальных усилий. Аналогия бессознательного и языка как способ разрешения философской апории познания бессознательного была продуктивной, однако под давлением бессознательного материала она дала трещину: когда за порядком языкового и символического стали упорно возникать симптомы реального, это ярко указало на пределы самой этой аналогии, несмотря на всю ее виртуозную проработку в лакановском психоанализе.

Соч.: De la psychose paranoaque dans les rapports avec la personnalite, 1932, reed. R, 1975; Ecrits. P., 1966; Television. P., .1973: Le seminaire. R, 1973-1999 и далее; «Стадия зеркала» и другие тексты. Париж, 1992; Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995; Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. M., I997; Семинары, Книга 1, Работы Фрейда по технике психоанализа (1953- 1954). M., 1998; Книга 2, «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954-1955). M..1999.

Лит.: Borch-Jacobsen M. Lacan. Le maitre absolu. P., 1990; Dor]. Introduction a la lecture de Lacan. 1: Linconscient structure comme un langage. P., 1985; 2: La structure du sujet. P., 1992; Forrester J. The seductions fpsychoanalysis. Freud, Lacan and Derrida. Cambr., 1990; Julien Ph. Le retour a Freud de Jacques Lacan. Lapplication au miroir. P., 1986; JuranvilleA. Lacan et la philosophie. P., 1984; Kremer-MarieniA. Lacan ou le rhetorique de linconscient. P., 1978; Lacan avec les philosophes. P., 1991; Millier J.-С. Loeuvre claire. Lacan, la science, la philosophie. P., 1995; Nancy J.-L. Lacoue-Labarthe, Le titre de la lettre. R, 1973; Ogilvie B. Lacan. Le sujet. P., 1987; Rajchman J. Truth and Eros. Foucault, Lacan, and the question of ethics. L., 1991; Rifflel-Lemaire A. Jacques Lacan. Brux., 1970; Roudinesco E. Jacques Lacan. P., 1993; Rouslang F. Lacan. De lequivoque a limpasse. P., 1986; Schneiderman S. Jacques Lacan: The Death of intellectual Него. Cambr. (Mass.), 1983; TurkleS. Psychoanalytic Politics: the French Freudian Revolution. N. Y, 1978; Widen A. The language of the Self. Ball.. 1968; Автономова Н. С. Психоаналитическая концепция Жака Лакана. - «ВФ», 1973, № 11; Она же. Лакан: возрождение или конец психоанализа? - В кн.: Бессознательное: природа , функции, методы исследования, т. 4. M., 1985; Она же. Структуралистский психоанализ Ж. Лакана, Французская философия сегодня. М., 1989; Она же. Lacan et Kant: le probleme du symbolisme. - Lacan avec les philosophes, 1991; Качалов П. Лакан: заблуждение тех, кто не считает себя обманутым. - «Логос», 1992, № 3; Бессознательное: его открытие, его проявления. От Фрейда кЛакану. (Коллоквиум Московского крута). М., 1992;ЖижекС. Возвышенный объект идеологии. М.,1999.

Кто такой Жак Лакан?

Жак Лакан (1901–1981) - французский психоаналитик, философ и психиатр. Он оказал серьезное влияние на психоанализ. В 20 лет Лакан общался с богемой и учился на медицинском факультете в Университете Парижа, очарованный сюрреализмом и иррациональной стороной творчества. Когда он отучился и стал психиатром, то находился под сильным влиянием Фрейда. Его первые семинары и психоаналитические группы работали под девизом «назад к Фрейду». Но чем дальше Лакан разбирался в психоанализе, тем больше он формировал собственное учение, которое в конце вышло за границы концепций идейного наставника.

Что такое психоанализ Лакана?

Традиционный психоанализ имеет нарративную структуру. У каждого симптома здесь есть тайный смысл, который надо разгадать, обговорить, потому что он является метафорой для вымещенного знания в бессознательном. Это знание не дает покоя и создает ощущение в теле: от волнения или страха до приступов ярости. Разгадав метафору, психоаналитик переводит знание в слова, то есть в символическое поле. Это решает проблему. Излечение происходит благодаря рассказу о болезни.

Лакан целит в измерение вне смысла. Согласно его методике, мы можем разгадать метафору болезни, но она не проходит из-за того, что мы ее обговорили. Потому что у любого симптома есть измерение реального, которое не удается схватить с помощью придания ему смысла, ведь реальное - бессмысленно. Это то, что мы испытываем в теле и не можем ухватить с помощью речи. Для психоаналитика лакановской ориентации не так важна речь, как результат, и интерпретация становится интерпретацией, только когда она несет терапевтический эффект.

На чем основан психоанализ Лакана?

Важная черта лакановского психоанализа - это обилие записей психоаналитических идей в виде математических схем и использования топологии. Одной из самых известных и сложных моделей является «Борромеев узел» Лакана. Это триада сцепленных колец: Воображаемого, Символического и Реального. Особенность этого узла в том, что, убрав хотя бы одно из трех измерений, два оставшихся также расцепятся. Согласно этой топологической модели, мир представляется как увязывание между собой трех регистров психического, равнозначных и глубоко отличных друг от друга. То, каким образом и за счет чего окажутся они между собой связаны, и определяет особенности бытия каждого конкретного субъекта.

Как работают психоаналитики лакановской ориентации?

Психоаналитик Инга Метревели получила степень PhD по психоанализу в университете «Париж 8», где преподавали философы Жиль Делез, Мишель Фуко и Ален Бадью. Чуть раньше некоторые из них посещали семинары Жака Лакана, где воспринимали его прогрессивные идеи об изнанке человеческого рассудка. Сегодня Лакан только добрался до России, и здесь появились психоаналитики, которые отучились в Париже и вернулись, чтобы вести частную практику и рассказывать о тенях в сознании человека. Правда, по словам Метревели, среди тех, кого признает Всемирная психоаналитическая ассоциация, - всего пять человек.

«Афиша Daily» поговорила с Ингой Метревели о том, как работает психоанализ по Лакану и почему это совсем не про гармонию.

Сеанс, который закончится через сорок пять минут

«Фрейд очень любил конструкции (маленькие истории, объясняющие причины симптома пациента. - Прим. ред. ) и вставлял их в свои интерпретации при разговоре с пациентами. Он буквально мог сказать: «Слушай, у тебя есть этот симптом, потому что ты был влюблен в свою мать», - и это работало, так как было чем-то новым и неизвестным. Никто не говорил про «оговорки по Фрейду», и люди не знали про бессознательное. Сегодняшний пациент уже полностью прочитал страницу на «Википедии» с «Эдиповым комплексом ».

Когда учение Фрейда попало в Америку, там оно было сильно искажено, и не последнюю роль в этом сыграла его дочь, Анна Фрейд. Лакану хотелось, чтобы во Франции перестали читать американских господ с их новомодной эго-психологией и вернулись к истокам, перечитывая оригинал. Его знаменитая фраза - «Вы можете считать себя лаканистами, я себя считаю фрейдистом». Другой знаковый момент для Лакана - когда он рвет с Парижской школой психоанализа. Было много нюансов, по которым они друг друга не удовлетворяли, но одна из главных причин - это фиксированное время сеанса.

Парижская школа психоанализа придерживалась сеттинга в 45 минут. Не важно, идет на пользу происходящее пациенту или нет, но сеанс не может закончиться позже или раньше этого времени. Лакан утверждал, что остановка сеанса тоже является актом психоанализа, который нужно использовать, например, чтобы закончить сеанс уже через 10 минут.

Нет смысла вести каждый сеанс 45 минут, потому что надо думать о времени логическом, а не хронологическом.

Пациент может быть недоволен, когда сеанс обрывается через десять минут, но если в этом есть терапевтический эффект, это приоритетнее. Остановка может проявить речь. Человек начнет говорить про то, как он возмущен краткостью сеанса. Если он не остановится, то выскажет то, что находится глубже.

Акты в психоанализе Лакана

В лакановском анализе есть «акты» - действия, которые носят терапевтический эффект. У Лакана был случай, когда пациентка с травмой не могла отделаться от воспоминаний о немецкой полиции гестапо. На французском слово gestapo звучит не только как «гестапо», но и как «жест на коже», то есть geste à peau.

На сеансе Лакан дотронулся до ее лица, и это произвело моментальный эффект в виде облегчения страдания. Она увидела, что ее тревога ничего не значит, что это застывший символический сгусток, который распадается перед реальностью, перед тем, что происходит прямо сейчас и не может быть выражено словами. Она попала в измерение вне смысла, где не было слов, не было языка и не было означающих.

Что может стать «актом»? Невозможны сексуальные отношения с психоаналитиком, на сеансе стараются избегать телесных прикосновений. Все остальное (конечно, потенциально) может быть использовано: от изменения цены самого сеанса до реакции на опоздание пациента.

Слова ударяют по органам

Симптом - это нечто, что образуется на стыке живого организма с языком, то есть живого тела и символического, которое по нашему телу как бы «ударяет». Есть что-то, что не может быть высказано, ведь сам факт говорения предусматривает потерю - всегда есть то, что не поддается символизации. Невыразимое и есть то, что можно назвать симптомом в психоаналитическом смысле. И здесь, безусловно, важен дискурс, то есть речь и социальные связи, в которых рождается будущий субъект.

Лакановский психоаналитик не фокусируется на самом симптоме, а скорее исходит из того, что его окружает. Человека окружает дискурс, он является базой для социальной связи, то есть любых отношений между людьми. Но, говоря о дискурсе, мы говорим не только о языке. На протяжении всего исследования Лакан пытался предоставить формулировку его минимальной структуры. Поскольку это не только обычное «говорение», но и, к примеру, описанная Фрейдом игра ребенка fort-da, представляющая собой структуру из двух слов или, говоря лакановским языком, двух означающих.

Как это работает. У ребенка в руках - катушка на нитке, и он совершает последовательно одно и то же действие из двух актов: в первом акте он отбрасывает от себя катушку, произнося «fort!» («прочь!»), при этом придерживая в руке нитку, чтобы во втором акте притянуть к себе катушку обратно, радостно восклицая «da!» («вот!»). Эта игра появляется на месте отсутствия взрослого как попытка ребенка с помощью простейшей символизации, дискурса из двух элементов, с этим отсутствием справиться.

Рецепты гармонии

Представление о том, что нам нужно достигнуть прекрасной гармонии в психике, плохо сочетается с лакановским анализом. При идее целостности можно представить себе «счастливого колобка». Но ведь что-то, блин, все эти идеализированные методики не работают. Есть наш образ, есть речь и наше тело, но склеить их, чтобы они гармонично работали - целое искусство. То, что сдерживает все эти измерения, это и есть симптом, а это и есть то, что ближе всего к истинности и что вносит дисгармонию.

Симптом ближе всего к бытию субъекта. Все эти понятия о «целостности», «гештальте» похожи на заслонку между мной - субъектом бессознательного, непонятой и теневой стороной; и мной - человеком, который представляется в мире. Если эта штука работает, то супер, человек не придет к психоаналитику, он нашел нечто. Но если субъект не верит в этого «колобка», думает, что все немного сложнее устроено, тогда добро пожаловать на анализ.

Человек ищет гармонию и баланс, стремится к исполнению всех своих желаний, к абсолютному счастью, но всегда находится некий элемент или симптом, который в эту идеальную концепцию мира не вписывается.

И то, как именно с этой строптивой «неполадкой», не позволяющий закрыться всему остальному множеству элементов жизни, человек обходится, и есть его уникальный способ бытия. А ложные «правила жизни», навязанные различными идеями о позитивном мышлении, целостности и так далее, дают ответы prêt-à-porter, предлагая одни и те же рецепты счастья для всех и каждого.

Психосоматика и цели психоанализа

Психосоматика может возникнуть в рамках психотической структуры, чтобы буквально связать бытие субъекта. Там (в этой психотической структуре. - Прим. ред. ) есть тело (источник ощущения. - Прим. ред. ), есть означающее (указывает на источник ощущения, но не является им. - Прим. ред. ), которое не обозначает симптом, как у Фрейда, а указывает на феномен, который нам только предъявляется.

Вообще, психосоматика – это модный сейчас симптом, и меня на приеме больше интересует, что под этими означающими находится, невроз или психоз. В соответствии с этим пациента надо по-разному лечить.

Целью [психоанализа] можно было бы назвать благо, но, к примеру, Лакан с этим не согласен. По его мнению, мы не знаем, что такое благо для пациента.

Если человек приходит и жалуется, это не значит, что он хочет избавиться от источника своего беспокойства. И это не значит, что ему станет лучше, если мы его избавим от него.

Есть феномен целебного эффекта от психоанализа. Он наступает через несколько месяцев после того, как вы стали ходить на сеансы, даже если не удалось ничего «вылечить» в традиционном понимании. От того, что циркулирует речь, меняются означающие и есть человек, который вас выслушивает.

Другая цель в психоанализе не так очевидна. Пациенту становится лучше, но он продолжает ходить, потому что хочет что-то знать, встраивает психоанализ в свой образ жизни, поддерживает тонус. Одним словом, ему лучше с психоанализом, чем без него. Но не надо жить ради психоанализа, надо анализироваться, чтобы более качественно жить. Я была бы другой, если бы сама не прошла через психоанализ, как пациент. Я живу иначе, по-другому смотрю на события, понимаю больше в себе и наоборот - у меня меньше мыслей, я больше радуюсь жизни.

«Реальное» и «наслаждение»

Поздний Лакан вводит понятия «наслаждения» и «реального», которые сильно отличаются от его первых концепций. Чтобы проследить, как менялись значения этих слов для Лакана, понадобится годовой курс лекций. То реальное, о котором будет говорить Лакан начиная с конца 60-х, это регистр иррационального (все то, что иррационально в нас. - Прим. ред. ), того, чего не ожидаешь, тех не всегда приятных сюрпризов, с которыми человек может столкнуться. Некоторое поведение портит стройную картину нашего социального взаимодействия, но как раз оно реальнее всего остального.

Реальное - это третий регистр. Это не символическое и не воображаемое, потому что его невозможно представить - в этом случае оно стало бы воображаемым. И его невозможно описать словами - тогда оно становится застывшим пересказом, символом, который рассказывает обо всем в мире слов. Но жизнь также не причастна к этой области. Слово вообще-то очень мертвая штука.

Реальное всегда ускользает. Единственный способ, как мы с ним можем взаимодействовать, - сталкиваться с ним, например, когда мы ударяемся о дверной косяк. Реальность вторгается в нашу жизнь. Тогда в полотне из воображений и мыслей прорывается брешь, вызванная жизнью.

«Наслаждение» как раз причастно к регистру реального, оно всегда ускользает от нас. Когда мы говорим об удовольствии или удовлетворении, то имеем в виду сытый покой. Наслаждение совсем не похоже на это. Наоборот, человек жертвует базовым удовольствием, чтобы достигнуть наслаждения - в этом и заключается мотив того, кто живет в социуме. Но мы не можем быть роботами, вписанными в социальные рамки, без каких-либо симптомов.

Все потребности говорящего существа заражены фактом включенности в «другое удовлетворение». Когда тяги становится слишком много, она переполняет и вызывает боль. Тот момент, когда удовольствия слишком много, - это «наслаждение».

Есть симптомы, где наслаждение затапливает субъекта настолько, что уже не приносит никакой радости, только страдание, но субъект продолжает тянуться к нему, как героиновые наркоманы, люди с анорексией и токсикоманы. Ученые удивляются, когда обследуют героиновых наркоманов: у них никак не отзывается центр удовольствия, а они все равно продолжают вкалывать себе эту штуку. Наслаждения не получается измерить - это живое, живая зона. Наслаждение - это то, что испытывается, о котором ничего нельзя сказать, кроме того, что оно есть.

Ядром и симптомом любой травматической ситуации является «наслаждение» , которое одновременно заставляет тянуться к нему и, в это же время, причиняет боль, сопротивляется.

Пустая речь на сеансе и потустороннее

45 минут - это даже слишком много. На сеансе очень много «бла-бла-бла», очень много слов, которые Лакан называет «пустой речью». Есть пустая речь, которой субъект презентует себя аналитику. Воздвигает монумент собственного нарциссизма. Человек рассказывает воображаемые истории, приукрашивает действительность и совсем не говорит о себе. Пустота этой речи может быть звенящей. Я могу остановить сеанс в тот момент, когда прозвучало что-то другое.

Со временем ты начинаешь очень четко выделять в речи пациента «точки-пристежки». «Бла-бла-бла», а потом что-то важное, а потом «бла-бла-бла». Важное начинается в тот момент, когда человек искренне удивляется, что он сам это сказал. Он вдруг обнаруживает в речи измерение, где его авторство не кажется ему очевидным. Это может быть сон, оговорка или ошибочное действие - все, что мы понимаем, как проявление бессознательного. Первое время работы с психоаналитиком направлено только на поиски «субъекта бессознательного».

Можно сказать, что бессознательное - это потустороннее, потому что оно по ту сторону сознания. При паранойе человек может видеть знаки в мире вокруг, складывать их в некую систему и придумывать того, кто с ним общается. Правда, конкретно в этом случае, когда речь идет о психозе, никакого вытеснения, а значит, и бессознательного, не обнаруживается, и все происходящее воспринимается субъектом буквально и напрямую – этакое бессознательное «под открытым небом».

В этом смысле даже ко снам можно относиться, как к неким сообщениям. Но кто посылает эти сообщения? Оккультист будет говорить о потустороннем, аналитик же куда более банален, поэтому скажет, что эти сообщения себе посылает сам субъект. Есть нечто, что не встраивается самим субъектом в его символическое полотно - в мир, который он себе описывает, и это приходит как будто извне. Не правда ли, заставляет думать о феномене галлюцинаций, в которых, по Лакану, «то, что не увидело свет в символическом субъекта, возвращается к нему из реальности».

Бессознательное существует только в кабинете аналитика. Это не бездонная яма, в которую вытеснены все наши плохие мысли, это структура, которая создается во время анализа.

Психоаналитики не используют медитацию, гипноз и другие трансовые состояния. Даже Фрейд перестал их использовать, когда понял их недостатки. Суггестия - это ворованные знания (имеются в виду знания, добытые во время гипноза. - Прим. ред. ). Я могу ввести человека в гипноз, узнать от него что-то, но что я буду делать с этим знанием дальше? Когда я расскажу человеку, что я узнала, он воспримет информацию, как любую другую выдумку. Терпеть не могу все, что связано с суггестией.

Самое мистическое, что может происходить на сеансе, - это возникновение катарсиса у пациента, который решает проблему, и непонятно как полностью объяснить, от чего он появляется.

Наблюдать внутренний мир других людей

Фрейд сравнивал работу аналитика с работой археолога, тут еще подойдет образ детектива, который ищет виновника. Правда, как правило, мы знаем, кто виновник, и он уже сидит в кабинете. Изначально мне нравился психоанализ, потому что это не какая-то бредовая концепция, как пси-практики, где есть одна техника и один метод, и их применяют ко всем.

Бывают моменты, когда ничего не срабатывает, и ты не можешь помочь пациенту ни медикаментозными средствами, ни терапией. Конечно, тогда ты думаешь: «На черта я занялся этой профессией?». Но я даже не знаю, чем бы еще могла заниматься. Психоанализ, конечно, совсем никакое не удовольствие, но я хочу заниматься именно этим.

Если ты психоаналитик, то психоанализ захватывает всю твою жизнь: ты всегда дальше углубляешься в концепты, читаешь новые книги и выстраиваешь логику случаев, пока стоишь где-то в очереди. До интервью мы с вами говорили о том, наука ли психоанализ. У меня есть вопрос, работа ли это?

Нет образования психоаналитика, есть образование бессознательного. Единственный способ стать психоаналитиком - это пройти через психоанализ, то есть самому стать пациентом на долгое время. Когда ты начинаешь принимать пациентов, да и через много лет, если в этом остается необходимость, ты ходишь на «контроль» к супервизору, с которым можешь обсудить свои тревоги. Мой аналитик и мои «контролеры» находятся в Париже, что заставляет меня ездить туда каждые два-три месяца».

ЛАКАН, ЖАК (Lacan, Jacques) (1901–1981), французский психоаналитик. Родился 13 апреля 1901 в Париже. Изучал медицину, в 1932 защитил диссертацию о параноидальных расстройствах. В послевоенные годы преподавал психоанализ, возглавлял Парижское психоаналитическое общество. После распада этой организации в 1953 примкнул к только что образованному Французскому обществу психоанализа, а с расколом последнего и фактическим исключением его самого из Международной психоаналитической ассоциации основал в 1964 Фрейдовскую школу (распустил ее в 1980). С 1953 по 1980 Лакан вел знаменитые семинары, оказавшие значительное влияние на развитие психоанализа. Умер Лакан в Париже 9 сентября 1981.

Опубликованные труды Лакана образуют две группы – собрание работ 1930-х годов, вышедшее под заглавием Тексты (Ecrites ) в 1966, и записи его семинаров, публикуемые с 1973 его зятем и руководителем Архива Лакана Ж.-А.Миллером (на 1998 вышло 10 томов). Публикация текстов первой группы создала Лакану репутацию одного из ведущих представителей французского структурализма. Семинары, носившие образовательный характер, пользовались популярностью среди парижских интеллектуалов.

Главная заслуга Лакана состоит в структуралистской ревизии фрейдовского психоанализа. Лакан опирался на исследования К.Леви-Строса , применившего к этнологии принципы структурной лингвистики (Соссюр , Трубецкой , Якобсон). Подобно Леви-Стросу, обнаружившему аналогии между языком и феноменом родства, Лакан интерпретировал язык как структурное условие «психоаналитических» феноменов; само бессознательное «структурировано как язык». Феномен вытеснения Лакан описывает в терминах классической риторики текста, а именно как процесс метафорического замещения. Другой ключевой феномен – влечение – определяется Лаканом как метонимия беспрестанного поиска, исходный и конечный пункт которого составляет мнимая первичная утрата, на деле же – неизбежный для человека как такового «недостаток бытия».

В дальнейшей разработке своей теории Лакан стремится освободить психоанализ от остатков биологизма, которые можно найти у Фрейда. Теория влечений превращается в концепцию интерсубъективных отношений, вращающихся вокруг специфических объектов (грудь, экскременты, взгляд, голос) и возникающих как между двумя субъектами (прежде всего матерью и ребенком), так и между «внутренним» и «внешним». Равным образом освобождается от биологической интерпретации и влечение к смерти: у Фрейда оно понималось как стремление к возвращению в неживое состояние, Лакан же относит это влечение к движению вокруг Ничто, которым рано или поздно становится всякое конечное существо.

Изменениям теории соответствовали и изменения в практике психоанализа. Отношение «переноса», или «трансфера», возникающее между аналитиком и пациентом, Лакан драматизирует и инсценирует по образцу отношений между действующими лицами платоновского диалога Пир – Сократом, Агафоном и Алкивиадом. Аналитик сам должен задаться вопросом о желании, которое им движет. Обычное требование психоаналитической практики – нейтральность аналитика, которая должна подавить всякий «контр-трансфер», – Лакан считает невыполнимым. В собственных психоаналитических сеансах он постоянно экспериментировал с их продолжительностью; например, стремясь к непредсказуемости для пациента, Лакан резко сокращал длительность сеанса. Такое нарушение установленных правил стало одной из причин исключения Лакана из Международной психоаналитической ассоциации.

Лакан был первым крупным психоаналитиком, пытавшимся преодолеть фрейдовский эмпиризм. Спектр идей, привлекаемых Лаканом для теоретического пересмотра психоанализа, весьма широк: от Платона до Декарта, от Канта до Хайдеггера. Лакан вступал в диалог и с современниками – Ж.-П.Сартром и М.Мерло-Понти (с последним, как и с Леви-Стросом, его связывали дружеские отношения). Хотя философствование Лакана отличается эклектичностью, к нему проявляли огромный интерес философы (например, П.Лежандр и Ж.Делёз), литературоведы и культурологи (например, С.Жижек). Инспирированный Лаканом способ чтения литературных текстов («констелляция желаний») в 1970-е и 1980-е годы получил признание наряду с «деконструкцией» Ж.Деррида и «дискурсом» М.Фуко .

Для той версии психоанализа, которую развивал Лакан, характерно притязание быть на высоте научной мысли своего времени. Помимо структурной лингвистики, лакановский психоанализ включал элементы теории игр и кибернетики. В более поздний период Лакан настойчиво стремился к формализации своей теории и занялся топологией.

Взгляды основоположника структурного психоанализа, французского психиатра и философа Жака Лакана остаются одними из самых противоречивых и дискуссионных. Его идейным принципом является девиз «назад к Фрейду». При этом под возвращением подразумеваются оригинальная переработка первой топики, а также обращение к идеям, связанным с проблемами первичного нарциссизма и комплекса кастрации. При новом взгляде на эти проблемы психоаналитический фокус смещается с фрейдовских «телесных напряжений» на речь.

Человеческую психику, по Лакану, составляют явления реального, воображаемого и символического порядка (по аналогии с триадой фрейдовской первой топики).

Реальное – это самая сокровенная часть психики, всегда ускользающая от образного представления и словесного описания. Реальное психики настолько непостижимо, что, характеризуя его, Лакан постоянно употребляет кантовский термин «вещь в себе».

Воображаемое есть индивидуальный вариант восприятия символического порядка, субъективное представление человека о мире и прежде всего о самом себе. Это то, что, по мнению Лакана, роднит человеческую психику с психикой животных, поведение которых регулируется целостными образами (гештальтами).

Человек в своем онтогенезе подпадает под власть образов в возрасте между 6 и 18 месяцами, на так называемой «стадии зеркала» (франц.: stade de miroir), когда ребенок начинает узнавать себя в зеркале и откликаться на свое имя. Как считает Лакан, в это время ребенок ощущает себя внутренне распадающимся на части, неравным себе в разные моменты времени, а окружающие предлагают ему соблазнительный единый и «объективный» образ его «Я», образ, накрепко привязанный к его телу. И окружающие, «другие», убеждают ребенка согласиться с ними, поощряют его принять это представление о целостности «Я» и о его тождественности самому себе во все моменты жизни. Ярким примером этого процесса является узнавание себя в зеркале: «Беспомощный младенец, неспособный к координации движений, предвосхищает в своем воображении целостное восприятие своего тела и овладение им. Этот единый образ достигается посредством отождествления с образом себе подобного как целостной формы; конкрет-ный опыт такого построения единого образа – восприятие ребенком своего отражения в зеркале» (Качалов П., 1992). Но этот момент радостного узнавания себя в зеркале или отклика на свое имя является также и моментом отчуждения, ибо субъект навсегда остается очарованным своим «зеркальным Я», вечно тянется к нему как к недосягаемому идеалу цельности. «Чем иным является Я, – пишет Лакан, – как не чем-то, что первоначально переживалось субъектом как нечто ему чуждое, но тем не менее внутреннее… субъект первоначально видит себя в другом, более развитом и совершенном, чем он сам». Лакан доводит свои мысли до радикального вывода: «Либидозное напряжение, вынуждающее субъекта к постоянному поиску иллюзорного единства, постоянно выманивающее его выйти из себя, несомненно, связано с той агонией брошенности, которая и составляет особенную и трагическую судьбу человека». Кроме того, в этом «зеркальном двойнике» находится источник не только желания, но и завистливой агрессии.

Но субъект является пленником не только своего зеркального образа. Еще до своего рождения человек попадает под влияние речевого поля других людей, которые выражают свое отношение к его появлению на свет и чего-то от него ждут. Эта речь других людей (по лакановской терминологии – речь Другого) и формирует символическое субъекта. Исходя из этого, символическое есть априорный социальный порядок, система языка и вообще любая семиотическая система.

Для маленького ребенка знакомство с миром и с речью Другого начинается с фрустрации первичного нарциссизма (то есть с невозможности поддерживать адекватное внутриутробное единство с материнским телом из-за неизбежных упущений самой совершенной матери). Повинуясь социокультурным условностям, не позволяющим современной женщине постоянно держать ребенка рядом со своим телом, мать время от времени покидает ребенка, который не может понять, почему это происходит. Разлуки с матерью кажутся ребенку капризом или жестокостью с ее стороны, пока он, с точки зрения Лакана, не овладеет речью и не узнает об анатомической разнице полов.

Лакан последовательнее других психоаналитиков подчеркивает необычайную важность для бессознательного комплекса кастрации и того отречения (Verleugnung) или незнания (meconnaissance), которым люди с самого детства защищаются от факта, что у женщины нет фаллоса. Он цитирует описанный Фрейдом специфический аспект зависти к пенису – символические последствия этого комплекса для отношений женщины со своим будущим ребенком: «Она соскальзывает – благодаря символическому уравнению, можно сказать, – с фаллоса на ребенка». Доводя эту идею до логического конца, Лакан указывает, в каком положении оказывается такая женщина и ее ребенок: «Если желание матери составляет фаллос, ребенок захочет стать фаллосом, чтобы удовлетворить это желание». Такое открытие, наконец, объясняет то, зачем мать покидала ребенка: она делала это в поисках недостающего ей фаллоса, который она могла получить только у фаллического отца. Овладение человеческой речью позволяет понять, что же именно говорила мать, оставляя ребенка: она называла Имя отца.

Итак, во всех межличностных контактах, для которых отношения между матерью и ребенком становятся первой моделью, фаллос навсегда остается символом, означающим желание, которое, по определению, никогда не может быть удовлетворено. Лакан подчеркивает, что то, что мы желаем – не сам объект, не Другой, а желание Другого, то есть мы желаем, чтобы нас желали. Поэтому в структурном психоанализе Лакана «субъекта побуждают заново родиться, чтобы узнать, хочет ли он того, чего желает». Имя отца становится первым словом, возвещающим закон и символический порядок мира патриархальной культуры. Мало того, Имя отца разрывает телесную инцестуозную связь ребенка и матери и устанавливает символический принцип членства в человеческих сообществах.

По мере того как растущий ребенок попадает в речевое поле Другого, он переживает еще одну травму – открытие факта смертности всех живущих. Человек, который желает, чтобы его желали, неизбежно сталкивается с нарциссической травмой собственной нежелательности, что вынуждает его перекраивать себя по чужой мерке и, соперничая с другими, ожидать признания Другого. По мысли Лакана, эти переживания неизбежно ведут к зависти, злобе, агрессии и смертельной обиде на мир и на самого себя.

Отчуждение человека от своей подлинной сущности, начавшееся с идентификации с зеркальным двойником в стадии воображаемого, усугубляется в стадии символического по мере вхождения субъекта в поле речи Другого. Это вызывает запоздалый протест, который изначально безнадежен. Лакан определяет положение ребенка перед лицом ожидания Других выражением «жизнь или кошелек». С помощью этой метафоры он описывает ситуацию вынужденного выбора: субъект либо откажется от удовлетворения своих сокровенных желаний (отдаст «кошелек») и тогда он сможет продолжить жизнь как член культурного общества, либо он не отдаст «кошелек», но тогда он будет исторгнут из жизни, и его желания все равно останутся неудовлетворенными (как, например, в случае детского аутизма). Отдавая «кошелек», субъект отдается на милость Другого, а именно он вынужден принять тот смысл, который другие люди припишут его призывам (например, плач мальчика мы склонны приписывать его недовольству, а девочки – испугу). Только Другой своим ответом (речь господина) властен превратить призыв ребенка в осмысленный запрос (то есть означающее 1, иначе – означающее господина). Покорствуя речи Другого, принимая чуждую интерпретацию своего запроса, ребенок в следующий раз уже выразит свой запрос в подсказанных словах (означающее 2), все более удаляясь от своего единого, единственно подлинного желания. Таким образом, у человека появляются новые желания, подсказанные культурой, но в его «Я» навсегда залегает глубокая трещина, заставляющая его вечно метаться от означающего 1 к означающему 2 («Не угодно ли тебе этого?» – «Да, именно этого мне и хотелось!»). Такого окультуренного человека Лакан называет кроссированным субъектом. Таким образом, по мере взросления мы все меньше знаем о том, что мы говорим и что хотим сказать. Речь же других людей, окружавших нас в детстве, навсегда входит в нашу психику и становится ее важнейшей, бессознательной частью.

Лакан заимствовал у французского лингвиста Ф. Соссюра и впоследствии значительно изменил формулу знака, используемого в лингвистике, – отношение между означающим и означаемым, между материальным компонентом знака и компонентом, который только обозначен, выступает лишь как намек и может отсутствовать вообще. У Соссюра эта формула выглядела как:
S /s ,
где S – означающее, a s – означаемое.

Для Лакана эта формула соответствовала формуле вытеснения: черта, разделяющая две части знака, является выражением барьера вытеснения. Следовательно, означаемое уподобляется вытесненному, всегда отсутствующему, ускользающему от обычного сознания и выражаемому при помощи означающего, которое отражает структурированность языка. Таким образом, символическое объективно и представлено в формах языка, в означающем, которое главенствует над означаемым – психическими содержаниями субъекта, его опытом. Однако Лакан подчеркивал отсутствие постоянной, устойчивой связи означаемого с означающим, так что символическое в его концепции нельзя строго определить, равно как и найти его точный смысл.

Цепочки означающих, символическое, очерчивают жизнь человека и его судьбу. Субъект, «Я» есть не что иное, как система связей между означающими, система взаимодействий реального, воображаемого и символического. Все многообразие человеческих отношений укладывается Лаканом в изящный афоризм: «Означающее репрезентирует субъекта другому означающему». Смысл этой фразы состоит в том, что человек в общении использует речь для того, чтобы дать понять другому, чем он является и чего хочет, – а сделать это можно только через слова языка (означающие). Означаемым здесь является сам человек, его «Я». Все это справедливо и в отношении собеседника, Другого, также репрезентирующего себя посредством слов.

Если «бессознательное структурировано как язык» (Бурлачук Л. Ф. и [др.], 2008), то есть характеризуется систематической связанностью своих элементов, то отделение их друг от друга играет столь же важную роль, как и «полные» слова. Любой перерыв в дискурсе, независимо от того, с чьей стороны он произошел, есть «пунктуация». Эффекты языка оттеняются «пунктуацией», которая, отражая временные связи и умение психотерапевта, становится, как говорит Лакан, важным средством регуляции переноса. Собственно психотерапия состоит в выявлении временных зависимостей, образующих структуру языка: от одного означающего к другому, через интервалы, выполняющие функцию «пунктуации» всего рассказа или отдельных ассоциаций слов, постепенно все более вырисовывается структура языка – речь Другого.

Задачей психотерапии Лакан считает установление правильных отношений субъекта к Другому, то есть установление отношений на основе культурных (символических) и субъективных (воображаемых) детерминирующих факторов. Перефразируя знаменитую формулу Фрейда: «Где было „Оно”, там будет „Эго”» в «Где было „Оно”, должно быть „Эго”», Лакан устанавливает разграничение, которое не было проведено Фрейдом – разграничение между «Я» субъекта и «Я» его дискурса. Первое остается иллюзорной защитой, второе знает, что такое реальность и каковы налагаемые ею ограничения. Различие между ними – фундаментальное различие между незнанием и осознанием этого незнания: «Чтобы исцелить от душевного недуга, нужно понять смысл рассказа пациента, который следует всегда искать в связи „Я” субъекта с „Я” его рассказа».

В таком случае целью психотерапии (которая обратна цели воспитания) становится разделение правды истинных желаний субъекта и навязанных ему идеалов, освобождение пациента от культурного (символического) порядка при неврозе или построение этого порядка заново при психозе. Поэтому процесс психотерапии он уподобил игре четырех игроков в бридж. За двух игроков играет психотерапевт (сознательного аналитика, дающего интерпретации, и смерть, молчаливо пытающуюся втянуть в игру пациента) и за двух – пациент (сознательного пациента, предъявляющего запросы, и Другого, представляющего собой бессознательное).

Динамика психотерапии, согласно Лакану, состоит в следующем. Пациент, как кроссированный субъект, вначале ожидает, что аналитик будет, как это делали все значимые другие в его жизни, навязывать смысл его призывам, то есть пациент ожидает, что аналитик ответит ему означающим 1 (означающим господина). Однако, так как «все идеалы непристойны» (Качалов П., 1992), речь аналитика не должна давать никаких идеалов, и аналитику следует физически быть там, откуда пациент ожидает услышать речь господина, при этом он должен быть обманкой – объектом а, то есть тем, что пациент любил и недолюбливал, ненавидел и недоненавидел в своем детстве, когда его мир был так же фрагментирован, как и он сам (понятие объекта у Ж. Лакана примерно соответствует понятию частичного объекта в психоанализе М. Кляйн и переходному объекту у Д. В. Винникотта). Для того чтобы успешно справиться с ролью маленького а, психоаналитику следует молчать как можно дольше, а самое главное – молчать должны его желания, иначе «игра пойдет, но будет неясно, кто ведет». Молчание аналитика в ответ на первые пустячные жалобы и поверхностные проблемы (пустую речь) позволяют пациенту регрессировать, «а регрессия не обнаруживает ничего иного, как нынешнее состояние означающих, что прозвучали в запросах давно прошедших лет». Только подслушав речь Другого у пациента, в игру вступает сознательный аналитик, возвращающий пациенту эту речь Другого, то есть предлагая ему интерпретацию старого запроса. «Изложение запросов пациента в один миг распахивает все его прошлое до самого детства. Ибо дитя может выжить, лишь прося».

Открыв пациенту «правду желаний», аналитик окончательно превращает «пустую речь» в «полную речь» Другого, то есть возвещает просьбу «Оно» к субъекту. В этот момент аналитик обычно прерывает сеанс, таким образом внося пунктуацию в речь Другого.

Подводя итог рассмотрению понятий и концепций психодинамической терапии, подчеркнем, что их общей и отличительной чертой является акцент на динамических процессах, происходящих в личности, а не на чертах личности или отдельных отличительных симптомах и синдромах, характерных для медицинских справочников и руководств, а также некоторых других видов психотерапии. Кроме того, психодинамический подход позволяет представлять нормальную и патологическую личности как организованные в значимых для них измерениях, причем выражающих оба полюса выделенного измерения. Так, например, личности с проблемами близости могут быть обеспокоены как близостью в отношениях, так и дистанцированием, а личности с маниакальными проявлениями психологически подобны депрессивным. В связи с этим психодинамический подход является подходом, рассматривающим личность в целостности и снимающим парадокс «недостатки – достоинства».

В современном мире люди все чаще обращаются к психологии как к одному из рычагов воздействия на человека и понимания манеры его поведения. Огромный вклад в эту науку внес французский психоаналитик Жак Лакан, по влиянию на развитие психологии его приравнивают к знаменитому Зигмунду Фрейду.

Детство и семья

Знаменитый психоаналитик родился в Париже 13 апреля 1901 года в семье богатого и успешного торговца мылом и маслами Альфреда Лакана. Мать будущего философа, Эмилия, была домохозяйкой. После Жака у родителей появилось еще двое детей. Семейство Лакан было очень религиозным, младший брат Жака ушел в монастырь, когда подрос.

В шестилетнем возрасте мальчика отдали в самый престижный парижский колледж Станисласа, где он получил хорошее начальное и среднее образование.

Студенческие годы

Жак Лакан выбрал медицинский факультет для дальнейшего обучения, в 1926 году, в возрасте двадцати пяти лет, молодой выпускник проходил стажировку, руководителем которой был известный психиатр Гаэтан де Клерамбо.

В 1938 году стал полноправным членом Парижского психоаналитического общества (ППО) и начал самостоятельную психоаналитическую практику.

Свой первый доклад, который имел название «Стадия зеркала», Жак Лакан не смог дочитать до конца, его прервал председатель, который указал на нехватку времени. К сожалению, текст этого доклада не сохранился.

Личная жизнь

У Жака Лакана было две жены. Первая - Мари-Луиза Блондэн. В этом браке у пары родилось трое детей.

И вторая супруга - Сильвия Батай - французская актриса, жена писателя Жоржа Батая, родившая Жаку дочь в 1941 году.

Научная деятельность и психоанализ Жака Лакана

Во времена Второй мировой войны Лакан приостанавливает аналитическую практику, поскольку был занят работой в военном госпитале.

По окончании войны психоаналитик возобновил свою работу и посетил Англию с целью перенять опыт заграничных коллег.

В 1951 году Лакан начинает использовать короткие психоаналитические сессии и проводить частные семинары, которые устраивал на квартире своей второй жены Сильвии Батай. В них он настаивает на возврате к Фрейду, комментирует клинические случаи некоторых фрейдовских исследований.

С января 1953 года являлся президентом ППО, внес предложение обучать психоаналитиков по четырем курсам - это курсы по контролю техники, клиническая и феноменологическая критика, комментарии официальных текстов и детский анализ. Эта идея осталась без поддержки.

Сформировалась группа противодействия, которая объявила забастовку, что привело к смене руководства ППО.

ПОФ - Психоаналитическое общество Франции, которое основал Жак Лакан совместно со своими единомышленниками после снятий с себя полномочий президента ППО. Это объединение должно было представлять собой университет или другое образовательное учреждение.

На первом заседании Лакан читал лекцию под названием «Символическое - Воображаемое - Реальное».

Члены ПОФ вели широкую государственную научную деятельность, особой активностью выделялся Жак Лакан, семинары которого проходили еженедельно в больнице Святой Анны и имели большое влияние на интеллектуальную жизнь Франции.

В 1953 году Лакан предоставляет доклад в Риме, вот некоторые названия его семинаров: «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа», «Труды Фрейда по технике психоанализа», «Желание и его интерпретация», «Трансфер», «Этика психоанализа», «Тревога», «Идентификация», «Формации бессознательного».

Далее французский философ и психоаналитик ведет свои семинары в Высшей нормальной школе, самые заметные из них: «Ключевые проблемы психоанализа», «Объект психоанализа», «От Другого к другому», «Четыре основных понятия психоанализа».

В 1975 году Лакан приехал в США для того, чтобы читать лекции в нескольких местных университетах.

В начале января 1980 года Жак Лакал распустил Фрейдову школу Парижа и через короткий промежуток времени создал организацию «Фрейдово дело».

Эта организация просуществовала совсем недолго, так как великий психоаналитик скончался в 1981 году, 9 сентября.

Мысли и знаменитые цитаты

Жак Лакан, цель деятельности которого состояла в том, чтобы внести определённость в работу аналитика, изобилующую неясностями и покрытую мифами со времен Фрейда, имел большую популярность. Он повлиял не только на сферу психоанализа, но еще и на социологию, искусствоведение и культурологию того периода.

Жак Лакан, цитаты которого сложно понять однозначно, внес большой вклад в психоанализ и философию как французскую, так и всемирную. Вот несколько из выражений, которые так любил повторять этот человек: «Чувства всегда взаимны», «Человеческое желание есть желание другого».

Главным своим семинаром сам Лакан считал «Символическое - Воображаемое - Реальное», эту схему психоаналитик применял к самому себе. Некоторые критики ассоциируют и находят много общего с фрейдовской триадой «Я» - «Сверх-Я» - «Оно».

"Стадия зеркала"

На шестнадцатом Международном психоаналитическом конгрессе в Цюрихе 1949 года французский философ зачитывает новый доклад с названием «Стадия зеркала», работу над которым он считает главной в своей жизни.

«Стадия зеркала» имеет содержание и главную идею, которые сам психоаналитик интерпретирует как дополнение к мыслям великого Фрейда. Суть этой работы состоит в том, что ученый рассматривает этап развития ребенка в возрасте от шести до восемнадцати месяцев, когда тот уже узнает себя в зеркале, но не может полностью воплотить и перенести в реальность из своего воображения образ по причине неполного владения своим телом. Эти нестыковки Лакан переносит на поведение взрослого человека.

Критика Лакана

Жак Лакан, философия и психоаналитическая деятельность которого имели много приверженцев, вместе с тем подвергался жесткой критике.

К примеру, Жан Брикмон и Алан Сокал даже написали книгу «Модная чепуха», в которой известный психоаналитик был обвинен в «поверхностной эрудиции».

Другие критики не принимают труды Лакана полностью, называют его «забавным и поверхностным шарлатаном».

Ричард Вебстер критикует Лакана из-за его сложных текстов, которые трудно однозначно понять.