И в рубище почтенна добродетель, когда талантлива. Сборник идеальных эссе по обществознанию. Золото желанное - золото проклятое

10. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. 11. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; 12. и золото той земли хорошее; таи бдолах и камень оникс. 13. Имя второй реки Гихон, Общий довольно загадочный характер библейского

Дурак и мудрец

Дурак и мудрец Дурак к мудрецу как-то в гости пришел,О людях у них разговор вдруг зашел.Дурак утверждал: все вокруг дураки,И мудрость для многих совсем не с руки,И глупости делает каждый из них,И учит других точно подлинный псих,И свиньям подобно не знают все меры,Дурные у

В современных программах для средней школы названы три пьесы Островского: « » (1859), «Лес» (1871), «Бесприданница» (1879); учителю и ученику рекомендуется выбрать для анализа одну из них. Как правило, предпочитают хрестоматийную «Грозу», о чем свидетельствуют темы сочинений, предложенные на выпускных экзаменах последних лет, а также работы, которые размещают сами школьники (или вчерашние школьники) в интернете. При этом «Гроза» обычно остается «пьесой для чтения»: ее читают дома по действиям, в классе по ролям, заучивают монологи наизусть; словом - анализируют текст пьесы, а не конкретные постановки, режиссерские и актерские интерпретации.

В тексте «Грозы», однако, много цитат и реминисценций из русской литературы. Акцентирование этой стороны пьесы, на мой взгляд, существенно влияет на ее прочтение.

В советском литературоведении в истолковании «Грозы» определяющей была мысль Н.А. Добролюбова о том, что это «пьеса жизни»: «Уже и в прежних пьесах Островского мы замечали, что это не комедии интриг и не комедии характеров собственно, а нечто новое, чему мы дали бы название «пьес жизни», если бы это не было слишком обширно и потому не совсем определенно. Мы хотим сказать, что у него на первом плане является всегда общая, не зависящая ни от кого из действующих лиц, обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни жертву; оба они жалки вам, нередко оба смешны, но не на них непосредственно обращается чувство, возбуждаемое в вас пьесою» . Мысль, высказанная в статье «Луч света в темном царстве» (1860), стала опорной во многих отечественных исследованиях ХХ в. .

Особенно подчеркивалась реалистичность изображения в «Грозе», чему способствовали высказывания самого драматурга, «относящиеся к тому периоду в истории русской художественной мысли, когда реализм оставался высшей формой искусства» . Некоторые современники драматурга отмечали не только реализм пьесы, но и ее «романтизм». Полемизируя с Добролюбовым, А.А. Григорьев указывал: «…Слово самодурство слишком узко, и имя сатирика, обличителя, писателя отрицательного весьма мало идет к поэту, который играет на всех тонах, на всех ладах народной жизни, который создает… страстно-трагическую задачу личности Катерины, высокое лицо Кулигина…» .

Слова «правда жизни», подразумевающие отражение закономерностей реальной жизни, реализм в показе характеров, правдоподобие формы, неискушенными читателями могут быть истолкованы в узком, буквальном смысле - как в рецензии критика А.М. Пальховского, сказавшего о «полусумасшедшей барыне» («à la шекспировской ведьме», по его словам): «…но это лицо тоже не лишено правды: такие случаи бывают в уездных городах» .

Конечно, в большинстве своем профессиональные литераторы не отождествляли героев Островского с реальными людьми. Кроме того, реалистичные образы «Грозы» воспринимались зачастую символически, чему способствовали название пьесы и другие особенности. Этим отчасти объясняются и слова цензора, усмотревшего в образе Кабанихи намек на царя: «Это, де, Николай Павлович в юбке» (одно из наиболее часто цитируемых высказываний) .

Отвлечение от конкретной семейной ситуации характерно и для интерпретации Добролюбова (ведь сам по себе факт нарушения супружеской верности вряд ли бы вызвал его восхищение). Это был характерный подход профессионального критика, при котором жизнь и литература не отождествлялись, но речь шла об актуальных в обществе социально-нравственных проблемах с опорой на материал художественной литературы.

С течением времени, особенно в практике школьного преподавания, неизбежно адаптирующего классику, пьеса, во-первых, стала восприниматься если не наивно-реалистически, то по крайней мере как реальный исторический «документ» (в этом одна из главных проблем изучения любого произведения в школе). Во-вторых, отдельные суждения критической классики, воспринятые в отрыве от целого, подчас вступали в противоречие с текстом, сюжетом пьесы; особенно это относится к положениям «реальной критики», понимаемой упрощенно. Так, например, оценка Добролюбовым самоубийства героини как протеста («…нашлась в бедной женщине решимость …» ), понятая в буквальном смысле и перенесенная в школьное сочинение, приобретает какой-то зловещий смысл: «Хорошо, что Катерина нашла в себе силы для этого страшного поступка».

Для нейтрализации бытового и наивно-реалистического восприятия пьесы важно объяснение ее литературности, традиционности, стилистического контекста . Созданию атмосферы условности способствуют литературные цитаты и реминисценции.

Много сказано исследователями «Грозы» о фольклорных элементах, народно-песенной основе речи героев . Устное народное творчество представлено в драме песнями Варвары и Кудряша, а также популярной в народе песней (на слова А.Ф. Мерзлякова) «Среди долины ровныя…», которую поет Кулигин.

Атмосферу литературности создают и цитаты (например: «И в рубище почтенна добродетель»), и упоминания «старинных стихотворцев» (поэтов XVIII в. - Ломоносова и Державина), которых «поначитался» Кулигин. Постоянные напоминания Кабанихи о том, что семья, дом держатся грозой и страхом наказания, а также рассказ странницы Феклуши о «салтане Махнуте турецком», «салтане Махнуте персидском» и «судьях неправедных» восходят к древнерусской литературе, в частности к «Сказанию о Магмет-салтане» Ивана Пересветова (XVI в.), в котором рефреном звучат слова о том, что «нельзя царство без грозы держать». Рассказывается в этом памятнике и о жестоких наказаниях неправедных судей.

Первые же слова, которые произносит Феклуша, вызывают литературные ассоциации. Ее обороты речи: «Красота дивная!», «...народ благочестивый, добродетелями многими украшенный! Щедростью и подаяниями многими!» (д. 1, явл. 3), - напоминают своим ритмом, тавтологичностью, лексикой, инверсиями начало «Сказания о погибели русской земли»: «О светло светлая и украсно украшенная земля Русская! Многими красотами удивлена еси: …домы церковными и князьями грозными, бояры честными, вельможами многими» .

Поведение Кабанихи - ритуальное, соответствующее этикету «Домостроя». В этом сборнике XVII â. дан распорядок жизни дома - большого хозяйства с чадами и домочадцами, за мысли и поступки которых отвечают родители и хозяева этого дома («…Казни сына измлада и порадуешься о нем в мужестве… Дшерь ли имаши, положи на них грозу свою… А домочадцев своих учи страху Божию и всякой добродетели»). Кабаниха ведёт себя сообразно своему положению блюстительницы порядка и нравственности в своём доме. П.И. Мельников-Печерский трактовал «Грозу» именно через «Домострой»: «И передаются из поколения в поколение домостройные предания невежества, и благоденствует окрепшее на русской почве самодурство, путем побоев и ругательств передающее грядущим поколениям неприкосновенные, нерушимые уставы “Домостроя”» .

Рассказы Кулигина о нравах калиновских обывателей выдержаны в еще более старых стилистических традициях, напоминая нравоучительные старинные повести и апокрифы. Например, описание тяжб и радости судейских при виде ссорящихся почти дословно повторяет сцены наказания грешников в аду, где бесы от радости «руками плещут». А сам он представляется жителям «чем-то вроде городского юродивого» .

Не менее явственно звучат в драме и отзвуки русского сентиментализма, в частности повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза» (1792). Интерес к этому произведению, мода на него угасли в обществе уже к 20-м годам XIX в., но историческое ее значение, как неоднократно признавал В.Г. Белинский, огромно. В позднейшей литературе карамзинские традиции прослеживаются не только в самом общем плане: современные исследователи находят сходные с «Бедной Лизой» мотивы и в лермонтовском «Герое нашего времени», и в «Казаках» Л. Толстого, «где доброе в душе героев противостоит условностям и лжи цивилизации» .

Один из основных вопросов в повести Карамзина - вопрос о праве женщины на чувство, противоречащее общественным условностям. О том, как в то время обстояло дело в жизни, писал Ю.М. Лотман: «Однако в целом положение женщины в послепетровской культуре было иначе ориентированным. Основным противником здесь были не мужчины как таковые с их стремлением к господству, а сторонники «старых нравов», отрицавшие за женщиной право на любовь по своему выбору… Как позже романтики, люди «европеизированной» русской культуры полагали, что именно в любви женщина реализует свою судьбу» .

С отстаиванием на полстолетия дошел до купеческой среды вопрос о праве женщины на свободный выбор, на личную «волю», вопрос о соотношении этой «воли» с интересами семьи, сословия, общества в целом. Островский, как человек «европеизированной» русской культуры, с полным сочувствием к своей героине поставил этот вопрос на примере конкретной купеческой семьи, но, как и Карамзин, пришел к трагической развязке, не находя в российской действительности оснований для положительного решения конфликта. Личная «воля» вступала в трагическое противоречие не только «с житейски достоверным состоянием современного патриархального уклада, но и с идеальным представлением о нравственности» . Сходство конфликта и его разрешения (и Лиза и Катерина бросаются в омут) также сближает повесть Карамзина с пьесой Островского.

Очевидно сходство и в символике мотива грозы в «Бедной Лизе» и в драме Островского. Пейзаж составляет психологический, эмоциональный фон развития сюжета повести: падению героини сопутствует гроза: «Ах, я боюсь, боюсь того, что случилось с нами! Я боюсь, чтобы гром не убил меня как преступницу!» - восклицает Лиза. И Катерина у Островского тоже уверена, что будет наказана за свой нравственный проступок грозой: «Тиша, я знаю, кого убьет» (д. IV, явл. 5). В драме мотив грозы создает психологический настрой и способствует воссозданию целостности произведения: в первом действии гроза собирается (предчувствие беды, «греха»), в четвёртом - гроза разразилась (героиня признаётся в своем «грехе»).

Герои Островского, как и Карамзина, живут сердцем: «Не хочу здесь жить, так не стану, хоть ты меня режь!» - заявляет Катерина (д. II, явл. 2). Как и Лиза, Катерина простодушна, естественна, не прибегает к уловкам, не способна к компромиссу. Романических героев «Грозы» можно назвать «чувствительными» - их поступки определяет жизнь сердца, а не рассудок. Этим же обусловлена религиозная экзальтация Катерины, что отражается и в авторских ремарках («плачет» одна, «плачет на груди Бориса», «падает ему на грудь», Борис «рыдает»), и в речах героев («душа моя», «бедный», «сердце» - наиболее часто употребляемые слова в драме). Из фольклорного слоя речевой характеристики Катерины выделяются слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами: «Под деревцом могилушка… как хорошо!. Солнышко ее греет, дождичком ее мочит… цветочки расцветут: желтенькие, красненькие, голубенькие…» (д. V, явл. 4). Все это также вызывает ассоциации с приемами сентиментализма.

В ряду характерных стилистических примет «Бедной Лизы» критики выделяют интонационную сверхэмоциональность повести, что находит выражение в обилии восклицаний и вопросов . Проводить полную аналогию в этом плане с «Грозой» вряд ли возможно, так как почти все реплики в пьесе (даже второстепенных персонажей) должны произноситься с восклицательной или вопросительной интонацией. Ведь даже «при установке драматургов на правдоподобие сюжетные, психологические и собственно речевые гиперболы сохранялись» . Это обусловлено спецификой драмы как литературного рода.

Однако признаки сверхэмоциональности речи Катерины очевидны. Если сравнить монологи героинь «Грозы» и «Бесприданницы» в сходных ситуациях, то станет явным значительное преобладание «взволнованных», восклицательных реплик в пьесе, написанной раньше на двадцать лет.

Так, решающий диалог Паратова и Ларисы (д. IV, явл. 7), несмотря на свою смысловую напряженность, обходится без единого восклицания: «…Я должна или приехать с вами, или совсем не являться домой», - говорит Лариса. И на вопрос Паратова, что это значит, она отвечает также без восклицаний, как бы сухо констатируя: «Для несчастных людей много простора в божьем мире: вот сад, вот Волга… Везде утопиться легко, если есть желание да сил достанет». Почувствовав угрозу в этих словах, Паратов пытается отрезвить девушку, восклицая иронически: «Какая экзальтация!»

В словах Ларисы, скорее, - осознанное решение. Экзальтация же предполагает полное подчинение эмоциям, импульсивность, безрассудство, т. е. как раз то, чем отличается поведение Катерины. «Экзальтация» в ее истинном виде показана Островским в V действии «Грозы». Как сказано в авторском примечании, Катерина «весь монолог и все последующие сцены говорит, растягивая и повторяя слова, задумчиво и как бы в забытьи»: «Зачем они так смотрят на меня? Отчего это нынче не убивают? Зачем так сделали? Прежде, говорят, убивали. Взяли бы да и бросили меня в Волгу; я бы рада была…» (д. V, явл. 2). В этом контексте очевиден отход от повышенной эмоциональности в «Бесприданнице».

Если признать, что драме Островского не чужды некоторые черты сентиментализма, то они могли сказаться и в особенностях основного конфликта пьесы. И если в «Грозе» конфликт, возникающий в купеческом быту, не сводится полностью к противостоянию «чувствительного» и «холодного», рассудка и безрассудства, то мотивы его звучат довольно явственно.

Контраст бездушности и чувствительности обнаруживается и в сюжете, и в композиции пьесы. В завязке действия обозначено противоречие социального, семейного статуса героев с их чувствами. Это несоответствие осознается самими персонажами: Катерина и Борис, признаваясь в любви, отдают отчет в том, что она незаконна (вспоминается восклицание Лизы: «Однако же тебе нельзя быть моим мужем! Я крестьянка…»).

«Чувствительная» Катерина не приемлет жизни в доме своего мужа, где «все то же», что и в доме родителей, но все делается без души. Она готова на все, чтобы не подчиниться формам жизни, навязываемым Кабанихой. Непреднамеренность поведения Катерины, естественность высказываний, жестов, движений представлена писателем как норма; у Кабанихи же свои формы поведения, свои ритуалы, подтвержденные авторитетом старины.

Стилистическая окраска речи Катерины более тяготеет к условной риторичности, чем к свободному, разговорному слову, вызывая в памяти (вместе со словами Кулигина: «Жестокие нравы, сударь…») лексические обороты, характерные для «жестокого романса»: «…не тирань ты моего сердца!»; «Быть беде без тебя!» (д. II, явл. 4); «Возьми ты с меня какую-нибудь клятву страшную…» (д. III, сцена 2, явл. 3) и т.п. Все это напоминает фольклорно-сентиментальные клише, в более поздний период перешедшие в утрированном виде в городской романс.

Если в повести Карамзина о матери Лизы сказана знаменитая фраза: «…ибо и крестьянки любить умеют» , то Кабаниха говорит о себе, что у нее сердце «вещун». Но по ходу действия пьесы становится очевидной именно рассудочность купчихи, понимающей, что она мешает жить сыну и его жене, по их «воле». Ее равнодушие к Катерине наиболее ярко проявляется в финале пьесы, когда она заявляет: «Об ней и плакать-то грех» - и не забывает соблюсти этикет: «Спасибо вам, люди добрые, за вашу услугу». Черствость Кабанихи по отношению к Катерине в этой сцене отмечает и Кулигин: «Она теперь перед судией, который милосерднее вас» (д. V, явл. 7).

Холоден, расчетлив и Дикой, которого Кабаниха прекрасно понимает и осаживает его показную «горячность» вопросом: «À зачем ты нарочно-то себя в сердце приводишь? Это, кум, нехорошо» (д. III, сцена 1, явл. 2).

Для Катерины важны слова (ее и свекровь-то «сокрушила» в основном словом), а для ее мужа характерны грубоватые, циничные в своей откровенности высказывания. Тихон говорит о повседневной жизни с ее конкретными заботами и радостями (кратковременные отлучки из дома). На упреки Катерины: «Как же мне любить-то тебя, когда ты такие слова говоришь?» - он возражает: «Слова как слова! Какие же мне еще говорить?» (д. II, явл. 4; курсив. - Г.Р.).

Контраст приземлённого и возвышенного, бытового и поэтического обнаруживается и в многозначности ключевых слов. Например, с такими словами, как воля, грех, гроза, связаны основные сюжетные мотивы; в пьесе они приобретают выразительность символов.

Гроза в «высоком», литературном стиле - знак наказания, страха, угрозы. Наиболее часто именно в таком смысле это слово употребляется Кабанихой. И Дикой утверждает: «Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали…» (д. IV, явл. 2). Для Тихона гроза - просто наказание за мелкие слабости; при отъезде из дома он радуется: «недели две никакой грозы надо мной не будет…» (д. II, явл. 4). Для Кулигина же: «…не гроза это, а благодать!» (д. IV, явл. 4).

Слово воля Борис употребляет в значении «решение, выбор»: «Ваша воля была на то» (д. III, сцена 2, явл. 3); «Не по своей я воле еду…» (д.V, явл. 3), но также и в значении «свобода»: «Я вольная птица» (д. V, явл. 3). В утверждениях Кабанихи оно звучит как синоним слова «произвол»: «Куда воля-то ведет!» (д. IV, явл. 6). Кулигин говорит о приволье, о широте жизни и ее пространстве.

Грех понимается как преступление перед Богом и как беда, вина перед людьми. В житейском смысле об этом говорит Глаша: «Уж наш грех, не доглядели» (д. V, явл. 1). В высоком религиозном смысле (нечестивые помыслы) это слово произносит Катерина: «Ах, Варя, грех у меня на уме») (д. I, явл. 7). Каясь в своей вине - нарушении обета, данного при церковном венчании, Катерина говорит: «Грешная перед Богом и перед вами!» (д. IV, явл. 6).

Некоторое сходство с сентиментальной повестью не вносит мелодраматического оттенка в «Грозу», названную самим драматургом «драмой», а исследователями в позднейшие времена «трагедией» . Жанр мелодрамы обладает своими содержательными особенностями.

Однако даже отдаленные отзвуки сентиментализма, отождествляемого с мелодрамой, вызывали неприятие и отпор современников Островского. Так, рецензент М.И. Дараган упрекал первую исполнительницу роли Катерины, Л.П. Никулину-Косицкую, в излишней экзальтации, мелодраматизме, плаксивости. Критик Н.Д. Павлов увидел в Катерине мелодраматическую героиню. Не согласный с А.А. Фетом в оценке «Грозы», И.С. Тургенев спрашивал у него в письме: «Где Вы нашли тут мелодраму, французские замашки, неестественность?» .

При усилении внимания к словесному действию в драме несколько иначе воспринимаются и второстепенные персонажи. Примером может служить истолкование образа Кулигина. Обычно утверждается, что Кулигин вступает в конфликт с самодурами . В.Я. Лакшин писал: «Кулигин и Катерина - это две разные, но внутренне родственные стороны народной жизни, свидетельствующие о неизбежности конца патриархального самодурства» .

Эти суждения недостаточно согласуются с текстом пьесы. Если имеется в виду осуждение самодуров, так их осуждают не только Кулигин, но почти все персонажи пьесы: мещанин Шапкин, Кудряш, Варвара, Борис и даже Тихон. Восхваляет их только странница Феклуша.

Кулигин, подлаживаясь под настроение Дикого и даже унижаясь перед ним, просит у него денег на изготовление солнечных часов, предлагает громоотвод сделать. Борису он говорит: «Что ж делать-то сударь! Надо стараться угождать как-нибудь» (д. I, явл. 3), а после разговора с Диким: «Нечего делать, надо покориться!» (д. IV, явл. 2).

А.И. Журавлева, анализируя образ Кулигина, указывает на анахронизм его изобретений и вскрывает авторскую оценку этого образа как чудака, а не представителя судьбоносных народных сил .

Но при этом остается очевидной близость характеров главной героини и Кулигина. Их объединяет принадлежность к одному литературно-поэтическому стилю. Речь «антика», «самоучки», начитавшегося «древних стихотворцев», близка своей литературностью возвышенному поэтическому стилю речи Катерины.

Образ странницы Феклуши предстает не только символом тупости и невежества, но и свидетельствует о силе и устойчивости народного «предания».

Конфликт, особенности композиции, даже иерархия в системе персонажей (что, казалось бы, очевидно) по-разному толковались и объяснялись на всем протяжении изучения этой «пьесы жизни». А это, в свою очередь, послужило основанием для различных толкований характера Катерины.

«Именно со статьи Добролюбова сложилась в русской культуре традиция трактовки Катерины как героической личности, в которой сосредоточены мощные потенции народного характера» . На первый план, как известно, критик выдвигал социальный аспект, отношения самодурства и безгласности .

Д.И. Писарев в статье «Мотивы русской драмы» толковал основной конфликт «Грозы» как психологический. В поступках Катерины критик видел несоразмерность между причинами и следствиями. Столкнувшись с реальной жизнью, человек, выросший в тепличных условиях, как Катерина в «Грозе», не выдерживает ее и обречен на погибель .

В обоих случаях главной героиней выступает только Катерина, тогда как Кабаниха отнесена к второстепенным персонажам, как и Дикой.

Из такой расстановки персонажей исходили в своих работах многие исследователи творчества Островского и в ХХ в., выдвигая на первый план социальный аспект. Так, А.И. Ревякин отмечал две завязки: в первом акте - завязка социального конфликта (Кулигин - Дикой), во втором акте последние слова Катерины («Будь что будет, а я Бориса увижу! Ах, кабы ночь поскорее!..») - «завязка индивидуальная»; с развитием действия обе завязки сливаются - «социальное и индивидуальное сплелись в единый узел острого жизненного конфликта».

Однако появляются и другие трактовки.

По мнению А.И. Журавлевой, главный конфликт пьесы - противостояние Катерины и Кабанихи. Они обе - сильные, бескомпромиссные личности. При этом противоречие объясняется традиционно, как конфликт нового и старого, старших и младших, т. е. в духе трактовки Добролюбова. Соответственно рассматривается и композиция пьесы, в которой обнаруживаются две развязки. Ложная развязка - гроза и признание Катерины (торжество Кабанихи), за которой следует реальная развязка - самоубийство Катерины (и «крушение» Кабанихи) .

Катерина, которую «сокрушила свекровь», изменяет мужу, поступая по своему желанию, по своему произволу. Отметим, что самодурство и произвол - понятия, далекие одно от другого, но из одного ряда. Так что вывести непосредственно из текста пьесы заключение об особой силе духа Катерины довольно трудно. Характер главной героини трагедиен, но вряд ли можно говорить о его героичности.

Эту мысль выразил писатель В. Распутин: «Как все изменилось со времен Катерины из “Грозы”: “темное” царство превратилось в царство свободы И уж выдвигается на место Катерины Валентина (из пьесы А. Вампилова), целомудренная и бескорыстная душа, помнящая не только инстинкты, но и заветы, которые никогда для человека не могут быть ветхими» . (Валентина - героиня пьесы «Прошлым летом в Чулимске».) При сохранении трагической сути конфликта и героиня тоже остается за рамками правил и принятого в современной ей жизни «порядка».

Трагизм жизни человека, показанный и в сентименталистской повести XVIII в., и в реалистической драме XIX–XX вв., притягивает внимание читателя и зрителя. Повторяемость конфликта, заложенного в природе человека и общества, обусловливает его непреходящую актуальность. Не ослабевает интерес к конфликту, который в реальной жизни преимущественно решается компромиссным путем, но в искусстве традиционно получает трагическую развязку.

слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу - помилую, захочу - раздавлю.

Кулигин. Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький человек, меня обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: «И в рубище почтенна добродетель!»

Дикой. Ты у меня грубить не смей! Слышишь ты!

Кулигин. Никакой я грубости вам, сударь, не делаю, а говорю вам потому, что, может быть, вы и вздумаете когда что-нибудь для города сделать. Силы у вас, ваше степенство, иного; была б только воля на доброе дело. Вот хоть бы теперь то возьмем: у нас грозы частые, а не заведем мы громовых отводов.

Дикой(гордо). Все суета!

Кулигин. Да какая же суета, когда опыты были.

Дикой. Какие такие там у тебя громовые отводы?

Кулигин. Стальные.

Дикой(с гневомwww ). Ну, еще что?.ctege.info Кулигин. Шесты стальные.

Дикой(сердясь более и более). Слышал, что шесты, аспид ты этакой; да еще-то что? Наладил: шесты! Ну, а еще что?

Кулигин. Ничего больше.

Дикой. Да гроза-то что такое по-твоему, а? Ну, говори!

Кулигин. Электричество.

Дикой(топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А? говори! Татарин?

Кулигин. Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин сказал:

Я телом в прахе истлеваю,

Умом громам повелеваю.

Дикой. А за эти вот слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст! Эй, почтенные! прислушайте-ка, что он говорит!

Кулигин. Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю. (Махнув рукой, уходит.)

А. Н. Островский «Гроза»

Пояснение.

В литературоведенпии данный образ называется символ. Дадим определение.

Символ - это многозначный иносказательный образ, основанный на подобии, сходстве или общности предметов и явлений жизни.

Ответ: символ

18. В тексте пропущены имя и фамилия одного из главных героев «Капитанской дочки». Запишитеwww их..ctege.info

Прочитайте отрывок и ответьте на вопросы после текста.

Новое обстоятельство усилило беспокойство коменданта. Схвачен был башкирец с возмутительными листами. По сему случаю комендант думал опять собрать своих офицеров, и для того хотел опять удалить Василису Егоровну под благовидным предлогом. Но как Иван Кузмич был человек самый прямодушный и правдивый, то и не нашел другого способа, кроме как единожды уже им употребленного. «Слышь ты, Василиса Егоровна, - сказал он ей покашливая. - Отец Герасим получил, говорят, из города...» - «Полно врать, Иван Кузмич, - перервала комендантша, - ты, знать, хочешь собрать совещание, да без меня потолковать об _____________; да лих не проведешь!» Иван Кузмич вытаращил глаза. «Ну, матушка, - сказал он, - коли ты уже все знаешь, так пожалуй оставайся; мы потолкуем и при тебе». – «То-то, батько мой, - отвечала она, - не тебе бы хитрить; посылай-ка за офицерами».

Мы собрались опять. Иван Кузмич в присутствии жены прочел нам воззвание

Писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своем намерении немедленно идти на нашу крепость; приглашал казаков и солдат

в свою шайку, а командиров увещевал не супротивляться, угрожая казнию в противном случае. Воззвание написано было в грубых, но сильных выражениях, и должно было произвести опасное впечатление на умы простых людей.

«Каков мошенник! - воскликнула комендантша. - Что смеет еще нам предлагать! Выйти к нему на встречу и положить к ногам его знамена! Ах он собачий сын! Да разве не знает он, что мы уже сорок лет в службе и всего, слава богу, насмотрелись? Неужто нашлись такие командиры, которые послушались разбойника?»

Кажется, не должно бы, - отвечал Иван Кузмич. - А слышно, злодей завладел уж многими крепостями.

Видно он в самом деле силен, - заметил Швабрин.

А вот сейчас узнаем настоящую его силу, - сказал комендант. – Василиса Егоровна, дай мне ключ от анбара. Иван Игнатьич, приведи-ка башкирца да прикажи Юлаю принести сюда плетей.

Постой, Иван Кузмич, - сказала комендантша, вставая с места. - Дай уведу Машу куда-нибудь из дому; а то услышит крик, перепугается. Да и я, правду сказать, не охотница до розыска. Счастливо оставаться.

Пытка в старинуwww так была. укорененаctege в обычаях.info судопроизводства, что благодетельный указ, уничтоживший оную, долго оставался безо всякого действия. Думали, что собственное признание преступника необходимо было для его полного обличения, - мысль не только неосновательная, но даже и совершенно противная здравому юридическому смыслу: ибо, если отрицание подсудимого не приемлется в доказательство его невинности, то признание его и того менее должно быть доказательством его виновности. Даже и ныне случается мне слышать старых судей, жалеющих об уничтожении варварского обычая. В наше же время никто не сумневался в необходимости пытки, ни судьи, ни подсудимые. Итак, приказание коменданта никого из нас не удивило и не встревожило. Иван Игнатьич отправился за башкирцем, который сидел в анбаре под ключом у комендантши, и через несколько минут невольника привели в переднюю. Комендант велел его к себе представить.

А. С. Пушкин «Капитанская дочка»

Пояснение.

Одним из главных героев данного произведения является Емедьян Пугачев, который является вождем антидворянского восстания, называющий себя «великим государем» Петром III. Этот

образ в повести многогранен: Пугачев и злобен, и великодушен, и хвастлив, и мудр, и отвратителен, и всевластен, и зависим от мнений окружения.

Ответ: Емельян Пугачев

19. В приведённом фрагменте передана беседа вожатого и хозяина постоялого двора. Как называется такая форма общения персонажей?

Я вышел из кибитки. Буран ещё продолжался, хотя с меньшею силою. Было так темно, что хоть глаз выколи. Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под полою, и ввёл меня в горницу, тесную, но довольно чистую; лучина освещала ее. На стене

висела винтовка и высокая казацкая шапка.

Хозяин, родом яицкийwww казак, казался.ctege мужик лет. шестидесятиinfo , ещё свежий и бодрый. Савельич внёс за мною погребец, потребовал огня, чтоб готовить чай,

который никогда так не казался мне нужен. Хозяин пошёл хлопотать.

Где же вожатый? - спросил я у Савельича.

«Здесь, ваше благородие», - отвечал мне голос сверху. Я взглянул на полати, и увидел чёрную бороду и два сверкающие глаза. - «Что, брат, прозяб?» - «Как не прозябнуть в одном худеньком армяке! Был тулуп, да что греха таить? заложил вечор у целовальника: мороз показался не велик». В эту минуту хозяин вошёл с кипящим самоваром; я предложил вожатому нашему чашку чаю; мужик слез с полатей. Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В чёрной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары. Я поднёс ему чашку чаю; он отведал и поморщился. «Ваше благородие, сделайте мне такую милость, - прикажите поднести стакан вина; чай не наше казацкое питьё». Я с охотой исполнил его желание. Хозяин вынул из ставца штоф и стакан, подошёл к нему и, взглянув ему в лицо: «Эхе» - сказал он - опять ты в нашем краю! Отколе бог принёс?» Вожатый мой мигнул значительно и отвечал

поговоркою: «В огород летал конопли клевал; швырнула бабушка камушком - да мимо. Ну, а что ваши?»

- Да что наши! - отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. - Стали было

к вечерне звонить, да попадья не велит: поп в гостях, черти на погосте. - «Молчи, дядя», - возразил мой бродяга, - будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!» - При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.

Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора; но после уж догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время только что усмирённого после бунта 1772 года. Савельич слушал с видом большого неудовольствия. Он посматривал с подозрением то на хозяина, то на вожатого. Постоялый двор, или, потамошнему, умёт, находился в стороне, в степи, далече от всякого селения, и очень походил на разбойническую пристань. Но делать было нечего. Нельзя было и подумать о продолжении пути. Беспокойство Савельича очень меня забавляло. Между тем я расположился ночевать и лёг на лавку. Савельич решился убраться на

печь; хозяин лёг на полу. Скоро вся изба захрапела, и я заснул, как убитый. (А. С. Пушкин, «Капитанскаяwww дочка. »)ctege.info

Пояснение.

Диалог - литературная или театральная форма устного или письменного обмена высказываниями (репликами) в разговоре между двумя и более людьми.

Ответ: диалог

20. «Оно пылало так ярко, как солнце», «люди же, изумлённые, стали как камни». Как называется данный приём?

Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания В1-

Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали ез дить Данко.

- Ты, - сказали они, - ничтожный и вредный человек для нас! Ты повёл нас и утомил, и за это гы погибнешь!

- Вы сказали: «Веди!» - и я повёл! - крикнул Данко, становясь против них грудью.

- Во мне есть мужество вести, вот потом}" я повёл вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!

Но эти слова разъярили их ещё более.

- Ты умрёшь! Ты умрёшь! - ревели они.

А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понёс труд, и видел, что они - как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня... А они, увидав это,

подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, какwww волки, ожидая. ,ctege что он будет бороться.info с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого ещё ярче загорелось в нём сердце, ибо эта их дума родила в нём тоску.

А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь...

- Что сделаю я для людей?! - сильнее iрома крикнул Данко.

И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.

Идём! - крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.

Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивлённо качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!

И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была - там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река... Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.

Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, - кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и - умер.

Пояснение.

Сравнение чаще всего употребляется с союзом «как».