Веня Д’ркин - второе имя Александра Михайловича Литвинова. Родился 11 июня 1970 года в пол. Должанском, Свердловского р-на Луганской области, Украина. Сменил множество профессий, был художником, комбайнером, водителем, слесарем, сторожем, учителем физики. Писать стихи начал еще в детстве…
Веня Д’ркин возник в 90х, на развале СССР. В своем отечестве [Украине], ему было не суждено «стать пророком». В 94-м он появляется в России на небольшом [до 1000 чел.] фестивале «Оскольская Лира» и сходу становится местной знаменитостью. В 96м, подталкиваемый нуждой и под влиянием почти одновременной смерти близкого друга и Сергея Курехина, принимает решение заняться «музыкальной карьерой». Сезон 96-97 ездит по России, играя мелкие концерты.
Осенью 97-го то, что поначалу казалось простудой, оборачивается серьёзным диагнозом. В Луганской онкологии Дрантю начинают лечить самым дешевым [циклофосфан] способом. В этот момент - очередной дефолт. Летом 99-го, после уже 16 химиотерапий его перевозят в Москву, где врачи, разводя руками, делают еще полторы химии, и в августе 99-го на подмосковной даче в Королеве – Александр Литвинов умирает.
У живого Вени Д’ркина безусловно был потенциал стать артистом первого эшелона. И он бы им стал, вопрос еще пары лет. В 98-м, если бы не очередной кризис, возможно, все было бы иначе… Но мертвый артист, не достигший известности при жизни – уже не представляет для шоу-бизнеса никакого интереса.
Друзья начали после смерти издавать концертные-квартирные записи… в результате, даже эти некачественные записи приобрели достаточно широкую известность. Кроме того, вокруг издания этих записей выросли и зажили самостоятельной жизнью «ДрФесты».
Фестивали Вени Д’ркина. Просто, - без «пямяти», «имени» и прочих литературных излишеств.
Последняя фонограмма, записанная Веней (февраль 1999) - музыкальная пьеса-сказка под названием “Тае Зори”.
21 августа 1999 в 7 часов вечера Александр Михайлович Литвинов умер. 24 августа его похоронили на городском кладбище в Свердловске. Ему было 29…
Веня Д’ркин по уровню таланта входит в число самых ярких звезд русского рока. Тем не менее творчество Вениамина знают далеко не все ценители жанра. Кто такой Веня, о чем его песни и почему он не вошел в число самых узнаваемых рокеров постсоветского пространства?
Кто такой Вениамин Д’ркин?
Настоящее имя поэта, музыканта и сказочника - Александр Литвинов. Он родился в Луганской области в 1970 году. После школы Александр поступил в военное училище. Потом он передумал делать карьеру военного, поэтому поступил в донецкий «политех». С учебой что-то не сложилось. Александр пошел служить в армию.
После армии Литвинов поступил в сельхозинститут в Луганске. В это время он начал активно писать песни. В институте Саша познакомился с Пэм, которая через несколько лет стала его женой. Полина поддерживала поэтические и музыкальные начинания Александра. Позднее Пэм сделала всё, чтобы сохранить творчество Литвинова.
Псевдоним «Веня Д’ркин» появился в 1994 году. Александр приехал с Пэм на фестиваль авторской песни «Оскольская лира» в Старый Оскол. Во время регистрации шутки ради Саша назвался Вениамином Дыркиным из деревни Максютовка. Литвинов стал лауреатом фестиваля. Сценическое имя «Веня Дыркин» он сохранил.
Позже фамилия изменилась: деревенский вариант с буквой «ы» сменился благородным французско-дворянским «Д’ркин» через апостроф. Тем не менее сохранилась ирония и простота.
С 1994 по 1997 год Веня много выступает и записывает песни на магнитофон. Д’ркин пытается стать известным в Москве. Он выступает в клубах, участвует в фестивалях. Талантливого поэта замечают СМИ. Он появляется в эфире региональных телекомпаний и радиостанций.
Александру не хватило совсем немного, чтобы прогреметь на всю страну. Он имел все, чтобы выступать рядом с Кинчевым и Бутусовым, заводить публику на «Нашествии» и давать сольные концерты в СКК в Питере и «Олимпийском» в Москве. Возможно, с СКК и «Олимпийским» перебор, так как эти площадки чаще принимают эстрадных звезд.
Небеса распорядились иначе. В 1997 году Александр заболел. Врачи диагностировали онкологическое заболевание крови. Пока оставались силы, Литвинов выступал, писал и записывал песни. Он умер в конце лета 1999 года в подмосковном Королёве. Похоронен в Луганской области.
«Определить - значит ограничить»
Эту цитату Оскара Уайльда нужно держать в уме тем, кто пытается запихнуть творчество Вени Д’ркина в рамки какого-то жанра или даже нескольких. Песни Александра Литвинова очень самобытные, разные, непохожие ни на что.
По форме творчество Вениамина в первую очередь относится к авторской песне или бард-року. Большинство сохранившихся записей Дыркина - пение под акустическую гитару. Так записывались и выступали Визбор, Окуджава, Высоцкий, Башлачев.
Стихи Литвинова - это поэзия серебряного века, положенная на современные дворовые мотивы. Речь не о примитивной музыке с тремя блатными аккордами, а о тех самых песнях Высоцкого и Башлачева, которые в 80-х и 90-х годах часто звучали в уютных дворах городских многоэтажек.
В стихах Вени есть особая эстетика. Они простые и витиеватые одновременно. Они явно декадентские. Автор фокусируется на внутреннем мире, своих ощущениях. Он преломляет окружающую действительность через призму особой субличности, которая есть в каждом человеке. Эта субличность - маленький ребенок, который не хочет мириться с абсурдностью рутины во всех ее проявлениях.
О чем поет Веня Дыркин? Ответить на этот вопрос невозможно, так как творчество Литвинова очень личное. Песни Вениамина пробуждают эмоции, переживания, ассоциативные ряды, которые у каждого человека разные. Поэтому лучше не трактовать содержание стихов Д’ркина, а наслаждаться его творчеством.
А если бы
Сослагательное наклонение ничего не меняет: Башлачев шагнул в окно, Цой не справился с управлением авто, Веню Д’ркина забрала болезнь. Тем не менее предположения и фантазии помогают посмотреть на масштабы личности и величину артистического дара Александра Литвинова под другим углом.
Если бы судьба распорядилась иначе, Вениамин был бы заметным и известным человеком. Да, в смутные и мутные 90-е годы провинциальному исполнителю приходилось нелегко. Как и многие талантливые и творческие люди, Литвинов был далек от коммерции и шоу-бизнеса. Он хотел писать и петь, а не пиариться и продавать себя.
Но талант Д’ркина не мог остаться незамеченным. История это подтвердила - песни Вени слушают и любят спустя много лет после ухода автора. Если бы певец остался, о нем знало бы гораздо больше людей.
Едва ли Веня выступал бы на «Песне года». Его шлягеры не крутились бы на «Русском радио». Но у Дыркина была бы своя аудитория и тихая слава. Веня никогда бы не стал мэйнстримным артистом. Но это ему и не надо. Каждый артист поет для тех, кто готов его слушать. А Веню готовы слушать настоящие ценители русского рока и авторской песни.
СССР
СССР
Украина
Украина
Веня Д’ркин (настоящее имя Алекса́ндр Миха́йлович Литви́нов ; 11 июня , пос. Должанский , Луганская область , УССР - 21 августа , Королёв , Московская область) - поэт , музыкант , рок-бард , певец .
Биография
Отец Вени Д’ркина, Михаил Литвинов, был директором школы, мать - учителем математики. С 7 лет Саша Литвинов писал стихи, с 12 лет рисовал и писал маслом картины, учился играть на гитаре. Учился в школе № 18 Свердловска (Луганская область) . C 14 лет руководил школьным ВИА .
Болезнь отразилась на творчестве Д’ркина: многие из позднее написанных («Эныкы-бэныки» , «А ты не конь» , «Сегодня - Чай»(«Всё для всего») ) и введённых в репертуар («Детка» (В. Турчанин), более ранняя «Баба в оранжевом» ) песен являются как бы развёрнутым призывом не тратить время жизни зря.
Дискография
Все пластинки, кроме «Крышкин Дом» и «Все будет хорошо», вышли после смерти ДРкина на лейбле ДРдом.
|
Посмертные сборники
|
Напишите отзыв о статье "Веня Д’ркин"
Примечания
Ссылки
Литература
- Александр Горбачев , Илья Зинин . Песни в пустоту. - М .: АСТ, 2014. - 445 с. - ISBN 978-5-17-085230-7 .
Отрывок, характеризующий Веня Д’ркин
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d"Ideville. «Une ville occupee par l"ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
Отец Литвинова - директор школы. Мать - учитель математики. С 7 лет Александр писал стихи, с 12 - рисовал и писал маслом картины, учился играть на гитаре. Учился в школе № 18 Свердловска (Луганская область). C 14 лет руководил школьным ВИА.
В 1987 году закончил учёбу в школе с золотой медалью и поступил в Рижское военно-политическое училище, но учиться там не стал - сразу же перевёлся в Донецкий политехнический институт на геологоразведочный факультет.
В 1988 году был призван в армию. Служил в конвое, охране и ракетных войсках в Павлограде, затем был переведён водителем в Донецк. Осенью 1989 года демобилизовался.
До 1991 года жил в пос. Мироновском (Дебальцевского р-на), где работал водителем и писал песни.
В 1991 году перевёлся в Луганский Сельскохозяйственный Институт на факультет механизации сельхозтехники. Осенью того же года знакомится в буфете в очереди за квашеной капустой с девушкой Полиной (Пэм), которая в будущем становится его женой. Тогда же он собирает коллектив «Давай-Давай». Они играют на нескольких концертах в ДК ЛСХИ.
Весной 1993 года выступает на фестивале «Рок против наркотиков», а осенью переводится на заочное обучение и уезжает в посёлок Новолуганский (Артёмовский район Донецкой области), где работает сначала слесарем на КРС, а потом художником в Доме Культуры.
Весной 1994 года женится на Пэм. С ней, друзьями и с собакой Чузей едет на фестиваль «Оскольская Лира», где Саша шутки ради заявляет, что он Веня Ды́ркин из Максютовки, и под этим псевдонимом он становится лауреатом. Осенью этого же года Д’ркин с Пэм переезжают в Свердловск (Луганская область), где Веня работает в старших классах школы № 18 учителем физики. 12 декабря у них рождается сын Денис.
Летом 1995 года Д’ркин во второй раз едет на фестиваль «Оскольская Лира», где получает гран-при. Осенью переезжает с семьёй в Луганск, где работает на стройке.
Летом 1996 года Д’ркин снова едет на фестиваль, где поёт уже в качестве почётного гостя. Известный бард Геннадий Жуков зовёт его в Москву с обещанием помочь. Осенью по финансовым причинам Д’ркин перевозит семью обратно в Свердловск, а сам едет в Москву.
В октябре-декабре 1996 года Д’ркин играет несколько квартирников, два концерта в клубе «Перекрёсток», записывает на студии «Остров» магнитоальбом «Крышкин Дом».
В январе 1997 года Д’ркин перевозит Пэм с сыном в Краснодон, там устраивает Пэм на работу, сам же снова уезжает в Москву. 1997 год становится наиболее активным в концертном плане - многочисленные клубные и квартирные концерты, гастроли по городам Подмосковья, поездки в Воронеж, Харьков. Готовит совместную программу с Геннадием Жуковым и выступает с ним на нескольких концертных площадках в Москве.
В марте 1997 года Д’ркин за три дня на студии Алексея Вертоградова записывает альбом «Всё будет хорошо». В сентябре у Вени появляются первые признаки болезни. В октябре в Луганском онкологическом диспансере поставлен диагноз «лимфогранулематоз».
В ноябре проходит первый сеанс лучевой терапии.
Болезнь отразилась на творчестве Д’ркина: многие из позднее написаных («Эныкы-бэныки», «А ты не конь», «Сегодня - Чай»(«Всё для всего»)) и введённых в репертуар («Детка» (В.Турчанин), более ранняя «Баба в оранжевом») песен являются как бы развёрнутым призывом не тратить время жизни зря.
В 1998 году Д’ркин в перерывах между химиотерапиями (курсы которых продолжают проводить, несмотря на отсутствие улучшений) успевает съездить в Мироновку (апрель, попытка электрического проекта с гитаристом Муком из состава группы «АЯ»), Алчевск (1-2 мая, два концерта), Белгород (28 мая, концерт в ДК Строитель), на «Оскольскую Лиру» (июль, проект «Старички Джазовички») и в Старый Оскол (квартирник 28 июля).
В январе 1999 Веня записывает на квартире у друзей черновой вариант сказки «Тае Зори» (накладками на двух магнитофонах). Тогда же Литвинов начинает заниматься переписыванием текстов своих песен, их систематизацией.
3-4 мая случается кризис, связанный с разрушительным действием химиотерапии, после которого Александр Литвинов чудом выживает. Подруга семьи берёт Венину телефонную книжку и обзванивает все имеющиеся там номера с просьбой о помощи, и тогда начинаются какие-то движения - благотворительные концерты, сборы денег, писем.
В конце июня друзья перевозят Д’ркина в Москву в институт Гематологии РАМН, где ставят уже другой диагноз - лимфосаркома. Ещё полтора месяца в Москве врачи борются за жизнь Вени, но 11 августа его выписывают без надежды на выздоровление.
С 1988 по 1999 он написал больше трёхсот песен и только половина из них была издана в том или ином виде.
После смерти Вени был организован «Неформальный Фонд Вениамина Д’ркина», который занимается сбором и оцифровкой аудио- и видеоматериалов, реставрацией записей и распространением творчества.
В память о Вене Д’ркине проводятся музыкальные фестивали ДрФест, Вестень Свят Лета и Веничкина радуга.
Веня Д’ркин - второе имя Александра Михайловича Литвинова. Родился 11 июня 1970 года в пол. Должанском, Свердловского р-на Луганской области, Украина. Сменил множество профессий, был художником, комбайнером, водителем, слесарем, сторожем, учителем физики. Писать стихи начал еще в детстве…
Веня Д’ркин возник в 90х, на развале СССР. В своем отечестве [Украине], ему было не суждено «стать пророком». В 94-м он появляется в России на небольшом [до 1000 чел.] фестивале «Оскольская Лира» и сходу становится местной знаменитостью. В 96м, подталкиваемый нуждой и под влиянием почти одновременной смерти близкого друга и Сергея Курехина, принимает решение заняться «музыкальной карьерой». Сезон 96-97 ездит по России, играя мелкие концерты.
Осенью 97-го то, что поначалу казалось простудой, оборачивается серьёзным диагнозом. В Луганской онкологии Дрантю начинают лечить самым дешевым [циклофосфан] способом. В этот момент - очередной дефолт. Летом 99-го, после уже 16 химиотерапий его перевозят в Москву, где врачи, разводя руками, делают еще полторы химии, и в августе 99-го на подмосковной даче в Королеве – Александр Литвинов умирает.
У живого Вени Д’ркина безусловно был потенциал стать артистом первого эшелона. И он бы им стал, вопрос еще пары лет. В 98-м, если бы не очередной кризис, возможно, все было бы иначе… Но мертвый артист, не достигший известности при жизни – уже не представляет для шоу-бизнеса никакого интереса.
Друзья начали после смерти издавать концертные-квартирные записи… в результате, даже эти некачественные записи приобрели достаточно широкую известность. Кроме того, вокруг издания этих записей выросли и зажили самостоятельной жизнью «ДрФесты».
Фестивали Вени Д’ркина. Просто, - без «пямяти», «имени» и прочих литературных излишеств.
Последняя фонограмма, записанная Веней (февраль 1999) - музыкальная пьеса-сказка под названием “Тае Зори”.
21 августа 1999 в 7 часов вечера Александр Михайлович Литвинов умер. 24 августа его похоронили на городском кладбище в Свердловске. Ему было 29…