Даосизм: история возникновения и развитие. Даосизм. История даосизма Даосизм время и место возникновения

12.12.2023

Даосизм. Опыт историко-религиоведческого описания Торчинов Евгений Алексеевич

1. Проблема происхождения даосизма

В связи с вопросом о происхождении даосизма можно выделить два различных подхода к проблеме: одни исследователи рассматривают историю только сформировавшегося; даосизма и начинают изложение его историй с периода Поздней Хань (I–II вв.), причём для М. Стрикмэна, например, подобный подход имеет принципиальное значение, ибо, как уже отмечалось, даосизмом этот исследователь считает только организованную даосскую религию, другие предпочитают анализировать и «предысторию». даосизма, т. е. их интересует период существования даосизма до его оформления в различные школы и направления; ими также ставится вопрос о генезисе даосизма из до-даосских или протодаосских верований древних китайцев, прежде всего из шаманизма (см.: Тиль И., 1969, с. 149–204; Эберхард В., 1968).

Безусловно, период Поздней Хань исключительно важен для истории даосизма, так как именно в это время окончательно формируется даосская традиция (процесс этот полностью завершается в III–IV вв.) и возникают первые школы ортодоксального даосизма. Однако, думается, ограничивать историю, даосизма рамками историй только сформировавшегося даосизма неправомерно, так как за пределами исследования (и как бы вне «даосской традиций») оказываются не только все процессы, приведшие к окончательному оформлению даосской традиций, но также и философия Лао-цзы и Чжуан-цзы, а вопрос о закономерности ее появления в рамках становящейся даосской традиций так и остаётся нерешенным. Также при тиком подходе полностью игнорируется единство и преемственность даосской традиции (Скиппер К. М., 1982, с. 29).

Поэтому представляется возможным выделить в истории даосской традиции 2 основных этапа: этап возникновения и становления даосской традиции и этап эволюции развитого даосизма. Эту мысль можно обнаружить уже у китайских Исследователей истории даосизма 20-30-х гг. Так, Сюй Дишань в своей схеме генезиса даосизма показывает, что собственно религиозный организованный даосизм (у Сюй Дишаня: – «современный даосизм») начинается с образования первой ортодоксальной школы «Небесных наставников» (в схеме Сюй Дишаня – «Путь пяти доу риса», «У доу ми дао»), но этому предшествовал очень сложный подготовительный процесс формирования, складывания даосской традиции (Сюй Дишань, 1927, с. 259). Другой китайский ученый, Фу Циньцзя также говорит о генезисе даосизма в додаосских, шаманских верованиях древних китайцев (прежде всего царств Чу, Ци и Янь – Фу Циньцзя, 1937, с. 43–54). Но наиболее последовательно эта точка зрения была развита и обоснована японской исследовательницей Идзуцу Тосихико, показавшей важность изучения истоков даосизма, его «предыстории» как для понимания даосской традиции вообще, так и философии Лао-цзы и Чжуан-цзы в частности (Идзуцу Тосихико, 1976, с. 5–24). Идзуцу Тосихико выдвигает тезис о шаманских корнях даосизма и показывает близость шаманского мировосприятия и даосского – мировоззрения, причем она касается не только и не столько таких моментов, как учение об экстазе, представлений об общении с духами, но и даосских философских концепций: учения об универсальности перемен, взглядов на сновидения и реальность, теории субъект-объектных отношений. Это, конечно, не означает, что Идзуцу Тосихико приравнивает даосскую философию или даосские религиозные верования к шаманизму. Напротив, она превосходно понимает их качественное различие, даже пропасть, лежащую между ними, и не собирается сводить даосизм к шаманизму. Речь у нее идет только о генетической связи между ними, достаточно существенной для понимания даосизма.

Она утверждает, что качественное превращение шаманизма в даосизм не могло быть результатом простого имманентного, внутреннего развития первого, ибо для становления даосской философии необходимо было появление таких великих мыслителей, как авторы «Дао-дэ цзина» и «Чжуан-цзы».

Другими словами, шаманское мировосприятие могло превратиться в философию Дао только пройдя через призму ума гениального философа. Здесь, несмотря на общую правоту Идзуцу Тосихико, следует отметить, что она непозволительна игнорирует объективные причины появления развитого даосизма: социально-экономический и культурный прогресс древнекитайского общества, который, собственно, и обусловил в общих чертах наличие субъективного фактора, «дал возможность» даосским мыслителям создать их блестящие системы.

Таким образом, японской исследовательнице удается избежать «фетиша истоков» (выражение М. Блока) и не выдавать генезис явления за его сущность, хотя подобные ошибки были характерны для многих представителей сравнительного религиоведения. Идзуцу Тосихико отнюдь не подменяет «поиском корней» исследование даосизма как самостоятельного культурного феномена и не пытается «объяснить» даосизм через шаманизм.

Идзуцу Тосихико связывает генезис даосизма с религиозными представлениями царств Чу и Сун. Первое из них было неоднородно в этническом отношении, в нем были живы многие древнейшие мифы и культы, а во втором проживали потомки царства Шан-Инь, о котором говорилось: «Династия Шан чтила демонов-духов (гуй), а династия Чжоу чтила цивилизацию (вэнь)». По мнению Идзуцу Тосихико, эти слова точно выражают разницу между духовной атмосферой Шань-Инь (а также Сун и Чу) и «срединных царств» Чжоу.

Кроме того, Сун поддерживало тесные связи с царством Чу. А именно с царствами Чу и Сун традиция, идущая от Сыма Цяня, связывает имена Лао-цзы и Чжуан-цзы. (О религии царства Шан-Инь и ее роли в жизни этого царства см.: Китли Д. Н., 1978, с. 211–225).

Вопрос о генетической связи между даосизмом и шаманизмом и о качественном различии между ними рассматривается я в других работах Идзуцу Тосихико (Идзуцу Тосихико, II, 1976, с. 22–47). С ней относительно шаманских корней даосизма солидаризируется и другой японский исследователь – Фукунага Мицудзи (Фукунага Мицудзи, 1980, с. 3–9). Он считает, что термин «гуйдао» («Путь демонов»), одно из первых названий даосизма, исходно означал шаманскую практику – первоначальный субстрат даосизма, к которой позднее (при Поздней Хань по Фукунага Мицудзи) добавилась философия Лао-цзы (учение о Дао) и учение о «духе» (шэнь), идущее от «И-цзина» (шэнь – высшее выражение процесса изменений – «и»: «неизмеримость инь-ян называется духом»).

Интересную гипотезу относительно родства чуской культуры с культурой Шан-Инь выдвигает видный американский ученый Дж. С. Мэджор (Мэджор Дж. С., 1978, с. 226–243). Он обращает внимание на то, что первоначально царство Чу располагалось далеко к западу от своей позднейшей территории и только через значительный промежуток времени заняло пространство в среднем течении Янцзы к западу от царств У и Юэ.

Кроме того, антропологический (и конкретно дентальный) анализ, ставший возможным благодаря археологическим находкам, показывает этническое родство чусцев и народов юга и центра Сибири. Дж. С. Мэджор высказывает предположение, что предки чусцев были выходцами из Сибири, прошедшими через район цивилизации Шан-Инь и оказавшими на нее глубокое влияние, а затем пришедшими на юг.

Таким образом, ряд китайских мифов (а мифология процветала и сохранялась дольше всего именно в Чу) обнаруживают удивительное сходство с индийскими мифами (прежде всего речь идет о первочеловеке-творце Пань-гу как аналогии Пуруши «Ригведы» (не в силу крайне сомнительного влияния последних, а в силу их единого происхождения от общеевразийского «мифа великого первоначала», хорошо знакомого и по религиозным верованиям народов Сибири).

Поздняя запись мифа о Пань-гу (III в.) вряд ли значит много, так как подобные сюжеты письменно фиксировались весьма поздно. Не исключено, что основа этого мифа восходит к неолитической культуре Яншао, о чем, как считают некоторые ученые, свидетельствуют изображения на керамике (Евсюков В. В., 1985, с. 56–86, особенно с. 60–66).

По поводу датирования мифов еще в 40-х гг. развернулась полемика между Б. Карлгреном с одной стороны и А. Масперо, М. Гране, В. Эберхардом и К. Хенце – с другой. Б. Карлгрен утверждал, что все реконструкции китайской мифологии и религии возможны только на основании чжоуских «свободных текстов», тогда как насыщенные мифами тексты II в. до н. э. – III в. н. э., в которых его оппоненты видели письменную фиксацию древнейших мифов, объявлялись им плодом творчества ханьской эпохи (Карлгрен Б., 1946, с. 346–365).

На это его оппоненты возражали, утверждая, что подобный подход противоречит всей современной антропологической (этнографической) методологии, ибо тогда получается, что китайцы единственные в мире создали прежде культурных героев и лишь потом превратили их в богов или даже животных. А если это так, то подобная «исключительность» нуждается в высшей степени глубоком теоретическом обосновании (Жирардо Н. Ж., 1976, с. 295–297).

Современные археологические раскопки (в Мавандуй, как раз на территории древнего царства Чу) скорее подтверждают правоту А. Масперо, М. Тране, В. Эберхарда и К. Хенце. Так как эти находки относятся к первым десятилетиям правления Хань, а некоторые еще старше, то естественно заключение, что отраженные в них верования восходят как минимум к периоду Чжань-го. Большой интерес представляет находка текстов на шелке с описанием различных обрядов полушаманского характера (гробница 3) и шелковых знамен с изображением богини Си ваи-му с космологической символикой, изображениями других божеств и крылатых бессмертных (гробница 1).

Они помогают более точно определить характер древнекитайского шаманизма и его родства с религиями народов Сибири (Мэджор Дж. С., 1978, с. 240–241). Дж. С. Мэджор делает также предположение и о родственности культур Чу и Шан-Инь с культурами северо-восточных царств Ци и Янь, также в значительной степени связанных с генезисом даосизма (философия Хуан-Лао и магия фан ши). Правда, эти царства были в значительно большей степени связаны с культурной традицией «срединных царств», т. е. Чжоу (Мэджор Дж. С., 1978, с. 237–239). Необходимо отметить формальный критерии отнесения той или иной традиции к шаманизму. Для удобства здесь и далее таким критерием будет использование «архаической техники экстаза» (выражение М. Элиаде – Элиаде М., 1974), трансформации сознания субъекта культа. Этот формальный критерий является наиболее общим, поскольку все другие признаки (трехслойное членение мира, мотив мирового древа и т. д.) характерны только для отдельных локальных типов шаманизма, но не для шаманизма как формы религии а целом.

Важным критерием разграничения шаманских и собственно даосских типов религиозной практики является представление о том, что даосская практика приводит к повышению статуса адепта, постоянной (а не лишь на время экстаза) трансформации адепта, его сакрализации.

Что касается ученых, начинающих изложение истории даосизма с I–II вв., то следует упомянуть крупнейшего в настоящее время специалиста по истории Даосского канона Офути (Обути) Ниндзи, рассматривающего только становление развитой организованной даосской традиции (Обути Ниндзи, 1964).

В связи с вышесказанным хотелось бы отметить принципиальную полиэтничность источников даосизма. С одной стороны, это древнекитайский шаманизм, прежде всего чуский. Однако 1.) сами чусцы, возможно, были этносом, отличным от этносов чжоусцев «срединных царств»; 2) в Чу жило много южных этносов – предки современных мяо-яо – наньмани (Итс Р. Ф., 1972, с. 225), говорившие на протоаустронезийских языках юэ (Бенедикт К., 1942; Крюков М. В., Переломов Л. С., Софронов М. В., Чебоксаров, Н. Н., 1983, с. 70).

Не исключено, что многие мифы, зафиксированные при Хань и так или иначе связанные с даосизмом (например, о Пань-гу – Паньху), как раз и были созданы этими этносами и, лишь начиная с Хань, после включения этих земель юга в единую империю, адаптировались китайцами. Вполне понятна поэтому бурная волна ханьского: «мифотворчества».

Характерно, что сами определения шаманов (у – шаманка; си – шаман) содержатся в именно чуском разделе «Речей царств» (Го юй): «Тогда светоносные духи нисходили к ним (мудрым людям древности. – Е. Т.) и назывались, [если это] мужчина, то шаман-си, [а если] женщина, то – шаманка-у».

Согласно словарю Сюй Шэня «Шо вэнь цзецзы», иероглиф «у» означает «жреца» (чжу). Это женщина (т. е. «жрица»), которая может «служить бестелесному» (неоформленному, у син) и низводить духов с небес посредством танца.

Шаманы, правда, были и в чжоуских царствах севера, но их верования были, видимо, реликтами иньской религии, отличной от чжоуского почитания предков (ши), и преследовались властями, как о том повествуют такие тексты, как «Ли цзи» (гл. Тань Гун, в которой сановник Сянь-цзы отговаривал Луского царя использовать шаманку для вызывания дождя, утверждая, что шаманы лишь дурачат женщин), Цзо чжуань (цзиньский Цзин-гун убивает шаманку), биография Хуа Цзи в «Исторических записках» (Ши цзи), в которой рассказывается, как в начале Чжань-го чиновник Симынь Бао искореняет шаманский обряд брака с богом реки и др.

В Чу, видимо, было несколько шаманских традиций (в связи с полиэтничностью этого царства), и Шаманские верования широко отразились в чуской литературе, прежде всего в «Чу цы» (например, ода августейшему божеству Звезды Тай-и востока – Дун хуан тай-и) (см.: Идзуцу Тосихико, 1976, II, с. 22–47).

Комплексность этнических корней даосизма не позволяет, следовательно, говорить просто о его «южном» происхождении, ибо этнический состав и культура южного Китая сами по себе были весьма пестры: а) чусцы и их культура, возможно, северного (южносибирского) происхождения; б) «маньский комплекс» – культура предков современных мяо-яо, чжуандун-тайские народы; в) культура протоаустронезийских юэ (подробнее см.: Поре-Мастеро Э., 1952, с. 567–569, 703 и след.; Хэ Динжуй, 1971, с. 165 и след.; Кальтенмарк М., 1948, с. 1–112; Жирардо Н. Ж., 1983, II, с. 170–176).

В формировании даосизма активно участвовала восточная традиция магов фан ши царства Ци я Янь, тесно связанная со знаменитой «академией» Цзися, стоявшей у истоков школ «натурфилософов», и традицией Хуан-Лао (Хуан-ди и Лао-цзы). Она же повлияла и на оформление учения о святых бессмертных (шэнь-сянь) и их островах блаженных.

И, наконец, нельзя полностью игнорировать и роль собственно чжоуской культуры в генезисе даосизма. Видимо, «рациональность» чжоусцев во многом способствовала переходу про-тодаосских представлений к философской рефлексии «Дао-дэ цзина» и «Чжуан-цзы». Кроме того, чжоуская культура снабдила даосскую философию ее основными понятиями – Дао и дэ.

Характерно, что если первое из них в ранних памятниках (Ши цзин) практически не онтологизировано (его онтологизация осуществляется уже конфуцианцами – в текстах «Чжун Юн», «Да Сюэ» и даосами) и означало прежде всего «истинный путь монарха», то второе с самого начала имело онтологический статус и воспринималось как мана, некая благая Мощь Совершенного правителя (что было использовано позднее имперской идеологией) и вообще незаурядного человека. Следовательно, ее исходная сакрализованность была весьма высока (см.: Никкила П., 1982, с. 115–137; 175–189).

Таким образом, генезис даосизма связан со всей ойкуменой традиционной китайской культуры и с большинством этносов как протоханьских, так и неханьских, населявших территорию будущей единой империи и внесших свой вклад в формирование китайской цивилизации древности и средневековья.

Все вышесказанное предполагает автохтонность даосизма и его исключительную принадлежность восточноазиатскому культурному ареалу. И это может считаться вполне доказанным.

Однако существовала точка зрения, объяснявшая происхождение даосизма инокультурным, а именно индийским влиянием. Останавливаться подробно на ней вообще не имело бы смысла, если бы в последнее время она вновь не получила поддержки со стороны некоторых синологов (Васильев Л. С., 1982, с. 134–158; Васильев Л. С., 1983, с. 284, 286, 288).

Версия индийского происхождения даосизма достаточно энергично отвергнута синологами еще в конце XIX в. Так, академик В. П. Васильев, в общем-то отнюдь не склонный к какому-либо синофильству, тем не менее начинает главу, посвященную даосизму в своих «Материалах по истории китайской литературы», с опровержения этой точки зрения (Васильев В. П., 1880, с. 89–90). Он указывает на то, что в период появления первых даосских текстов какие-либо контакты между Индией и Китаем отсутствовали (во всяком случае, источники о них не сообщают), при династии же Хань, когда Китай знакомится с Западным краем, даосизм уже получил весьма широкое распространение, да и в самом Западном крае никаких признаков распространения брахманизма (поскольку речь шла о брахманском влиянии) обнаружить нельзя.

В настоящее время аргументацию В. П. Васильева можно усилить, указав как фактологические, так и культурологические теоретические аргументы в пользу невозможности индийского генезиса даосизма. Однако представляется логичным вначале рассмотреть причины, вызвавшие к жизни «индийскую» теорию.

Как это ни странно, эти причины в основном связаны с впечатлениями (а не научным анализом как таковым) первых синологов от китайских философских текстов, которые со времен иезуитов XVI–XVII вв. производили на привыкших к иудео-христианским стандартам европейцев впечатление чего-то рационалистического, практического, позитивистского, чуть ли не атеистического. Самим иезуитам легенда о «народе без религии» нужна была и в сугубо прагматических целях – для убеждения Рима в перспективности проповеди в Китае.

К XIX в. прибавились обвинения китайской философии в приземленности, исключительном внимании к практической этике, игнорировании онтологии и гносеологии, причем за эталон китайской мысли бралось конфуцианство. Естественно, что мистические тексты даосизма с учением о Дао, дэ, хаосе, космогонии, сотериологии и т. п. воспринимались как «не соответствующие» «китайскому духу».

Однако в настоящее время показаны: 1) магические и сакральные мотивы и интенции ранних текстов, в том числе и конфуцианских, равно как и то, что китайская «рациональная» философия во многом была лишь новой транскрипцией весьма архаичных представлений и 2) весьма сильную онтологическую струю в проблематике недаосских школ древнекитайской философии, в частности того же конфуцианства (достаточно для этого без предубеждения прочитать «Чжун юн»). Кроме того, такие тексты, как «Ли цзи», содержат богатейший материал по религиозным верованиям древнего Китая (проблема религиозно-магического аспекта конфуцианства, в том числе и раннего, в социологическом аспекте интересно проанализирована Ян Цинкунем – Ян Цинкунь, 1957, с. 269–290). Все это сильно подмачивает концепцию мировоззренческой исключительности даосизма.

Далее, относительно принципиальной возможности контактов Китая с Индией в эпоху Упанишад и раннего буддизма (I тыс. до н. э.) можно сказать следующее. Помимо отсутствия в источниках каких-либо сведений о таковых, следует отменить их принципиальную невозможность из-за отсутствия путей коммуникаций, ибо контакты через Гималаи и Тибет (тогда еще не заселенный и бездорожный) были исключены по географическим причинам. Ведь даже буддийские миссионеры много позднее приходили в Китай или через Среднюю Азию (т. е. с северо-запада, что стало возможным с эпохи Хань), или (еще позднее) – морским путем. Предпосылкой пути через Западный край были завоевания Александра Македонского, распространение буддизма, расширение торговых связей (Великий шелковый путь) и внешняя экспансия Хань при У-ди.

Легенда же о путешествии Лао-цзы на Запад (если учесть к тому же весьма расплывчатое и мифологически окрашенное значение этого слова – запад как страна захода солнца, умирания и вместе с тем бессмертия) по не нуждающимся в комментариях причинам никак не может быть свидетельством ранних контактов с Индией, тем более, что она сама точно фиксируется лишь с ханьского времени («Шицзи» Сыма Цяня).

Справедливости ради можно, правда, отметить существование так называемого «Нефритового пути», шедшего через Хотан и Яркенд в Северный Китай (VIII–V вв. до н. э.), причем посредниками в торговле выступали юэчжи; эквивалентом нефрита служил шелк, попадавший благодаря юэчжи в долину Инда (Лубо-Лесниченко Е. И., 1985, с. 88). Но вряд ли юэчжи могли выполнять такое же успешное посредничество в обмене идеями, как в обмене товарами (еще раз отметим, что непосредственные торговые отношения Китая с Индией в древности неизвестны).

Кроме того, совершенно непонятно, кто мог распространять в Китае тайные учения Вед (в частности, миф о Вират-Пуруше – Пань-гу), учитывая варновую замкнутость ведической мудрости, не сообщавшейся даже шудрам, не говоря уже об иностранцах.

Что же касается мифа о Пань-гу и его сходства с мифом о Вират-Пуруще, то следует искать другие причины их аналогий (следует отметить, что мифы такого типа с темой хаоса – мирового яйца характерны для всей Евразии). Во всяком случае, принести этот миф из Индии не могли ни брахманисты, ни буддийские миссионеры, которых просто нелепо представлять себе в виде пропагандистов учения Вед.

Что касается заимствования из Индии йогических приемов психофизического тренинга, то, не исключая подобное влияние через буддизм в средние века, следует подчеркнуть автохтонность «даосской йоги», имевшей свой теоретический фундамент, весьма отличный от индийского. Так, дыхательные упражнения описываются уже на нефритовых табличках VI в. до н. э. (Стулова Э. С., 1984, с. 238). Кроме того, учитывая распространенность подобной «техники экстаза» по всему миру, нельзя смотреть на Индию как на ее единственный центр.

Следует также отметить принципиально противоположное направление эволюции двух великих культур Востока. Если Индия очень рано приходит к разрыву с натуралистической моделью и тотальному обесцениванию феноменального бытия, то Китай, напротив, доводит до виртуозности именно эту модель.

Поэтому трудно увидеть что-то общее между Брахманом и Дао. Брахман – это единая реальность, ой престоле сопоставим с миром как плодом фундаментального заблуждения (авидья): мудрец постигает истину и видит, что мира нет, есть только Абсолют, подобно тому, как человек по ошибке принимает веревку за змею, но убеждается, что это не так. Дао – это принцип, единотелесный с видимым космосом, «сакрализованным, но зримым, конкретным мирозданием в четких пространственно-временных рамках» (Мартынов А. С., 1983, с. 85).

Тем не менее индийская и китайская модели активно взаимодействовали, но это произошло уже в начале нашей эры, когда буддизм, сыгравший роль представителя индийской культуры в Китае, начал свое утверждение в «государстве центра». Вместе с тем не следует забывать и о возможности обратного влияния.

Так, между 643 и 646 гг. царь Ассама Кумара Бхаскараварман обратился к танскому императору с просьбой о переводе «Дао-дэ цзина» на санскрит, что и было исполнено (Пелльо П., 1912, с. 350–430; Филиоза Ж., 1969, с. 78). Следует отметить, что средневековые монахи Тамилнада поддерживали тесные контакты с Китаем и в тантризме Южной Индии четко прослеживаются черты, чуждые индийской алхимии, но хорошо знакомые китайской, а ряд тантрических текстов упоминают Махачину («Великий Китай») как источник сокровенной йогической премудрости (Филиоза Ж., 1969, с. 78–79). Любопытно, что этот взгляд повлиял, видимо, на арабов, смотревших на Китай как на родину магии, чудес и волшебства. Но все эти влияния были, разумеется, второстепенными, и обе традиции в своей основе, безусловно, совершенно автохтонны, что, видимо, может считаться ныне доказанным.

В связи с вопросом о происхождении даосизма в заключение можно остановиться еще на одном пункте, а именно, как понимали происхождение своей религии сами даосы. Об этом повествует третий цзюань антологии «Юнь цзи ци цянь». Там говорится, что первоначально «учения» (цзяо) не было, появилось же оно при «трех августейших» и «пяти императорах» (кань хуан у ди). Учение – значит передача информации (гао). Для него необходимы: словесная форма (янь), принцип (ли), смысловое содержание (и), получение от учителя (шоу) и передача традиции (чуань). Этому учению предшествовало его «домирное» бытие как «самоестественного» (цзыжань цзяо) и «божественного» (шэньмин цзяо) учения среди божественных ипостасей саморазвертывающегося Дао (тянь цзунь).

Отсюда следует, что сами даосы не связывали появление своей религии с какой-либо конкретной исторической или квазиисторической личностью. Представление о Лао-цзы как основателе даосизма скорее возникло в старой западной синологии, особенно если учесть, что даосы наравне с Лао-цзы в данном качестве воспринимали и мифического Хуан-ди (Желтого императора), да и первые «воплощения» Лао-цзы относились традицией к седой древности. Отсутствие веры в основателя отчасти было следствием первоначального плюрализма протодаосских и раннедаосских традиций, лишенных ясного самосознания своей субстанциальной общности. С другой стороны, даосизм как истинно китайское явление не чуждался, по крайней мере, формального историзма. Не случайно, что и «Юнь цзи ци цянь» в значительной степени построена по образцу династийных историй, а один из ее разделов – цзюань 3 называется «Дао цзяо бэньши бу» – «Раздел о первоистоках даосизма»).

Лао-цзы - основоположник даосизма Нет абсолютной уверенности в исторической подлинности существования Лао-цзы, которого считают основоположником даосизма. Имя его означает «старый философ» и связано с легендами, повествующими о жизни Лао-цзы. Но если такой человек жил,

Из книги Даосизм. Опыт историко-религиоведческого описания автора Торчинов Евгений Алексеевич

Из книги Тайная Доктрина дней Апокалипсиса. Книга 2. Матрица автора Белый Александр

1. Проблема единства даосизма Проблема единства даосизма является одной из наиболее сложных и запутанных в современной даологии.Следует отметить, что она тесно связана с вопросом об отношении раннего («философского») и позднего («религиозного») даосизма. Эта проблема

Из книги Лапландцы [Охотники за северными оленями] автора Боси Роберто

Бедность - это проблема, но богатство - проблема ничуть не меньшая Вам осталось выбрать, какую проблему вам приятней решать.Если будете решать проблему бедности, то вам не суждено достичь успеха в любом деле, а значит - и в жизни. Вы навсегда останетесь бедным

Из книги Религии мира автора Хардинг Дуглас

Из книги Книга о Библии автора Крывелев Иосиф Аронович

Упадок даосизма Даосизм Дао-дэ цзин и Чжуан-цзы истинно «китайский» по ощущению, замечательно цивилизованный и обладает такой же глубиной, как любая из великих мировых религий. Тогда как же так получилось, что даосизм оказал очень небольшое влияние на мир за пределами

Из книги Исагогика. Ветхий Завет автора Мень Александр

Кумранские раскопки и проблема происхождения христианства На побережье Мертвого моря в течение последнего десятилетия найдено большое количество вещественных и письменных памятников, относящихся к жизни и идеологии эссенов. Раскопано целое поселение эссенской

Из книги Всеобщая история религий мира автора Карамазов Вольдемар Данилович

§15 Пятикнижие: название, состав и проблема происхождения 1. Название. В своем комментарии на Евангелие от Иоанна Ориген дал первым пяти книгам Ветхого Завета наименование Пятикнижия (греч. Пентатеух - Пять свитков, слав. Пятокнижие). С тех пор этот термин прочно вошел в

Традиционное китайское учение Дао - это сочетание философии и религии. Философия даосизма объединяет разные виды духовных практик, направленных на достижение истинного просветления. Познание Дао - это жизненный путь и одновременно сама суть жизни.

Зарождение досизма

Учение о Дао - загадочное и противоречивое. Оно древнее авраамических религий, а история его происхождения окутана тайной. Главный учитель древнекитайской философии - Хуан Ди, Желтый император. О его жизни сохранилось мало информации, она противоречивая и больше похожа на мифы. Он был величайшим мудрецом своего времени, а после смерти физического тела переродился и обрел вечное бессмертие.

Желтый император создал основу учения о Дао, но его главным автором является Лао Цзы. Он написал знаменитый трактат «Дао Дэ Цзин», в котором изложил основные понятия и идеи учения. В летописях древних историков сохранились сведения о встрече Лао Цзы с Конфуцием - еще одним великим Учителем. Лао Цзы был старше Конфуция и осуждал его толкование философии и излишнюю навязчивость в проповедовании идей Дао.

Мудрец противопоставлял свое учение, распространившемуся повсеместно, конфуцианству. Оно быстро стало популярным и это не понравилось правительству. Лао Цзы пришлось бежать из страны, но его учение искоренить не удалось и Конфуцию пришлось с этим смириться.

Основоположники учения

Помимо основателей Хуан-Ди и Лао-цзы, китайская история насчитывает много последователей учения о Дао, привнесших весомый вклад в его развитие. Среди них особое место занимают:

Чжан Даолин. Основал первую школу даосизма Пять Ковшей Риса, позже ставшую школой Первых Наставников. Долгое время был ее патриархом.
Гэ Сюань. Написал несколько философских трактатов, которые легли в основу школы Линбао. Почитался своими последователями не меньше, чем сам Лао Цзы.
Гэ Чаофу. Основал школу Линбао.
Коу Цяньчжи. Под его влиянием даосизм стал государственной религией. Провел реформы в Школе Первых Наставников, распространив ее учение по всему Китаю.
Ян Си. Основал школу Шанцин, делающую упор на религиозную сторону учения.
Ван Чунъян. Основал школу Цюаньчжэнь.
Чжан Саньфэн. Создал несколько систем гимнастики, применяемых в духовных практиках.

Особе место в развитии даосизма занимают Восемь Бессмертных. Они почитаются как божества, но родились обычными людьми и примкнули к пантеону только после смерти. Покровительствуют ученым, музыкантам и актерам. Изображения Восьми Бессмертных часто встречаются в китайской живописи и культуре.

Что такое Дао?

У понятия Дао нет конкретного значения. Даже знаменитые даосы, проповедующие учение, не могут точно сказать, в чем заключается его главная идея. Описание, данное Лао Цзы, представляет Дао, как начало всего. Это источник жизни и сама жизнь. Философ называет Дао дорогой жизни, законом и судьбой, которая предопределена божественным Дао.

В даосизме есть два Дао. Одно из них не имеет имени, его визуальное воплощение - Уроборос. Это вселенский дракон, который пожирает свой хвост. Уроборос символизирует бесконечный цикл жизни. Человеку не дано познать истинную суть жизненного круговорота, он может только созерцать. Сознанию людей доступно Дао с именем - оно символизирует конечность земной жизни. Только принявший скоротечность и временность своего физического существования познает Дао и станет частью вечности.

Понятия и идеи

Даосизм лег в основу государственной философии Китая. Даосизм определяет жизненные ориентиры большинства современных китайцев. Его основные идеи не изменялись со времен Конфуция, и остаются актуальными. Основные понятия даосизма:

Дао - путь, безличная сила, управляющая всеми явлениями во Вселенной;
Дэ - сила духа, добродетель, которой Дао наделяет правителей Китая;
Ци - жизненная энергия, присутствующая во всех существах;
У-вэй - принцип недеяния, согласно которому лучшая стратегия поведения - не вмешиваться в естественный ход вещей;
Пу - энергия пустых предметов.

Основная суть даосизма - поиск истинного пути. Даос стремится стать единым целым с окружающим миром, обрести просветление. Дао бесконечное и многозначное, оно - универсальный закон бытия. Познать его органами чувств нельзя, только просветленный может постигнуть великий закон, которому следует даже Небо. Чтобы познать истинное счастье, человек должен познать Дао и пройти свой жизненный путь осознанно. После физической смерти бессмертный дух сливается с Дао, но задача человека - достичь этого слияния при жизни. В этом помогает учение даосизма.

Каждый человек идет путем Дао, но делает это неосознанно. Чтобы развиться духовно, люди должны придерживаться принципа недеяния. Его можно спутать с безразличием, но на самом деле это единственный по-настоящему осознанный вид деятельности. Недеяние учит созерцанию, познанию своего внутреннего мира, и через него - единению с мирозданием. Идеал идущего путем Дао - погружение в божественное Дао. Этого можно достичь путем многолетней практики медитации, специальной гимнастики и дыхательных упражнений.

Мужское и женское проявление Дао

В основе мироздания лежит две противоположные силы: женская Инь и мужская Ян. Инь пассивная, мягкая, она замедляет процессы и удерживает в состоянии покоя. Ян агрессивная и яркая, способствует увеличению активности. Силы наполняются энергией Ци, дающей жизнь всем вещам и явлениям. Всеми жизненными процессами в природе руководит взаимодействие этих трех начал.

Все медитативные практики основаны на взаимодействии Инь и Ян. Если энергии находятся в балансе - человек здоров. Если одна из энергии непропорционально возрастает - изменяется физическое и психическое состояние. Мужчина с избытком Инь становится нерешительным и безразличным. Женщина, скопившая слишком много Ян, становится агрессивной и не контролирует свои поступки. Лечебные практики направлены на восстановление и поддержание регуляции женского и мужского начала и насыщение тела энергией Ци. Учение об организации пространства - фен-шуй также строится на взаимодействии трех начал.

Религиозные обряды и божества

После канонизации Лао Цзы в основу даосской философии легла сложная иерархия добрых богов и злых демонов. Перечень основных богов, признанных разными школами даосизма, примерно совпадает. Главную роль в пантеоне занимают Три чистых божества, сменявшие друг друга и правившие миром несколько временных циклов. Следом за ними располагается Нефритовый император - властитель людских судеб. Почти равнозначна ему Владычица Запада. Она открывает врата жизни, выпуская души на землю и впуская их на Небо после смерти.

Нефритовому императору подчиняются Семь владык звезд Северного ковша и Шесть владык звезд Южного ковша. Далее, следуют стражи сторон света и хранители стихий. У них в подчинении тысячи божеств, в том числе и тех, кто присоединился к пантеону после земной жизни.

Религиозные обряды в доасизме носят условный характер. Они призваны объединить людей, выразить почтение божествам и получить их благословение. Самые популярные ритуалы проводятся накануне Нового года и после него. Подготовка к празднику начинается в январе. Люди делают генеральную уборку в своих домах, развешивают украшения красного цвета, дарят друг другу подарки и ходят в гости. Празднование Нового года длится несколько дней подряд. В это время устраиваются массовые народные гуляния. Главный герой праздника - китайский дракон, символ проявления Ян.

Для защиты дома от злых духов и привлечения удачи китайцы выставляют в окна бумажные маски дракона, а над входной дверью вешают символ Инь и Ян в окружении триграмм. Чтобы в наступающем году не испытывать проблем с деньгами, китайцы дарят друг другу мандарины - символ финансового благополучия. Чтобы задобрить богов-покровителей, специально для них на стол ставят угощения. К этим блюдам никто не притрагивается, а после праздников их относят в храм или отдают малоимущим. Чем щедрее было угощение, тем больше удачи ждет человека в будущем году.

09:54 2012

Даосские притчи и истории

Даосизм в стабильной религиозной организации оформился только во II веке, но многочисленные свидетельства говорят, что даосизм возник существенно раньше, во всяком случае в V — III веках до н. э. уже имелась развитая традиция, подготовившая элементы учения, активно используемые в Средние века.

Основными источниками даосизма послужили мистические и шаманские культы царства Чу и других «варварских» государств на юге Китая, учение о бессмертии и магические практики, развившиеся в царстве Ци и философская традиция северного Китая.

Философские сочинения, относящиеся к даосизму, начинаются с эпохи Борющихся Царств (Чжаньго) в V век до н. э., практически одновременно с учением Конфуция. Традиция считает основоположником даосизма легендарного Жёлтого Императора Хуанди.

Другим основателем даосизма считается древнекитайский мудрец Лао-цзы. Даосской традицией ему приписывается авторство одной из основных книг даосизма — «Дао Дэ Цзин». Этот трактат явился ядром, вокруг которого стало формироваться учение даосизма.

Однажды ученик попросил Лао-цзы:
— Позвольте мне сопровождать Вас на утреннюю прогулку.
Дао-цзы сказал:
— Только с одним условием: не разговаривать.
Утром они пошли в горы. Целый час ученик молчал, сдерживая себя. Но когда
начало подниматься Солнце, долина стала такой прекрасной, что ученик не
выдержал и воскликнул:
— Какой прекрасный рассвет! Лао-цзы сказал:
— Ты все испортил.
Больше он никогда не брал этого ученика с Собой.

Ключи Дао

Многие знатные люди хотели учиться у Лао-цзы, но это было невозможно.
Люди были слишком определенными, а Лао-цзы -это естественность, это сама
природа. Чтобы учиться у Природы, нужно быть никем или всем. Быть Единым.
Иначе будешь только препарировать Природу.
Рассказывают, что когда к Лао-цзы пришел Чжу-ан-цзы, Лао-цзы сказал:
— Прекрасно! Ты пришел, чтобы быть моим Мастером? Чжуан-цзы ответил:
— Оставим это! Почему мы не можем просто быть? И он прикоснулся к ногам
Лао-цзы. Тот воскликнул: «Что ты делаешь?» Чжуан-цзы ответил:
— Не ставьте ничего между нами. Если я чувствую, что должен прикоснуться к
Вашим ногам, тогда никто не может помешать мне — ни вы, ни я. Мы просто
наблюдаем, как это происходит!

Будьте живыми

Один из тайных ключей Дао гласит: «То, что в вас прекрасно, нужно
скрыть и никогда не демонстрировать. Когда истина спрятана в сердце, она
прорастает как зерно, брошенное в землю. Не извлекайте его наружу. Если вы
извлечете зерно на всеобщее обозрение, оно умрет без пользы».
Случилось так, что Чжуан-цзы стал весьма знаменит и император
пригласил его возглавить кабинет министров. Лао-цзы рассердился:
— Что-то ты не так делаешь, иначе с чего бы император заинтересовался твоей
особой? Ты, видимо, оказался чем-то полезен. Наверное, ты что-то не
понял в моем учении. Теперь тебе не найти покоя.
Как-то Чжуан-цзы ловил рыбу в реке. Чуйский правитель направил к нему
двух сановников с посланием, в котором говорилось: «Хочу возложить на Вас
бремя государственных дел».
Чжуан-цзы, продолжая ловить рыбу, сказал:
— Я слышал, что в Чу имеется священная черепаха, которая умерла три тысячи
лет тому назад. Правители Чу хранят ее, завернув в покровы и спрятав в
ларец в храме предков.
— Да, это так, — ответили сановники.
— Что бы предпочла эта черепаха, быть мертвой, но чтобы почитались
оставшиеся после нее кости, или быть живой и волочить свой хвост по грязи?
Оба сановника ответили:
— Предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи.
Тогда Чжуан-цзы сказал:
— Уходите! Я тоже предпочитаю волочить свой хвост по грязи.

Станьте бесполезными

Рассказывают, что Лао-цзы шел через лес, который рубили. Сотня
дровосеков рубила деревья. Но вот Лао-цзы увидел огромное дерево не
срубленным. Оно было очень большим и прекрасным. Лао-цзы послал своих
учеников узнать, почему дерево не рубят.
«Оно бесполезно, — был ответ, — из него ничего нельзя сделать.
Оно не годится даже для мебели».
И Лао-цзы сказал ученикам:
— Научитесь у этого дерева, станьте столь же бесполезными. Тогда никто вас
не тронет. Это великое дерево. Взгляните, все эти деревья погибли, они были
прямые и стройные. Должно быть, эти стройные деревья очень гордились собой
и они кому-то понадобились. Станьте бесполезными, но поймите смысл этого:
не становитесь товаром, не становитесь вещью, иначе вас будут продавать и
покупать.

Умер один великий даос. Лао-цзы отправился оказать ему последнюю
почесть. Но на похоронах собралось множество людей. Он удивился и повернул
обратно. Ученики, сопровождавшие его, спросили:
— В чем дело? Почему Вы решили вернуться, не оказав последней почести?
— Он не мог быть человеком Дао, — ответил Лао-цзы. — Столько людей плачут и
рыдают. Видно, он стал для них чем-то незаменимым. Значит, от него им была
какая-то польза. Вот почему я возвращаюсь. Он не следовал учению истинно.

Легкое есть верное

Лао-цзы учил: «Хочешь быть твердым, сохраняй твердость с помощью
мягкости; хочешь быть сильным, береги силу с помощью слабости. Кто собирает
мягкое, станет твердым. Кто собирает слабое, ста нет сильным. Наблюдай за
тем, что собирается, чтобы узнать, что прейдет: счастье или беда.
Мягкое и слабое — спутники жизни. Твердое и сильное — спутники
смерти».

Поставить ум в тупик

В даосской традиции Мастер стремился поставить ум ученика в тупик,
показать ему ограниченность ума и, таким образом, вывести его за пределы
понимания.
Для этой цели изобретались хитроумные коаны (головоломки).
Так, например, Мастер говорил ученику: «Медитируй на тему: хлопок
одной рукой «. Подобные приемы использовались и в дзэн-буддизме и в
суфизме.
Жил на свете даосский Мастер по имени Рибху. Среди его учеников
выделялся Нигадха. Мастер возлагал на него большие надежды.
Но однажды Нигадха объявил о своем уходе. Ему предложили должность в
его родном городе, и он намеривался вести жизнь, посвященную обрядам
официальной религии.
Мудрец любил своего ученика и понимал, что работа в качестве
священника не соответствует его способностям.
Однажды он, переодевшись в крестьянина и загримировавшись, отправился
в город, где жил его ученик. В городе проходила ярмарка, люди высыпали на
улицы наблюдать процессию императора.
Мастер подошел к ученику и спросил:
— Что это за суматоха? Нигадха ответил:
— Это едет процессия императора. Мастер спросил:
— О, император? Но где он?
— Ты что, деревенщина, не видишь, он на слоне! — ответил Нигадха.
— Да, я вижу двух, — сказал крестьянин, — но который из них император, а
который слон?
— Что? — воскликнул Нигадха. — Вы видите двух и не знаете, что человек
сверху — это император, а животное внизу — это слон? О чем можно еще
говорить с таким человеком, как Вы?
— Прошу Вас, не сердитесь на такого невежду, как я, — взмолился крестьянин.
— Но Вы сказали «сверху» и «снизу». Что это значит?
Нигадха не на шутку рассердился и сказал:
— Если ты, деревенщина, не понимаешь слов, то я объясню тебе по другому.
Нагнись, сейчас все поймешь!
Крестьянин нагнулся, Нигадха взобрался ему на
спину и сказал:
— Теперь знай. Я — сверху, как император, а ты — снизу, как слон. Ясно?
— Нет еще, -тихо сказал крестьянин. — Вы сказали, что Вы сверху, как
император, а я снизу, как слон. Император, слон, сверху, снизу — все это
приблизительно ясно. Но прошу Вас, скажите, что Вы подразумеваете под «я» и
«ты» ?
Нигадха был поставлен в тупик. Как объяснить словами, что такое «я» и «ты»?
Тут его осенило. Он в тот же миг упал на колени перед Мастером со словами:
— Кто еще кроме моего достопочтенного Мастера Рибху мог отвлечь мой разум
от поверхностного физического существования к Истине бытия?

Ворованная еда.

На востоке жил человек, которого звали Осторожным.
Стал он умирать от голода на дороге. Заметил его разбойник по имени Цю, принялся
кормить его кашей, поить вином.
Трижды глотнув. Осторожный открыл наконец глаза.
— Кто ты? — спросил он.
-Я -Цю. Живу в здешних лесах.
-Ox! Не разбойник ли ты? Зачем ты меня кормишь? Мой долг — не принимать от тебя
пищу.
Осторожный оперся руками о землю и попытался извергнуть пищу, но у него не
вышло. Он закашлялся, упал и умер.
Тот, кто боится, есть, думая, что, съев украденное, сам станет вором, не
понимает ни названия, ни сущности.
Искусный трудится, знающий печалится, неспособному же не к чему стремиться.
Наевшись досыта, скитается в праздности, подобно отвязавшемуся в половодье челну
— пустой движется он по воле волн.

Верховный судья

Лао-цзы пытался отказываться от назначения, но тщетно. Тогда он
согласился и сказал:
— Но Вы будете сожалеть об этом назначении, так как мои пути понимания и
видения полностью отличаются от Ваших.
Император настаивал, поскольку был уверен в необыкновенной мудрости
этого человека.
Лао-цзы занял место верховного судьи и первое дело, которое он
рассматривал, было о человеке, Которого схватили на месте преступления за
воровство в доме самого богатого человека. Фактически дело не
рассматривалось, поскольку вора поймали на месте преступления и он сам
признался в содеяном.
Лао-цзы вынес ему знаменитый приговор, настолько уникальный и
исполненный понимания, что никогда, ни до него, ни после никто не выносил
такого приговора. Он гласил, что вора нужно отправить в тюрьму на шесть
месяцев и богача тоже следует отправить в тюрьму на такой же срок.
Богач промолвил:
— Не могу поверить своим ушам! Мои деньги украдены и меня же в тюрьму? То
же самое наказание, что и вору! За что?
Лао-цзы сказал:
— Ты и есть первый вор, а он уже второй. Но тебе следовало бы вынести более
суровое наказание. Ты собрал все ценности столицы в свои закрома и сделал
тысячи людей голодными, а ведь это люди, которые производят! За счет них ты
живешь. Ты великий эксплуататор.
Весь зал хранил молчание. Богач же сказал:
— Возможно, ты и прав, но перед тем, как ты отправишь меня в тюрьму, я хочу
видеть императора. Встретившись с императором, он сказал:
— Вы поставили верховным судьей человека, который осудил меня. Но помните,
если я — вор, то Вы — гораздо больший вор. Вы эксплуатируете всю страну.
Отстраните этого человека, иначе он и Вас объявит вором.
Император сказал:
— Признаю, это мое упущение, он предупреждал меня, что его понимание
совершенно отлично от нашего. Мы поправим это дело.
Лао-цзы освободили от его обязанностей и император сказал ему:
Ты был прав, прости меня. У нас действительно разные способы мышления.

Не будьте самодовольными

Проходя через провинцию Сун, Янцзы зашел на постоялый двор. У хозяина
двора были две наложницы: красивая и безобразная. Хозяин ценил безобразную,
а красивой пренебрегал. На вопрос Янцзы, какая тому причина, он ответил:
— Красавица сама собой любуется, а я не понимаю, в чем ее красота.
Безобразная сама себя принижает, а я не понимаю, в чем ее уродство.
— Запомните это, ученики, — сказал Янцзы. — Действуйте достойно, но гоните
от себя самодовольство и вас полюбят всюду, куда бы вы не пришли.

Учение о бессмертии.

В старину жил один проповедник, учивший, как познать путь к Бессмертию. Царь
послал за ним, но посланец не спешил, и тот проповедник умер. Царь сильно
разгневался и собрался было казнить посланца, когда любимый слуга подал царю
совет:
— Люди более всего боятся смерти и более всего ценят жизнь. Если уж сам
проповедник утратил жизнь, то, как же он мог сделать Бессмертным царя.
И посланца пощадили.
Некий Бедняк тоже хотел научиться Бессмертию и, услыхав, что проповедник умер,
стал бить себя в грудь от досады. Услышал об этом Богач и принялся над ним
смеяться:
— Сам не знает, чему собрался учиться. Ведь тот, у кого хотели научиться
Бессмертию, умер. Чего же он огорчается!
— Богач говорит неправду, — сказал Хуцзы. — Бывает, что человек, обладающий
средством, не способен его применить. Бывает также, что способный применить
средство им не обладает.
Некий вэец прекрасно умел считать. Перед смертью он передал сыну свой секрет в
виде притчи. Сын слова эти запомнил, а применить их не сумел. Он передал слова
отца другому человеку, который у него спросил. И тот человек применил секрет не
хуже, чем это делал покойный.
Вот так и с Бессмертием. Разве умерший не мог рассказать о том, как познать путь
к Бессмертию?

Выбор коня.

Однажды Владыка Поднебесной сказал По:
— Ты обременен годами. Может ли кто-нибудь из твоей семьи служить мне и выбирать
лошадей вместо тебя?
По ответил:
— Хорошую лошадь можно узнать по ее виду и ходу. Но несравненный скакун тот,
что не касается земли и не оставляет следа, — это нечто таинственное и
неуловимое, неосязаемое, как утренний туман. Таланты моих сыновей не достигают
высшей ступени: они могут отличить хорошую лошадь, посмотрев на нее, но узнать
несравненного скакуна, они не могут. Однако есть у меня друг по имени Као,
торговец хворостом и овощами, — он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови
его к себе.
Император так и сделал. Вскоре он послал Као на поиски коня. Спустя три месяца
тот вернулся и доложил, что лошадь найдена.
— Она находится в Шахью. — добавил он.
— А какая это лошадь? — спросил император.
— Белая кобыла, — был ответ. Но когда послали за лошадью, оказалось, что это
черный, как ворон, жеребец.
Император в негодовании вызвал По.
— Твой друг, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах
отличить жеребца от кобылы! Что он может понимать в лошадях, если даже масть
назвать не сумел?
По вздохнул с глубоким облегчением.
— Неужели он и вправду достиг этого? — воскликнул он. — Тогда он стоит десяти
тысяч таких, как я.
Я не осмелюсь сравнить себя с ним, ибо Као проникает в строение духа. Постигая
сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он
теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не
замечает ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем,
на что смотреть не стоит. Мудрость Као столь велика, что он мог бы судить и о
более важных вещах, чем достоинства лошадей.
И когда привели коня, оказалось, что поистине он не имеет себе равных.

Разговоры о бесполезном.

Творящий Благо сказал Чжуанцзы:
— Ты все время говоришь о бесполезном.
— С тем, кто познал бесполезное, можно говорить и о полезном, — ответил
Чжуанцзы. — Ведь земля и велика и широка, а человек ею пользуется лишь на
величину своей стопы. А полезна ли еще человеку земля, когда рядом с его стопою
роют ему могилу?
— Бесполезна, — ответил Творящий Благо.
— В таком случае, — сказал Чжуанцзы, — становится ясной и польза бесполезного.

Хозяин и раб.

Инь управлял огромным хозяйством.
Подчиненные ему рабы, боясь гнева хозяина, работали без остановки, не отдыхая,
от зари до самой темноты.
Одного старого раба, у которого уже не осталось сил, Инь заставлял трудиться
особенно много. Утром раб со стонами шел на работу, ночью, усталый, крепко
засыпал. Когда жизненная энергия рассеивалась, он каждую ночь видел себя во сне
царем, стоящим над народом, правящим делами всего царства. Он наслаждался, как
хотел, проводя время с наложницами, в прогулках, пирах и зрелищах, испытывая
несравненную радость.
Пробуждаясь, он снова оказывался рабом. Люди утешали его в тяжком труде, раб же
им говорил:
— Человек живет сто лет. Это время делится на день и ночь. Днем я раб-пленник и
страдаю горько, а ночью становлюсь царем и радуюсь несравненно. Чего же мне
роптать?
У хозяина же Иня сердце было занято одними хлопотами. В заботах о дарованном
предками наследии он утомлялся и телом и душой, и вечером, усталый, засыпал. И
каждую ночь во сне он становился рабом, которого погоняли, поручая любую работу,
всячески ругали и били. Во сне он бредил и стонал, и отдых приходил к нему
только наутро.
Страдая от этого, Инь попросил совета у своего друга. Друг сказал ему:
— Ты намного превосходишь других своим положением, которого вполне достаточно
для славы. А имущество и богатства у тебя излишек. Становиться во сне рабом и
возвращаться от покоя к мучению — таково постоянство судьбы. Разве можешь ты
обладать всем и во сне и наяву?
Выслушав совет друга, Инь уменьшил бремя своих рабов. Он сократил все дела, о
которых заботился, и лишь тогда почувствовал облегчение.

Как управлять Поднебесной?

Хуанди поехал повидаться с Высоким Утесом на гору Терновая Чаща. Колесничим у
него был Едва Прозревший, на коренной сидел Блестящий Сказочник, впереди коней
Бежали Предполагающий и Повторяющий, позади колесницы — подобный Привратнику и
Смехотвор.
Доехав до равнины у города Сянчэна, семеро мудрецов заблудились. Узнать же
дорогу было не у кого. Тут встретился им мальчик-табунщик, и они его спросили:
— Знаешь ли ты гору Терновая Чаща?
— Да, — ответил мальчик.
— А знаешь ли ты, где живет Высокий Утес?
— Удивительно? — воскликнул Хуанди. — Ребенок, а знает не только, где гора
Терновая Чаща, но и где живет Высокий Утес. А разреши тебя спросить: что нужно
делать с Поднебесной?
— Что делать с Поднебесной? — ответил мальчик. — То же, что и с табуном. Что еще
с ней делать?
С детства я бродил по миру и глаза мои ничего не видели. Некий старец научил
меня: «Броди в степях у Сянчэна, подобно колеснице солнца». И вот глазам моим
стало лучше, и я снова пойду скитаться за пределами шести стран света. Что
делать с Поднебесной? То же, что и с табуном. Что же еще мне с ней делать?
— Управление Поднебесной действительно не ваше дело, мой учитель. И все же,
разрешите спросить, что делать с Поднебесной?
Мальчик отказался отвечать. Но Хуанди повторил свой вопрос, и мальчик сказал:
— Нe так ли следует управлять Поднебесной, как пасти коней? Устранять все, что
вредит коням, и только.
Хуанди дважды поклонился мальчику, назвал его небесным Наставником и удалился.

Разные применения.

Один человек сказал Чжуанцзы:
— Царь подарил мне семена тыквы-горлянки. Я посадил их и вырастил огромные
тыквы. А что в них проку? Для воды и сои они оказались слишком хрупкими, а
разрубленные на ковши, они оказались слишком мелкими. Я решил, что они
бесполезны, и порубил их.
Чжуанцзы ответил:
— Вы не сумели придумать, что делать с огромными тыквами, как тот супец, который
обладал прекрасным снадобьем для рук, чтобы кожа на них не потрескалась.
Пользуясь этим снадобьем, в его семье из поколения в поколение занимались
промыванием шелковой пряжи. Об этом услышал чужеземец и предложил за рецепт
сотню золотом. Собрав всю семью на совет, сунец сказал:
— Из поколения в поколение мы промывали шелковую пряжу, но получали совсем
немного денег. А сегодня за одно утро мы можем выручить сотню золотом. Давайте
продадим ему снадобье.
Чужеземец получил рецепт и рассказал о нем своему царю. Вскоре царь сделал
владельца рецепта полководцем. Когда сунцы оказались в тяжелом положении, он
объявил им войну и вступил зимой в морское сражение. Используя чудодейственное
снадобье, он разбил сунцев наголову, отнял у них землю и получил ее в награду.
Снадобье было все то же, а воспользовались им по-разному; один с его помощью
промывал пряжу, а другой сумел получить землю.

Когда мы спим, мы не знаем, что видим сон. Во сне мы даже гадаем по сну и, лишь
проснувшись, узнаем, что это был сон. Но есть еще великое пробуждение, после
которого узнаешь, что все это великий сон. А дураки думают, что они бодрствуют и
доподлинно знают, кто они: «Я царь! Я пастух!» Как тупы они в своей уверенности!
Ты и Конфуций — только сон. И даже то, что я называю тебя сном, — тоже сон.

Народ

Ханьданя в день Нового Года подносил своему Повелителю горлиц. В большой
радости государь щедро всех награждал.
— Зачем?- спросил его гость.
— Я проявляю милосердие, — ответил Повелитель.- Отпускаю птиц на волю в день
Нового Года.
— Всем известно желание Повелителя отпускать птиц на волю в день Нового Года.
Оттого и ловят горлиц, соревнуясь и убивая при этом огромное количество птиц.
Если Повелитель действительно хочет оставить горлиц в живых, пусть он лучше
запретит их ловить. Если же отпускать на волю пойманных, спасенные из
милосердия не смогут восполнить числа убитых.
И государь согласился с ним.

Обучение.

Лецзы мог легко передвигаться по воздуху, оседлав ветер.
Об этом узнал ученик Инь. Он пришел к Лецзы и несколько месяцев не ухолил домой.
Он просил учителя рассказать на досуге о его искусстве, десять раз обращался с
глубоким почтением, и десять раз учитель ничего не говорил. Наконец ученик Инь
возроптал и попросил разрешения попрощаться. Лецзы и тогда ничего не сказал.
Инь ушел, но мысль об учении его не оставляла, и чрез некоторое время он снова
вернулся.
— Почему ты столько раз приходишь и уходишь? — спросил его Лецзы.
— Прежде я обращался к тебе с просьбой, — ответил Инь, — но ты мне ничего не
сказал, и я на тебя обиделся. Теперь я забыл обиду и поэтому снова пришел.
— Прежде я считал тебя проницательным, — сказал Лецзы. — Теперь же ты оказался
столь невежественным. Хорошо. Оставайся. Я поведаю тебе о том, что открыл мне
мой учитель,
С тек пор как я стал служить учителю, прошло три года, я изгнал из сердца думы
об истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. И лишь
тогда я удостоился взгляда учителя.
Прошло пять лет. В сердце у меня родились новые думы об истинном и ложном, а
устами я по-новому заговорил о полезном и вредном. И лишь тогда я удостоился
улыбки учителя.
Прошло семь лет, и, давая волю своему сердцу, я уже не думал ни об истинном, ни
о ложном. Давая волю своим устам, я не говорил ни о полезном, ни о вредном. И
лишь тогда учитель позвал меня и усадил рядом с собой на циновке.
Прошло девять лет, и как бы ни принуждал я свое сердце думать, как бы ни
принуждал свои уста говорить, я уже не ведал, что для меня истинно, а что ложно,
что полезно, а что вредно. Я уже не ведал, что учитель — мой наставник. Я
перестал отличать внутреннее от внешнего. И тогда все мои чувства как бы слились
в одно целое: зрение уподобилось слуху, слух — обонянию, обоняние — вкусу. Мысль
сгустилась, а тело освободилось, кости, и мускулы сплавились воедино. Я перестал
ощущать, на что опирается тело, на что ступает нога, и, следуя за ветром, начал
передвигаться на восток и на запад. Подобный листу с дерева или сухой шелухе, я,
в конце концов, перестал осознавать, ветер ли оседлал меня или я — ветер.
Ты же ныне поселился у моих ворот. Еще не прошел круглый срок, а ты роптал и
обижался дважды и трижды. Ни одной доли твоего тела не может воспринять ветер,
ни одного твоего сустава не может поддержать земля. Как же смеешь ты надеяться
ступать то воздуху и оседлать ветер?
Ученик Инь устыдился. Он присмирел и долго не решался задавать вопросы.

Машина.

Странствуя, Конфуций заметил Огородника, который копал канавки для грядок и
поливал их, лазая в колодец с большим глиняным кувшином. Он хлопотал, расходуя
много сил, а достигал малого. Конфуций сказал:
— Есть машина, которая за один день поливает сотню грядок. Сил расходуется мало,
а достигается многое. Не пожелаете ли вы ее испробовать?
— Какая она? — подняв голову, спросил Огородник.
— Ее выдалбливают из дерева: заднюю часть — потяжелее, переднюю — полегче. Она
несет воду, точно накачивая. Будто кипящий суп. Называется она водочерпалкой.
Огородник от гнева изменился в лице и, усмехнувшись, ответил:
— Я не применяю ее не от того, что не знаю, а от того, что стыжусь ее применять.
Я слышал от своего учителя, что тот, кто пользуется механизмами, будет все
делать механически, а тот, кто действует механически. Будет иметь механическое
сердце. Если же в груди будет механическое сердце, тогда будет утрачена
первозданная чистота, а когда утрачена первозданная чистота, жизненный дух не
будет покоен.
Стыдясь и раскаиваясь. Конфуций опустил голову и промолчал.
Через некоторое время Огородник спросил:
— Кто ты?
— Я — Конфуций.
— Не из тех ли ты много знающих, что пытаются в самодовольстве всех превзойти?
Не из тех ли, что бренчат в одиночестве на струнах и печально поют, чтобы купить
себе славу на всю Поднебесную?
Ты из тех, кто торгует своей славой в мире. Неужто ты забыл о своем духе и
презрел свое тело? Ты не умеешь управлять самим собой, — где уж тебе наводить
порядок в мире. Уходи и не мешай мне работать!

1. Даосизм: история возникновения и развитие

Предпосылки к возникновению даосизма коренились в религиозных представлениях древности. Возможно, что его истоки связаны с шаманскими верованиями царства Чу (бассейн р. Янцзы) и учениями магов (фанши) северо-восточных царств Ци и Янь периода Чжаньго (“Сражающихся царств”, V-III вв. до н. э.). В IV-III вв. до н. э. в результате философской рефлексии на стихийно формировавшиеся в предыдущую эпоху представления возникает учение, сторонники которого отнесены в историографическом сочинении II-I вв. до н. э. к “школе Дао и Дэ”. Это учение представлено в таких памятниках, как приписываемый полулегендарному мудрецу Лао-Цзы трактат “Дао дэ цзин” и трактат “Чжуан-цзы”, в котором излагаются взгляды выдающегося философа IV - III вв. до н. э. Чжуан Чжоу. Однако, авторы данных текстов еще не относили себя к какой-либо определенной философской школе. Появление “учения о Дао и Дэ” еще не означало возникновения целостной идеологической системы. Из других крупных мыслителей древности к основоположникам философии даосизма относят Ле Юйкоу и склонного к эклектизму Лю Аня .

Даосизм - китайское дао цзяо, дословно «учение о Дао» - является китайским вероучением, возникшим в V-VIII в.в. до н.э., т.е. в позднечжоуский период, или в период Борющихся Царств.

Даосизм как религиозно-философская система формируется на рубеже н. э. в результате синтеза Лао [-цзы] - Чжуан [-цзы] учения; доктрин натурфилософов иньян цзя; концепции “духа” как предельного выражения процесса изменений, описанного в “Чжоу и”; верований шаманов и магов; представлений о “бессмертных святых” (сянь, шэнь сянь).

Даосы считают, что их учение восходит к глубокой древности, когда его тайны были открыты мифическому “Желтому императору” (Хуан-ди). В китайских преданиях и легендах рассказывается о девяти “первопредках”, появлявшихся у истоков китайской цивилизации друг за другом и принесших народу знания, ремесла, письменность, музыку и т. д. Одним из них был первопредок Хуан-ди - император, который являлся земным воплощением божества. Хуан-ди принес высшую духовную Истину и целостную систему совершенствования человека. Эта система включала в себя теоретический аспект, где описывался процесс творения мира Богом (Дао) и раскрывалась цель человеческой жизни - развитие своего сознания, заканчивающееся достижением Божественного Совершенства и слиянием с Дао. Практически эта цель достигалась в том числе с помощью многостадийной системы психофизической подготовки, где применялись приемы, известные больше в санскритских терминах. Большое значение также придавалось этике, т. е. развитию “правильного чувства и правильного действия”.

С течением веков эзотерические школы древнего даосизма становились все более и более закрытыми, а их количество уменьшалось. Однако нить традиции не была прервана.

Напротив, “внешние” школы стали естественным компонентом жизни китайцев. В тех из них, где доминировала магия, ярко проявлялось поклонение душам предков.

В школах же более высокого уровня, начиная с эпохи Шань-Инь (XVIII-XII вв. до н. э.), утвердилось поклонение “Небу”, но в значении не места или направления, а “Первоосновы и Первопричины всего сущего”, т. е. Бога.

Во II в. происходит обожествление Лао-Цзы, который именуется теперь Лао-цзюнь (“Государь Лао”) и рассматривается как “воплощение”, или “тело Дао” (дао чжи шэнь, дао чжи ти, дао чжи син). Возникновение развитого даосизма отмечено началом процесса его организационного оформления.

Во II в. появляется первое институциализированное даосское направление - Тяньши [дао] (“[Путь] Небесных наставников”), другие названия - Чжэнъи [дао] (“[Путь] Истинного единства”), Удоуми [дао] (“[Путь] Пяти мер риса”). Первым его патриархом (“Небесным наставником”) считается Чжан Даолин (I-II вв.), якобы получивший откровение от обожествленного Лао-Цзы и право быть его наместником на земле. Титул “Небесного наставника” передается в роду Чжан по наследству до настоящего времени.

В IV в. возникают два даосских направления - Маошань (топоним), или школа Шанцин и школа Линбао. Они стремились совместить символический ритуализм “Небесных наставников” с оккультно-алхимической традицией южнокитайского даосизма и уделяли значительное внимание приемам медитативного созерцания. В целом северные направления даосизма (Чжэнъи [дао] и др.) тяготели к активному воздействию на верующих, тогда как южный даосизм был более элитарным, нацеленным на самосовершенствование

В VII-VIII вв. под влиянием буддизма возникают институт даосского монашества и монастыри, а в религиозной практике даосизма начинают преобладать психотехнические методы (медитация), основное внимание уделяется приемам внутреннего самосовершенствования.

Данная тенденция приводит к появлению в XII в. в Северном Китае новых даосских школ, важнейшая из которых - Цюаньчжэнь [цзяо] - вплоть до настоящего времени является ведущим даосским направлением. Для этой школы характерно требование обязательного принятия монашества для духовенства (дао ши).

К XII в. завершается формирование даосского пантеона. В центре его находится “Триада чистых” (Сань Цин), или “Небесные достопочтенные” (Тянь цзунь) - персонификации аспектов Дао, а также божества - его эманации, соответствующие последовательным этапам космогонического процесса, рассматривавшегося даосами как “саморазвертывание” Дао.

В средние века в процессе формирования китайского религиозного синкретизма даосизм становится одной из составляющих идеологического комплекса сань цзяо наряду с конфуцианством и буддизмом. В XIII-XVII вв. происходит активное взаимодействие северного и южного направлений даосизма, появляются синкретические школы, основывающиеся на даосской “внутренней” алхимии (сянь сюэ). Материал для своих религиозных концепций и пантеона он активно черпал из народных верований, в то же время оказывая на них огромное влияние: например, “учение о бессмертии” выступает там в виде культа долголетия, а доктрина Дао как источника жизни - в форме культа многодетности, богатства и т. п.

В VII в. даосизм проник в Корею - государство Когурё, короли которого одно время поддерживали доктрину “трех религий”. В Японии в структурно-функциональном смысле место даосизма было занято синтоизмом, но элементы даосского культа “бессмертных” сохранялись там до XVII в., а методы даосской психофизиотехники использовались в медицине и буддийской медитативной практике. Не исключено даосское влияние на символику синтоизма и атрибутов императорской власти.

2. Основатели даосизма

Главный учитель даосизма - Лао-цзы, Старый Ребенок, носивший имя Ли Эр. По преданию, полулегендарный Лао-цзы жил в VI веке до н. э. и был старшим современником Конфуция. Легенды повествуют о его чудесном рождении (мать носила его несколько десятков лет и родила стариком, оттуда и имя его - Лао-цзы - «старый ребенок»). Иероглиф «Цзы» одновременно обозначает и понятие «философ», так что имя Лао-цзы можно переводить и как «старый философ». Легенда изображает его хранителем царских архивов, старшим современником Конфуция. Лао-цзы встречался с будущим основателем конфуцианства, но прохладно отнесся к вере Конфуция в действенность нравственной проповеди, что, наверное, вполне естественно для знатока человеческой истории. Вконец разуверившись в людях, он сел верхом на буйвола и отправился куда-то на Запад, да так и не вернулся. А на прощание по просьбе начальника пограничной заставы, через которую он покинул Китай, Лао-цзы оставил потомкам небольшую книжку “в пять тысяч слов”. Это сочинение, обычно именуемое “Трактатом о Пути и Потенции” (Дао-дэ цзин), стало главным каноном даосизма

В “Дао-дэ цзине” речь идет о едином первоначале всего сущего - единой субстанции и одновременно мировой закономерности - Дао. Это понятие дало название даосизму (дао цзяо).

Кроме Лао-цзы нельзя не назвать другого даосского мыслителя, Чжуан-цзы, автора трактата, названного его именем. Для мировоззрения “Чжуан-цзы” огромное значение имела концепция “уравнивания сущего” (ци у ), согласно которой мир представляет собой некое абсолютное единство. В нем нет места четким границам между вещами, все слито друг с другом, все присутствует во всем. В этом мире нет никаких абсолютных величин, ничто само по себе не является ни прекрасным, ни безобразным, ни большим, ни малым, но все существует только относительно чего-то другого и в теснейшей внутренней связи и взаимообусловленности.

Чжуан-цзы был большим эрудитом, но предпочитал держаться подальше от самодовольных ученых-спорщиков, подвизавшихся при дворах царей и удельных владык. Много лет он занимал скромную должность смотрителя плантации лаковых деревьев, а потом вышел в отставку и доживал остаток дней в родной деревне. Перед смертью он просил своих учеников не обременять себя похоронами учителя, а бросить его тело в чистом поле, ибо могилой ему станет весь мир. Скромная, непритязательная жизнь и далеко не героическая, даже почти позорная смерть, в глазах самого Чжуан-цзы, явно не умаляли его подлинного достоинства. Ведь истинный даос, говоря словами Лао-цзы, “выходит к свету, смешиваясь с прахом, в суете будней хранит тайну вечности, в многоголосье Земли постигает безмолвие Небес”.

Итак, традиция Дао - это странные, сторонние люди. Недаром Лао-цзы уже в древности получил прозвище “темного учителя”. А Чжуан-цзы сам называл свои писания “нелепыми и безумственными речами”. Изъясняются даосы парадоксами, туманными сентенциями и экстравагантными притчами.

Реальность для даоса - это Хаос как бесчисленное множество порядков, бесконечное богатство разнообразия. Даосский мудрец подражает пустоте и хаосу и потому “в себе не имеет, где пребывать”. Он не совершает самочинных действий, но лишь безупречно следует всякому самопроизвольному движению. Его сознание - “зеркало, которое вмещает в себя все образы, но не удерживает их”.

Еще не родившийся ребенок уже имеет полное знание о жизни. Он понимает прежде, чем научится понимать. Даосская традиция требует признать, что всякое непонимание есть в действительности недопонимание.

Иероглиф дао состоит из двух частей: шоу - “голова” и дзоу - “идти”, поэтому основное значение этого иероглифа - “дорога”, но в дальнейшем этот иероглиф приобрел переносное значение - “путь” (“подход”, “метод”, “закономерность”, “принцип”, “функция”, “учение”, “теория”, “правда”, “абсолют”). Эквивалентами Дао часто признаются Логос и Брахман

ВАРИАНТЫ СОВРЕМЕННОГО НАПИСАНИЯ «ДАО»

“Дао присущи стремления и искренность. Оно находится в состоянии бездействия и лишено формы. Дао можно проповедовать, но его нельзя коснуться. Дао можно постигать, но его нельзя видеть. Дао является корнем и основой самого себя. Оно до Неба и Земли с древнейших времен существует извечно. Оно одухотворяет духов и одухотворяет владыку, порождает Небо и Землю. Оно над Великим пределом, но не является высоким; под Шестью пределами, но не является глубоким; прежде Неба и Земли рождается, но не является продолжительно существующим, оно простирается с глубокой древности, но не является старым”.

Заключение

Мир даосизма - это мир иллюзорный, вечно ускользающий, символический, но именно благодаря этому он опосредует собой полноту истины.

Даосизм делает акцент на сближение с природой, соединение с ней в нечто единое, общее, цельное. Дао же по праву можно назвать квинтэссенцией философии, религии традиционного Китая. Дао - как изначальная верховная всеобщность, как великий закон природы и первопричина всего сущего, как высшая абсолютная реальность, из гигантского пути-потока которой рождается феноменальный мир, чтобы, в конце концов, уйти туда же и затем появиться вновь, но уже обновленным.

Даосизм сыграл огромную роль в формировании системы религиозного синкретизма в средневековом Китае, выполняя посреднические функции между институциализированными, организованными религиозными традициями и народными верованиями Китая с одной стороны, и между собственно китайскими религиозно - философскими учениями и буддизмом - с другой. Ряд направлений даосизма провозглашали принцип «единства трех учений» - конфуцианства, самого даосизма и буддизма, формируя тип синкретической религиозности, ставший характерным для Китая вплоть до настоящего времени. Существовала теснейшая связь и между даосизмом и китайскими народными культами: с одной стороны, даосизм во многом создавал свой пантеон за счет заимствования материала из низового пласта китайской духовной культуры, а с другой - персонажи даосского пантеона очень часто становились популярнейшими объектами поклонения в народных, крестьянских верованиях.

Хотя основной даосский трактат появился только в период Чунцю (Весны и осени), корни даосизма нужно искать намного раньше: в шаманских и племенных культах древнего Китая. Считалось, что шаманы могли общаться с духами растений, минералов и животных, с помощью специальных спиритических техник они могли устанавливать контакт с другими галактиками или глубинами Земли, также посредством этих техник шаманы могли попадать в параллельные миры. Многие из этих практик затем найдут отражение в даосских ритуалах, церемониях и техниках внутренней алхимии.

Период Чунцю (Весны и осени) (770-476 до н. э.)

В этот период был написан наиболее важный и основопологающий трактат по даосизму Дао Дэ Цзин. Вместе с текстами Чжуан-цзы и Ле-цзы, он составляет три базовых источника даосизма. До сих пор нет единого мнения по поводу Дао Дэ Цзина: дате его происхождения и авторстве, многие считают, что текст был написан не одним автором. В трактате формулируются этические нормы, правила поведения каждого, необходимые для осуществления Блага. Вот они: не кичись заслугами, не унижай слабого, живи в мире и согласии с другими, не желай богатства и роскоши, довольствуйся малым, не кради и пр. Также там присутствуют идеи о политическом устройстве, правителях и т.д.

Период Чжаньго (Сражающихся царств) (475-221 до н. э.)

Это время ознаменовано появлением двух других центральных текстов даосизма: Чжуан-цзы и Ле-Цзы. В «Чжуан-цзы» автор размышлял о негативных последствиях так называемой цивилизации, и выразил стремление к духовной свободе. Такая философия позже нашла выражение в произведениях литературы и изобразительного искусства. Он выступал за свободу от мирских привязанностей и против людей, которые проводят жизнь в погоне за славой или материальными ценностями.

Сочинение Ле-цзы представляет собой эклектическую компиляцию, в основном выдержанную в духе натурфилософского даосизма, но также и со следами буддийского влияния. В книге излагаются представления даосской натурфилософии, онтологии и космологии, прежде всего учение о развертывании единого первоначала в мир «тьмы вещей»

Династии Цинь (221-207 до н. э.), Хань (206 до н. э.-219 н. э.), Эпоха Троецарствия (220-265 н. э.), династия Цзинь (265-420 н. э.)

Наиболее важные для даосизма события, произошедшие на протяжении этого времени:

Важное значение для развития даосизма имеет личность Чжан Даолина, который является основателем даосской Школы Небесных Наставников (Тяньши дао) направления «Истинное Единство» (Чжэнъидао), первоначальное название его школы - «Пять Ковшей Риса» (У доу ми дао)

Появление фанши (ФАН - «метод», «техника», а ШИ - «толкователь», человек, практикующий искусство целительства, магии, долголетия). Фанши, или мастера даосских искусств, были врачами, и прорицателями, теснейшим образом связаныые с даосскими искусствами, такими, как совершенствование ума и тела, внутренней алхимией. Благодаря фанши искусство предсказания превратилось в науку, а философской основой искусства предсказания стала теория инь-ян и пяти элементов. Практика предсказания строилась на триграммах и гексаграммах И-ЦЗИН («Книга Перемен»)

Проникновение буддизма на территорию Китая и Тибета. Начало диалога двух религий: буддизма и даосизма, результатом которого станут школа даосизма Цюаньчжэнь и школа китайского буддизма Чань-буддизм. В рамках этих школ ясно видно взаимное влияние двух религий друг на друга.

Появление школы Шанцин (Школа Высшей Чистоты). Основателями школы считается Вэй Хуацюнь и Ян Си. Шанцин - первая школа даосизма, о которой можно сказать, что она собрала все знания и представления воедино, создала канонические тексты и выработала указания, чётко зарегламентировав жизнь общины. По представлениям школы Шанцин, существуют живущие на небе Истинные Люди (Чжэнь-жэнь), которые обладают огромным знанием и ценнейшими книгами из Небесных Книгохранилищ. Контакт с Истинными Людьми позволяет записать эти тексты, которые они передают достойным медиумам через состояние транса.

Основание школы Линбао (Школа Духовной Драгоценности). Одна из основных школ даосизма, возникшая в Китае во времена династии Цзинь (265-420). Школа Линбао существовала около двухсот лет, и после этого во времена династии Тан растворилась в школе Шанцин, таким образом многие ритуалы и техники до сих пор используются в практике даосизма.

Составление первого Дао цзана, полного собрания религиозной и философской литературы даосизма, в буквальном переводе - «Сокровищница Дао», «Сокровищница даосских писаний» или «Даосская сокровищница».

Династия Тан (618-906)

Период правления династии Тан был временем максимального расцвета даосизма, как и китайской культуры в целом. В это время происходит распространение даосизма за пределами Китая, формирование института монашества, поддержка даосизма со стороны императорского двора, новый расцвет философского аспекта даосизма, и наконец становление традиции “внутренней алхимии”. Рассматриваемый период стал временем нового расцвета даосской философии, причем на этот раз он был во многом стимулирован буддийским влиянием. Он сказался и на доктринальном аспекте даосизма: использование буддийской терминологии и доктринальных положений, в частности учения о Трех Телах Будды, частичная десакрализация космоса под влиянием доктрины сансары и т. д.

Эпоха пяти династий и десяти царств (906-960)

Период в истории Китая, ознаменованный множеством политических потрясений и хаосом. Одним из интересных его результатов стал переход большого числа конфуцианцев в даосскую религию. Все это еще больше отразилось на взаимном влиянии друг на друга трех основных религиозных направлений: конфуцианской этики, даосской приверженности к простоте и гармонии и буддистской практики медитаций.

Династия Сун (960-1279)

В это время был создан третий Дао цзан, объединивший в себе около 4500 даосских текстов. Также этот период известен, как “золотая эра внутренней алхимии”. Известны три наиболее ярких деятелей данного периода:

Люй Дунбинь, даосский патриарх, а также легендарный исторический персонаж, причисленный к даосскому пантеону, входит в Восемь Бессмертных. Считается отцом внутренней алхимии.

Чэнь Туань, с именем Чэнь Туаня связана идея слияния конфуцианства, даосизма и буддизма, единения человека и природных процессов и осознания своей роли в природе. После Чэнь Туаня значительно увеличился интерес ко внутренней алхимии, которая стала основным направлением даосских практик по достижению бессмертия

Ван Чунъян – основатель школы Цюаньчжэнь (Школа Совершенной Истины, Школа Совершенной Подлинности). В отличие от прежних школ, Цюаньчжэнь уделяет существенно меньшее внимание литургии и магической обрядности. При этом значительное место уделяется медитации и созерцанию, а также «внутренней алхимии», в которую входят элементы цигун. Много идей и медитационных техник школа Цюаньчжэнь переняла или сформировала под влиянием буддизма, отчего получила название «даосский Чань». От адептов школы требуется высокое нравственное совершенство и принятие монашества.

Династия Мин (1368-1644)

Во время правления династии Мин был создан четвертый Дао цзан, объединивший 5300 даосских текстов. В это время даосизм сосредотачивается на практиках, которые увеличивают персональную силу и энергию. Даосская практика становится более видимой частью повседневной жизни и культуры. В это время была придумана знаменитая гимнастика Тайцзицюань.

Династия Цин (1644-1911)

После воцарения маньчжурской династии Цин даосизм окончательно лишился поддержки властей и все в большей степени приходил в упадок. Это породило возрождение в даосизме созерцательной практики, целью которой являлось спокойствие и душевная гармония. В это время появляется текст известного даоса Лю И Мина “Внутренняя алхимия перемен”, в котрой пересматривается весь предыдущий опыт подобных практик.

Республиканский период (1911-1949) & КНР(1949-настоящее время)

Во время Культурной революции многие даосские храмы и монастыри были разрушены. А приверженцы даосизма, монахи, адепты и ученики были репрессированы и сосланы в лагеря. Сам же даосизм был запрещен под страхом серьезного наказания. В результате даосская практика в ее публичном проявлении практически исчезла в континентальном Китае. В 1980 году даосизм был вновь разрешен на территории Китая, и с тех пор вновь является широко распространенной религией.