Николай Алексеевич Островский (1904-1936) - прозаик и драматург украинского происхождения, автор романа «Как закалялась сталь». С 1924 года он был членом КПСС. Во время войны писатель получил травму, он почти ослеп. Несмотря на трудную судьбу, он продолжал творить и помогать людям. Николай боролся с многочисленными болезнями, постоянно совершенствовал свое мастерство и терпел боль ежедневно. Этот человек умер слишком рано, но его творческое наследие продолжает жить. Его сильный характер является примером для многих современников.
Детство и образование
Будущий писатель появился на свет 29 сентября 1904 года в селе Вилия, расположенном в Волынской губернии. Его отец, Алексей Иванович, участвовал в войне с турками, отличился в бою под Шипкой. За это унтер-офицера наградили двумя Георгиевскими крестами. В мирное время он трудился на винокуренном заводе солодовщиком. Мать Николая, Ольга Осиповна, всю жизнь проработала в должности кухарки.
В семье было еще две дочери, Надежда и Екатерина. Они стали работать в сельской школе учительницами. Денег у родителей было немного, но они жили дружно, прививали детям любовь к труду и тягу к знаниям. Благодаря незаурядным способностям Коля досрочно смог поступить в церковно-приходскую школу. Уже в девять лет он получил аттестат и похвальный лист.
Когда мальчик окончил школу, его семья переехала в Шепетовку. Там Островский поступил в двухклассное училище. В 1915 г. учеба была завершена, и ему пришлось пойти работать. В семье постоянно не хватало денег, поэтому Коля трудился кубовщиком, кочегаром и помощником на кухне вокзального ресторана.
В 1918 г. юноша поступил в Высшее начальное училище, которое позднее превратилось в Единую трудовую школу. Во время учебы он сблизился с большевиками, участвовал в борьбе за власть Советов. В период немецкой оккупации прозаик занимался подпольной деятельностью, был связным ревкома с 1918 по 1919 год. Также он представлял учеников в педагогическом совете.
Участие в войне
Прозаика всегда восхищали революционные идеалы. В июле 1919 г. он вступил в комсомол, получив билет и ружье с патронами. Уже в следующем месяце он стал добровольцем на фронте. Юноша служил в кавалерийской бригаде Котовского и конной армии Буденного.
В августе 1920 г. во время сражения под Львовом Николай был тяжело ранен шрапнелью. Сначала он упал с лошади на всем скаку, затем получил несколько выстрелов в голову и живот. Несмотря на тяжелое состояние здоровья, революционер хотел вернуться на войну. Однако его демобилизовали, отправили обратно в деревню.
Островский отказывался сидеть без дела даже после травмы. Он работал на восстановлении народного хозяйства, служил в органах ВЧК, борясь с местными бандитами. Позднее юноша перебрался в Киев, там он стал помощником электромонтера, подрабатывал на стройке. Параллельно с этим в 1921 году Николай учился в электротехникуме.
В 1922 г. прозаик принимал участие в строительстве железнодорожной ветки для подвоза дров. Однажды он пробыл несколько часов в холодной воде, спасая лесосплав. После этого Островский сильно заболел. Сначала у него развился ревматизм, позднее Николай подхватил еще и тиф.
В 1923-1924 гг. писатель становится военным комиссаром Всеобуча. Позднее его пригласили на должность секретаря комсомольского комитета в Берездове, а потом и в Изъяславле. В 1924 г. Островского официально приняли в коммунистическую партию, тогда же его болезнь начала перерастать в паралич.
Творческая деятельность
Еще в юности Николай пристрастился к чтению. Ему нравились романы Куперы и Скотта, Войнича и Джованьоли. Николай уважал героев этих книг, которые всегда боролись за свои права и свободы против тирании правительства. Также в числе его любимых авторов был Брюсов, Роттердамский, Дюма и Жюль Верн.
Параллельно с чтением Островский и сам начал писать. Но вплотную занялся этим он только в середине 20-х годов, пытаясь скоротать время в больнице. Прозаика во всем поддерживала его старая подруга Раиса Порфирьевна Мацюк. Они очень сблизились, вскоре начали встречаться и поженились.
С 1927 г. Николай был прикован к постели. На тот момент у него уже диагностировали прогрессирующее заболевание Бехтерева. Чуть позже врачи обнаружили также анкилозирующий полиартрит, постепенное окостенение суставов. Писатель проводил большую часть времени в больницах, ему сделали несколько операций, но он все еще отказывался спокойно ждать смерти. Вместо этого Островский начал еще больше читать, окончил заочное отделение Свердловского коммунистического университета.
Последние годы жизни
Осенью 1927 г. прозаик отправил рукопись автобиографии «Повесть о котовцах» своим товарищам в Одессу. Но книга потерялась на обратном пути, ее дальнейшую судьбу отследить не удалось. Николай стоически принял эту новость, он продолжил писать. В 1929 г. Островский полностью потерял зрение. После неудачного лечения в санатории он решил перебраться в Сочи, а затем в Москву.
Слепота заставила писателя впервые в жизни задуматься о самоубийстве. Но он не хотел прекращать борьбу, поэтому изобрел специальный трафарет. С его помощью он написал новую книгу «Как закалялась сталь». Зачастую трафарета было недостаточно, поэтому прозаик диктовал тексты своим родственникам, друзьям, соседям и даже девятилетней племяннице.
Редакторы из журнала «Молодая гвардия» раскритиковали новое произведение Островского. Но он добился повторной рецензии, и не зря. Когда роман опубликовали в журнале, он пользовался невероятным успехом среди читателей. В библиотеках были огромные очереди, книгу просто невозможно было достать. В 1933 г. вышла полная первая часть романа, через несколько месяцев было выпущено продолжение.
В 1935 г. писателю вручили орден имени Ленина. Также он получил квартиру в Москве, а на берегу Черного моря начали строить дом для Островского. Тогда же его наградили воинским званием бригадного комиссара. Прозаик очень гордился этим, он работал большую часть времени, пытаясь оправдать доверие читателей. Но 22 декабря 1936 г. сердце Николая Алексеевича остановилось.
В 1936 году было выпущено последнее сочинение Островского, роман «Рожденные бурей». Прозаик так и не успел окончить это произведение, повествовавшее о Гражданской войне в Западной Украине. Ему не нравилась «искусственность» получившейся книги, поэтому Николай неоднократно переписывал сцены из нее.
Александр Николаевич Островский* (1823-1886)
...только после Вас мы, русские, можем с гордостью сказать: у нас есть свой русский национальный театр. Он, по справедливости, должен называться "театр Островского". И.А. Гончаров*Внимание! В русской литературе два писателя по фамилии Островский: Александр Николаевич , российский драматург 19 века, и Николай Алексеевич , советский прозаик 1920-30-х гг., автор романа "Как закалялась сталь". Не путайте, пожалуйста!
| Пьесы А.Н. Островского |
|
Уникальность таланта Островского заключалась в том, что в нём сочетались дарование литератора и способности театрального деятеля. Впервые в истории русской культуры появился человек, сумевший не только сказать новое слово в драматургии, но и заложить основу русского национального театра. До середины 19 века русская драматургия была представлена лишь несколькими произведениями, среди которых можно выделить 2 комедии Фонвизина, 1 комедию Грибоедова 5 трагедий Пушкина, 3 комедии Гоголя. А.Н. Островский же написал 52 пьесы (из них 47 оригинальных), в одиночку фактически создав репертуар русского театра.
Детство Островского, родившегося 12 апреля 1823 года в Москве на ул. Малая Ордынка, не предвещало ему великого будущего. Род Островских принадлежал к духовному сословию. Дед будущего писателя был протоиереем, а затем схимником Донского монастыря в Москве. Отец, Николай Фёдорович , окончив семинарию в Костроме и Московскую духовную академию, предпочёл служить по гражданской части и поселился в Замоскоречье. Мать, Любовь Ивановна Савина , к моменту брака с отцом будущего драматурга была вдовой пономаря. К концу 1830-х отец Островского выслужил чины, получил дворянский титул и сколотил приличное состояние. Мать умерла в 1831 году, а через пять лет отец женился на дочери шведского дворянина Эмилии Андреевне фон Тессин . В семье было по разным данным от 4 до 10 детей, и отец уделял пристальное внимание их воспитанию и обучению.
Детство и юность Островского прошли в Замоскворечье. Описание нравов и быта этого старинного московского района станут причиной того, что Островского будут называть "Колумбом Замоскоречья".
Панорама Замоскворечья 19 века со стороны Кремля (источник: Википедия). Указаны названия основных храмов Замоскворечья
Получив домашнее и гимназическое (1835-1840) образование, Островский почувствовал интерес к литературе и театру, но по настоянию отца, мечтавшего сделать сына чиновником, вынужден был поступить на юридический факультет. Не испытывая интереса к навязанной профессии, он уходит со второго курса и поступает на службу в московский суд, где прослужит 8 лет (за это время жалованье молодого чиновника вырастет с 4 до 16 рублей). Как выяснится позднее, будущий драматург не столько занимался делами службы, сколько собирал материал для своих пока не написанных пьес.
Одновременно Островский является постоянным зрителем Малого театра, с которым в скором будущем его свяжет драматургическая деятельность. Впечатления от спектаклей подкреплялись впечатлениями от работы в суде, где Островскому приходилось иметь дело с бытовой стороной человеческих отношений. Не случайно впоследствии писательский труд Островский сравнит с работой судьи: писатель творит собственный суд над жизнью. Выбор в пользу драматургии был связан с тем, что театр по сравнению с обычной литературой ближе к народу.
К середине 1840-х гг. Островский определяет своё литературно кредо, в связи с чем первый период его творчества называют "нравственно-обличительным" . Уже имея опыт в жанре физиологического очерка ("Записки замоскворецкого жителя"), начинает работу над двумя первыми комедиями. Первая называется "Семейная картина" , вторая дважды переименовывалась: сначала "Несостоятельный должник", затем "Банкрот", наконец, "Свои люди - сочтёмся" . Обе комедии прочитаны на литературных вечерах у М.П. Погодина: первая - в 1847 году, вторая - в 1849.
Комедия "Свои люди - сочтёмся" получает положительный отзыв Н.В. Гоголя, да и в целом была воспринята как новое слово в русской драматургии. Сильное впечатление комедия произведёт на декабриста, друга Пушкина В.Ф. Раевского, который поставит "Свои люди - сочтёмся" в один ряд с "Недорослем", "Горем от ума" и "Ревизором". Комедия была опубликована в непопулярном журнале "Москвитянин", но запрещена к постановке: "Напрасно печатано, играть же запретить", - такова была резолюция Николая Первого. Эта пьеса разрушала миф о патриархальных нравах русского купечества, показывая мир, где человек человеку волк, а отношения строятся на жажде наживы.
В 1853 году Островский признает, что его взгляд на действительность был слишком жёстким. Так начнётся второй период его творчества, называемый славянофильским . В это время совместно с Аполлоном Григорьевым и Львом Меем Островский редактирует литературно-художественный раздел славянофильского журнала "Москвитянин" и публикует там свои пьесы "Не в свои сани не садись" (1852) - это первая пьеса Островского, которая попадает на сцену, да ещё и главного драматического театра страны - Александринского, "Бедность не порок" (1853), "Не так живи, как хочется" (1854). Во всех названных пьесах отразилась концепция Аполлона Григорьева о патриархальности и духовности средних классов, в которых "залог будущего России". И если в первой пьесе Островского "Свои люди - сочтёмся" положительных героев не было, то в пьесах 50-х гг. отрицательные герои чудесным образом "исправляются".
В 1856 году журнал "Москвитянин" прекратил своё существование. Сотрудничество с "Современником" обозначило третий период творчества Островского - революционно-демократический . Тематика пьес драматурга расширяется, конфликты становятся более острыми и глубокими. Среди пьес начала этого периода стоит выделить комедию "Доходное место" (1856) и первую пьесу из трилогии о Бальзаминове "Праздничный сон до обеда" (1857). Всего у Некрасова драматург опубликует 30 своих пьес: 8 в "Современнике" и 22 в "Отечественных записках". За долгие годы даже сложится традиция: первый номер в году всегда открывался пьесой Островского.
В апреле-августе 1856 и в мае-августе 1857 года Островский путешествует по Волге. Это произошло благодаря организованной великим князем Константином Николаевичем экспедиции "для даровитых литераторов". Именно из поволжских наблюдений и впечатлений родятся самые знаменитые драмы Островского - "Гроза" и "Бесприданница".
В 1859 году было опубликовано двухтомное собрание сочинений Островского, в связи с чем критик Николай Добролюбов посвящает творчеству Островского статью "Тёмное царство", в которой называет драматурга "объективным талантом", отразившим ключевые пороки современности. В статье прозвучал и вопрос: "Кто бросит луч света в безобразный мрак тёмного царства?", на который драматург ответил в 1860 году своей самой знаменитой пьесой "Гроза", ставшей первым (если не считать лермонтовский "Маскарад") в русской литературе произведением в жанре драмы .
Берег Волги. Эскиз декорации к спектаклю по пьесе "Гроза"
Драма "Гроза" . Замысел пьесы возник в июле 1859 года, а в январе 1860 она была опубликована в журнале "Библиотека для чтения". В центре пьесы - жизнь провинциального города Калинова, в котором царят "жестокие нравы" и процветает мракобесие, поддерживаемое самыми богатыми и влиятельными жителями (купец Дикой и вдова Кабаниха). Одни калиновцы приспосабливаются к существующему порядку (такова, например, дочь Кабанихи Варвара), другие отличаются бесхарактерностью и бесхребетностью (Тихон и Борис). Образованностью и кругозором мог бы похвастаться Кулигин, но ему не хватает воли противостоять грубой силе Дикого.
Среди всех действующих лиц пьесы автор выделяет Катерину Кабанову - жену Тихона и невестку Кабанихи. Она искренна, живёт не страхом, как другие, а по велению сердца. Она знает, что должна любить своего мужа, но не может заставить себя чувствовать то, чего нет. К тому же Тихон не смеет перед матерью проявлять свои нежные чувства к жене. Завязкой конфликта служит отъезд Тихона в Москву и признание Катерины в тайной любви к Борису. Именно любовь провоцирует Катерину открыто выступить против самодурства Кабанихи. Нравственные метания героини с одной стороны и открытое противостояние с властной свекровью составляют основу действия пьесы. Душевная драма Катерины символически переплетается со стихией грозы, предвещающей трагическую развязку. Образ грозы охватывает всё, что происходит в Калинове, и вырастает в сложный драматический символ: гроза мыслится персонажами пьесы как божья кара, наказание за грехи, однако любовь Катерины и её борьба - это гроза для калиновского патриархального мира. Молния во время грозы освещает погружённый во мрак город.
Прототипом образа Катерины Кабановой стала любовница Островского, актриса Любовь Павловна Косицкая (Никулина) . Косицкая стала также первой исполнительницей её роли. Оба имели семьи: Косицкая была замужем за актёром И. Никулиным, а Островский с 1848 по 1867 гг. жил в незарегистрированном браке с простолюдинкой Агафьей Ивановной . Все их незаконнорождённые дети умерли в раннем возрасте. В 1869 году писатель обвенчался с Марией Васильевной Бахметьевой . которая станет матерью шестерых детей Островского.
Новаторство Островского проявилось и в соединении социального, семейного конфликта с внутренним конфликтом героини, и в сочетании драматургии пейзажа с драматургией человеческих отношений . В целом конфликт драмы складывается из нескольких составляющих:
1) самодурство богатых: "жестокие нравы" города связаны с неограниченной властью самодура Савёла Прокофьевича Дикого, человека тёмного, необразованного, грубого, но обеспеченного; противостоять ему не может никто: ни самый образованный человек в городе Кулигин, ни городовой;
2) семейная тирания: конфликт Катерины со свекровью, Марфой Игнатьевной Кабановой, которая "домашних заела совсем";
3) конфликт прошлого и настоящего в сознании Катерины, противоречие между прежней вольной жизнью Катерины в родительском доме и нынешней жизнью "из-под неволи" в доме свекрови;
4) внутренний конфликт героини по причине невозможности соединить чувство любви и брачные отношения с Тихоном;
5) конфликт, связанный с ощущением Катерины собственной ненужности ни мужу, ни возлюбленному Борису.
Пьеса вызвала большой общественный резонанс и споры в критике .
Николай Добролюбов в статье "Луч света в тёмном царстве" назвал "Грозу" самым решительным произведением Островского, в котором "ободряющее и освежающее впечатление достигается характером Катерины". Самоубийство героини критик считает проявлением решительности её характера и вызовом "самодурной силе".
Из статьи Добролюбова
Дело в том, что характер Катерины, как он исполнен в «Грозе», составляет шаг вперёд не только в драматической деятельности Островского, но и во всей нашей литературе.
Решительный, цельный русский характер, действующий в среде Диких и Кабановых, является у Островского в женском типе, и это не лишено своего серьёзного значения.
Выходя замуж за Тихона Кабанова, она и его не любила; она ещё и не понимала этого чувства; сказали ей, что всякой девушке надо замуж выходить, показали Тихона как будущего мужа, она и пошла за него, оставаясь совершенно индифферентною к этому шагу. И здесь тоже проявляется особенность характера: по обычным нашим понятиям, ей бы следовало противиться, если у ней решительный характер; но она и не думает о сопротивлении, потому что не имеет достаточно оснований для этого. Ей нет особенной охоты выходить замуж, но нет и отвращения от замужества; нет в ней любви к Тихону, но нет любви и ни к кому другому. В этом нельзя видеть ни бессилия, ни апатии, а можно находить только недостаток опытности... Но когда она поймёт, что ей нужно, и захочет чего-нибудь достигнуть, то добьётся своего во что бы то ни стало: тут-то и проявится вполне сила ее характера, не растраченная в мелочных выходках.
Катерина...не только не принимает геройских поз и не произносит изречений, доказывающих твёрдость характера, а даже напротив - является в виде слабой женщины, не умеющей противиться своим влечениям, и старается оправдывать тот героизм, какой проявляется в её поступках. Ни на кого она не жалуется, никого не винит, и даже на мысль ей не приходит ничего подобного. Нет в ней ни злобы, ни презрения, ничего, чем так красуются обыкновенно разочарованные герои, самовольно покидающие свет.
...В последний момент особенно живо мелькают в её воображении все домашние ужасы. Она вскрикивает: «А поймают меня да воротят домой насильно!.. Скорей, скорей...» И дело кончено: она не будет более жертвою бездушной свекрови, не будет более томиться взаперти с бесхарактерным и противным ей мужем. Она освобождена!..
Грустно, горько такое освобождение; но что же делать, когда другого выхода нет. Хорошо, что нашлась в бедной женщине решимость хоть на этот страшный выход. В том и сила ее характера, оттого-то «Гроза» и производит на нас впечатление освежающее.
Мы уже сказали, что конец этот кажется нам отрадным; легко понять почему: в нём дан страшный вызов самодурной силе, он говорит ей, что уже нельзя идти дальше, нельзя долее жить с её насильственными, мертвящими началами. В Катерине видим мы протест против кабановских понятий о нравственности, протест, доведенный до конца, провозглашённый и под домашней пыткой и над бездной, в которую бросилась бедная женщина.
Другой критик, Дмитрий Писарев , в 1864 году опубликовал статью "Мотивы русской драмы" , где дал в целом отрицательную характеристику Катерине, чья жизнь "состоит из постоянных внутренних противоречий".
Из статьи Писарева
"...там, где Добролюбов поддался порыву эстетического чувства, мы постараемся рассуждать хладнокровно и увидим, что наша семейная патриархальность подавляет всякое здоровое развитие. Драма Островского «Гроза» вызвала со стороны Добролюбова критическую статью под заглавием «Луч света в тёмном царстве». Эта статья была ошибкою со стороны Добролюбова; он увлёкся симпатиею к характеру Катерины и принял её личность за светлое явление.
[Борис] заглядывается на Катерину. Катерина влюбляется в него, но желает сохранить в целости свою добродетель. Что за любовь, возникающая от обмена нескольких взглядов? Что за суровая добродетель, сдающаяся при первом удобном случае? Наконец, что за самоубийство, вызванное такими мелкими неприятностями, которые переносятся совершенно благополучно всеми членами всех русских семейств?
В каждом из поступков Катерины можно отыскать привлекательную черту; Добролюбов отыскал эти стороны, сложил их вместе, составил из них идеальный образ, увидал вследствие этого «луч света в темном царстве» , обрадовался этому лучу чистою и святою радостью гражданина и поэта. Если бы он взглянул спокойно и внимательно на свою драгоценную находку, то в его уме тотчас родился бы самый простой вопрос, который привел бы разрушение привлекательной иллюзии. Добролюбов спросил бы самого себя: как мог сложиться этот светлый образ? он увидел бы, что воспитание и жизнь не могли дать Катерине ни твёрдого характера, ни развитого ума.
Каждое внешнее впечатление потрясает весь её организм; самое ничтожное событие, самый пустой разговор производят в её мыслях, чувствах и поступках целые перевороты. Кабаниха ворчит, Катерина от этого изнывает; Борис Григорьевич бросает нежные взгляды, Катерина влюбляется; Варвара говорит мимоходом несколько слов о Борисе, Катерина заранее считает себя погибшею женщиною. Варвара дает Катерине ключ от калитки, Катерина, подержавшись за этот ключ в продолжение пяти минут, решает, что она непременно увидит Бориса, и кончает свой монолог словами: «Ах, кабы ночь поскорее!» А между тем в начале своего монолога находила даже, что ключ жжёт ей руки и что его непременно следует бросить. При свидании с Борисом, конечно, повторяется та же история; сначала «поди прочь, окаянный человек!», а вслед за тем на шею кидается. Пока продолжаются свидания, Катерина думает только о том, что «погуляем»; как только приезжает Тихон, начинает терзаться угрызениями совести и доходит в этом направлении до полусумасшествия. Грянул гром – Катерина потеряла последний остаток ума. Окончательная катастрофа, самоубийство, точно так же происходит экспромтом. Катерина убегает из дома с неопределённой надежде увидеть своего Бориса; она не думает о самоубийстве; она жалеет о том, что прежде убивали, а теперь не убивают; она находит неудобным, что смерть не является; является Борис; когда Катерина остаётся одна, она спрашивает себя: «Куда теперь? домой идти?» и отвечает: «Нет, мне что домой, что в могилу – всё равно». Потом слово «могила» наводит её на новый ряд мыслей, и она начинает рассматривать могилу с чисто эстетической точки зрения, с которой людям до сих пор удавалось смотреть только на чужие могилы. При этом совершенно упускает из виду геенну огненную, а между тем она вовсе не равнодушна к этой последней мысли.
Вся жизнь Катерины состоит из постоянных внутренних противоречий; она ежеминутно кидается из одной крайности в другую; она сегодня раскаивается в том, что делала вчера не знает, что будет делать завтра; она на каждом шагу путает свою собственную жизнь и жизнь других людей; наконец, перепутавши всё, что было у неё под руками, она разрубает затянувшиеся узлы самым глупым средством, самоубийством, да еще таким самоубийством, которое является совершенно неожиданно для неё самой.
Среди сатирических произведений Островского 1860-х гг. обращает на себя внимание комедия "На всякого мудреца довольно простоты" , сюжет которой является переосмыслением сюжета грибоедовской комедии "Горе от ума". Её главный герой Егор Глумов отличается, как и Чацкий, острым умом, проницательностью, способностью давать людям меткие характеристики. Однако, в отличие от Чацкого, Глумов не борется открыто с глупостью и пошлостью окружающих, а пользуется их слабостями, благодаря чему получает и выгодную должность, и перспективную невесту. Все свои настоящие мысли он доверяет только дневнику, который называет "Записки подлеца, им самим написанные".
Глумов легко завоёвывает расположение своего богатого родственника Мамаева, любящего давать советы и наставления; литературно обрабатывает трактат Крутицкого "О вреде реформ вообще"; пишет "спич" важному господину Городулину; по просьбе самого Мамаева ухаживает за его женой Клеопатрой Львовной. Герой убеждён, что из чужой мерзости следует извлекать выгоду, и оказывается прав: даже после разоблачения он оказывается нужным тем "господам", которых едко высмеял в своём дневнике.
1870-е годы считаются периодом расцвета творчества Островского. Он создаёт свои лучшие пьесы: "Лес", "Снегурочка", "Волки и овцы", "Бесприданница".
Пьеса-сказка "Снегурочка " родилась из сюжета, описанного русским фольклористом А.Н. Афанасьевым в работе "Поэтические воззрения славян на природу": крестьяне Иван да Марья любили друг друга, но детей у них не было, и тогда слепили они из снега Снежевиночку (они её назвали Снегуркой), и она ожила, но по весне растаяла. В пьесе Островского Снегурочка - пятнадцатилетняя дочь Морозко (Деда Мороза) и Весны-Красны. Ярило-солнце собирается зажечь в сердце Снегурочки огонь любви, а до этого земля будет погружена в морозы и длительную зиму. В Снегурочку влюбляется Мизгирь, жених Купавы. Через некоторое время и в холодном сердце Снегурочки загорается огонь любви. Она гибнет, но благодарит мать Весну-Красну за то, что познала чувство любви. Пьеса-сказка окажется настолько неожиданной (реалиста-сатирика Островского привыкли видеть автором комедий и драм), что читатели её поначалу не примут, а Некрасов откажется публиковать её в "Отечественных записках" как бессодержательную и фантастическую. Лишь в 1881 году благодаря опере Римского-Корсакова "Снегурочка" заслужит признание.
Как традиционные новогодние персонажи Дед Мороз и Снегурочка (теперь уже почему-то в статусе внучки) впервые появятся в московском Доме Союзов на встрече нового, 1937 года. Причём родиной Деда Мороза считается Великий Устюг, а родиной Снегурочки - Кострома. Однако новогодние традиции напрямую не связаны с содержанием пьесы-сказки Островского.
Драма "Бесприданница ".
Пьесу свою я уже читал в Москве пять раз, в числе слушателей были лица и враждебно расположенные ко мне,
и все единогласно признали «Бесприданницу» лучшим из всех моих произведений.
А.Н. Островский
Самая значительная психологическая драма 19 века создавалась в течение четырёх лет и была завершена осенью 1878 года. Источником сюжета послужило дело убившего из ревности свою молодую жену Ивана Коновалова, жителя приволжского города Кинешмы, где Островский занимал должность почётного мирового судьи. Драма имела успех у читателей, однако премьерные показы в Малом и Александринском театрах потерпели провал, что вызвало ряд отрицательных оценок в критике. Однако в действительности пьеса требовала нового подхода к актёрской игре и в этом смысле предвосхитила, как указывал критик Александр Скабичевский, поэтику чеховской драматургии.
В драме "Бесприданница", как и в "Грозе", показана жизнь провинциального приволжского города Бряхимова. Как будто ушли в прошлое патриархальность и домостроевские порядки, а купцы стали образованными хозяевами жизни, которые не общаются с земляками, а "разговаривать" в Париж ездят. Однако установленные ими законы, согласно которым всё продаётся и покупается, приводят к трагедии талантливую и красивую девушку Ларису Огудалову, которая становится предметом торга влиятельных людей, вещью в руках богатых купцов Кнурова и Вожеватова с одной стороны и бедного, но самолюбивого чиновника Карандышева, каждый из которых стремится использовать Ларису для удовлетворения собственных амбиций.
В сущности, Ларису, которая "любви искала и не нашла", на самом деле никто не любит. Друг её Вожеватов спокойно воспринимает свой проигрыш Кнурову, которому теперь должна "достаться" Лариса. Кнуров, в свою очередь, расчётливо ждёт, когда свою роль сыграет Паратов: "блестящий барин" увезёт её из-под носа жениха Карандышева, соблазнит и бросит её, и вот уже тогда сломленную Ларису Кнуров готов отвезти в Париж в роли своей содержанки-любовницы. Мелкий чиновник Карандышев, казалось бы, так же беден, как и Лариса, и по сравнению с богатыми купцами выглядит "маленьким человеком", которого до поры до времени безнаказанно обижают и унижают "большие" люди города Бряхимова. Однако Карандышев не жертва, а такая же часть "жестокого мира", как Паратов, Кнуров и Вожеватов: для него предстоящая женитьба на Ларисе - повод расквитаться со своими обидчиками, попытка продемонстрировать своё "моральное превосходство". В этом смысле Юлий Капитоныч Карандышев весьма далёк от "маленьких людей" Пушкина, Гоголя и раннего Достоевского.
В последние годы Островский пишет пьесы "Таланты и поклонники", "Красавец мужчина", "Без вины виноватые". К этому времени Островский - самый уважаемый российский литератор. В 1883 году император Александр Третий пожаловал драматургу, бывшему к тому времени председателем Общества драматических писателей и оперных композиторов, ежегодную пенсию 3000 рублей. После смерти драматурга 14 июня 1886 года в селе Щёлыково Костромской губернии император выделил немалые суммы на погребение, на поддержку вдовы писателя Марии Бахметьевой и их четверых детей.
В первом номере «Современника» за 1862 г. А.Н. Островский напечатал драматическую хронику «Козьма Захарьич Минин, Сухорук», вслед за которой появились и другие его пьесы исторического жанра.
Одни исследователи, как П. Морозов и С. Шамбинаго, связывали обращение Островского к исторической тематике с его участием в 1856 г. в «Литературной экспедиции», организованной Морским ведомством . В этой экспедиции на долю Островского досталось верховье Волги. «Еще в 1856 г., во время своей поездки на Волгу, - писал П. Морозов, - Островский задумал написать драматическую хронику из эпохи … смутного времени Московского государства… и он предался этому изучению со всей энергиею, знакомился с историческими памятниками, с нравами и обычаями XVII в., его преданиями и языком» .
По мнению С. Шамбинаго, «свою программу он раздвинул шире официальной, сделавшись этнографом, историком, языковедом, статистиком, не перестав быть поэтом. Прежде всего живо и проникновенно воспринял он своеобразную прелесть новой для него природы, капризно сплетавшейся с живописностью городов, полных остатками прошлого, нравов и обычаев, языка и одежды… Припомнилась историческая вольница, гулявшая на волжском раздолье. Города в то же время говорили ему о прошлом, о временах падения и возвышения государства, казали оригинальные современные типы, уходившие корнями в далекую старину… Не мудрено, что древняя река… многообразно вдохновила поэта» . Наряду с другими произведениями, полагал С. Шамбинаго, плодом этого вдохновения, явилась драматическая хроника «Козьма Захарьич Минин, Сухорук», а затем и «Воевода (Сон на Волге») .
Как отмечал Н.П. Кашин, «обращение нашего драматурга к его хроникам связывают со знаменитой «Литературной экспедицией», о которой оставил нам свои воспоминания Максимов. Но любопытно, что последний, говоря о тех произведениях, которые у Островского здесь, на Волге, родились и созрели, называет «Воеводу», как вещь, получившую окончательную форму, и ни словом не обмолвился о «Минине», а между тем эта хроника - первая из исторических пьес его увидела свет. Очевидно, помимо Волги, с ее широтой и простором, с ее историческими воспоминаниями, с ее могучим воздействием на творческое воображение поэта, был и другой источник вдохновения. Таким источником было изучение исторических памятников и документов, которому драматург, по его собственным словам, отдался уже давно» . Однако Н.П. Кашин не устанавливал начала этих занятий.
Совершенно иную позицию, нежели упомянутые исследователи, в определении источников и датировки влечений Островского к исторической тематике занял С.И. Машинский. Причину обращения Островского к исторической проблематике он видит не в индивидуальной творческой биографии драматурга, а в мотивах социальных настроений 60-х годов, в необычайно возросшей социально-политической активности этих лет. «Таким периодом, - пишет С. Машинский, - оказалась прежде всего "эпоха великих мятежей", так называемая "смута"… Героическая, полная драматизма борьба русского народа против соотечественных и иноземных врагов в вначале XVII в. внутренне импонировала духу боевых 60-х годов… Большое количество писателей, ранее не проявлявших или почти не проявлявших интереса к исторической драме, обращается к этому жанру. Достаточно назвать такие имена, как А.Толстой, Мей, Аверкиев, Чаев и др. Увлекается исторической темой и Островский, раньше не обнаруживавший специального интереса ни к истории, ни к исторической драме» .
Но С. Машинский слишком безапелляционно расправился с мотивами индивидуальными, биографическими, которые, несомненно, имели известное место в работе Островского. Решение драматурга «совсем оставить театральное поприще», «писать хроники, но не для сцены», взяв «форму» «Бориса Годунова» , сложилось и под влиянием унизительных для него отношений с театральной администрацией, враждебно относившейся к демократической драматургии Островского.
Многих исследователей не удовлетворяли положения, высказанные П. Морозовым, С. Шамбинаго, Н. Кашиным и С. Машинским. Опираясь на факты жизненной и поэтической биографии драматурга, они продолжали кропотливую работу по уточнению времени его начальных раздумий над историческими пьесами. Так, В.А. Бочкарев высказал предположение, что «зарождение замысла первой из исторических хроник Островского относится к середине 50-х годов, т. е. к тому моменту, когда заканчивается славянофильский, "младомосковитянинский" период деятельности драматурга» . А. Свободов склонен был датировать появление интереса Островского к личности Минина 1848 годом, ссылаясь на запись А.Н. Островского о нижегородском памятнике Минину, внесенную драматургом в дневник своего первого путешествия в Нижний Новгород .
Обращению Островского к воспроизведению событий своей страны, несомненно, предшествовали его давние исторические занятия. Об этом свидетельствует и сам драматург. В письме от 27 сентября 1866 г. драматург делился с Ф.А. Бурдиным: «Современных пиэс я писать более не стану, я уж давно занимаюсь русской историей и хочу посвятить себя исключительно ей - буду писать хроники, но не для сцены…»
Письма М.И. Семевского к Г.Е. Благосветлову показывают, что Островский серьезно изучал историю задолго до поездки в «Литературную экспедицию». В письме к Благосветлову 19 ноября 1855 г. Семевский отмечал: «Был у Островского. Застал его за выписками из актов археографической комиссии; толковали о множестве изданных ныне материалов отечественной истории… Островский, любя отчизну, ревностно занимается памятниками нашей страны» .
Драматург приступил к пьесе «Козьма Минин» в 1855 г., а начал думать о ней, возможно, много раньше. «Островский, - заявлял в 1862 г. рецензент «Северной пчелы», - писал свою драму лет семь, если не более» . В беседе с М.И. Семевским драматург высказал предположение, что закончит свою работу над пьесой «Козьма Минин» к 15 апреля 1856 г., но затем решил не спешить с окончанием столь серьезной пьесы. Участие в «Литературной экспедиции» прервало его работу.
Можно с полным основанием говорить о том, что Островский начал заниматься русской историей еще в 40-х годах. Это подтверждается рядом документов. В первом путешествии в Щелыково, которое имело место не в 1849, как это обычно датируется, а в 1848 г. , драматург проявляет последовательный интерес к памятникам истории. Проезжая мимо Троице-Сергиевской лавры, он заходит в монастырь. Будучи в Костроме, он посещает Ипатьевскую обитель. «Смотрели, - записывает он в свой дневник, - комнаты Михаила Федоровича, они подновлены и не производят почти никакого впечатления. В ризнице замечательны своим необыкновенным изяществом рукописные Псалтыри и Евангелия, пожертвованные Годуновым. Виньетки и заглавные буквы, отделанные золотом и красками, изящны до последней степени, и их надобно бы было срисовать» . Описывая костромскую площадь, он замечает: «Посреди - памятник Сусанину, еще закрытый» . То же настойчивое внимание к реликвиям и памятникам он проявляет и по пути в Нижний Новгород в 1845 г. , не в 1848, как принято печатать. В том же дневнике мы находим краткие, но выразительные строки: «Монумент Минину в жалком состоянии» .
Внимание Островского к памятникам старины не случайно. Раздумывая о сущности и значении народного писателя, Островский в «Заметке о Диккенсе» утверждал: «… Самая лучшая школа для художественного таланта есть изучение своей народности… Изучение изящных памятников древности… пусть будет приготовлением художнику к священному делу изучения своей родины» . «Заметка о Диккенсе» условно относится обычно к 60-м годам, но она, несомненно, написана в 1847 или в 1848 г.
«Рукопись этой заметки, - отмечал в 1923 г. М.П. Алексеев, - не имеет даты, но ее с большой вероятностью можно отнести к 1847-1848 гг., когда появилось два русских перевода романа Диккенса» . Предположение М.П. Алексеева подтверждается не только огромным вниманием тогдашней читательской общественности к роману «Домби и сын» Диккенса, но и тем, что проблема народности дискутировалась в ту пору самым оживленным образом. Сошлемся хотя бы на журнал «Репертуар и Пантеон» за 1847 г. или на последние статьи Белинского.
Ко всему сказанному нельзя не прибавить и того, что «Заметка о Диккенсе» написана на той же бумаге, на которой писались «Свои люди - сочтемся!». Рукопись «Заметки о Диккенсе» схожа с рукописью «Своих людей» и чернилами, и почерком. Очевидно, не случайно М.И. Семевский вплел ее в рукопись «Своих людей», где она и находится не будучи обозначена в описи .
Появление активного интереса Островского к родной истории можно отнести, предположительно, ко времени пребывания его в университете. Здесь, в 1841-1842 учебном году, он слушал русскую историю в изложении М.П. Погодина, а затем сдавал экзамен. Студенты юридического факультета не разделяли православно-самодержавных идей Погодина. Но его восторженные отзывы о Борисе Годунове, в котором он почитал просветителя и борца с родовитым консервативным дворянством , его восхваление преобразовательной деятельности Петра вызывали у студентов сочувствие. Погодин клал в основу своих лекций чтение редких памятников древности и этим «вселял в слушателях сочувствие к историческому труду» , обогащал их знаниями фактов.
Островский, как видно, слушал лекции Погодина не только внимательно, но и проявлял в отношении к ним самостоятельность критической мысли. В его первых прозаических опытах имеются явные следы пародирования изложения Погодиным догадок о происхождении слова Москва. Вот что по записи студента Аскарханова, слушавшего русскую историю в одно время с Островским, М.П. Погодин рассказывал о возникновении слова Москва: «Время основания этого города - Москвы неизвестно, - самое имя для нас непонятно. В самом деле, откуда происходит слово Москва? Говорили, что Москва есть финское слово и что имя осталось памятником древнего пребывания будто бы финнов в этой стране, - и значит вода - мост; но это только догадка, которая основывается на одном созвучии, собственно от непонятности. Ходыновский, родом поляк, которого природа собственно произвела для географии, отыскивал местопребывание славян по городищам, исходил пешком значительную часть России и хорошо знал Польшу. Он в своем донесении говорил: слово Москва встречается в Лучинском (Луцком ведомстве), Москва-река. Ходыновский полагает, что это слово происходит как сокращение от мостков, притом болото, через которое протекает речка Кононывка, называется мосток. Вероятно, как название Москвы, так и некоторых мест, в ней находящихся, принадлежит славянской древней мифологии» .
Пародируя приведенные М.П. Погодиным догадки о происхождении слова Москва, А.Н. Островский в «Записках замоскворецкого жителя» писал: «Страна эта, по официальным известиям, лежит прямо против Кремля, по ту сторону Москвы-реки, отчего, вероятно, и называется Замоскворечье. Впрочем, о производстве этого слова ученые еще спорят. Некоторые производят Замоскворечье от скворца; они основывают свое производство на известной привязанности обитателей предместьев к этой птице… Которое из этих словопроизводств справедливее, утвердительно сказать не могу…» .
Университетские лекции привили вкус к изучению истории по разнообразным материалам и памятникам. Недаром впоследствии глубокими знаниями Островского восхищались не только литературоведы , но также историки. Когда было высказано соображение о том, что Островский при создании драматической хроники «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» многое заимствовал из труда «Смутное время Московского государства» Н.И. Костомарова, то последний выступил в газете «Голос» с письмом, в котором писал, что он слушал хронику Островского раньше, нежели его собственная работа появилась в печати. «Сходство между драматическою хроникою и моим «Названным царем Димитрием», - писал Костомаров, - произошло, без сомнения, оттого, что г. Островский пользовался одними и теми же источниками, какими пользовался я» .
Гордясь историей своей Родины, преклоняясь перед духовными качествами русского народа, А.Н. Островский с ранних лет интересовался и всеобщей историей. Будучи в университете, он слушал древнюю историю Западной Европы в блестящем изложении проф. Крюкова. Друг Герцена, он был человеком огромных знаний и исключительного ораторского дарования. «Милый, блестящий, умный, ученый Крюков», - так вспоминает о нем Герцен в «Былом и думах». «Блистательный и вместе строго достойный характер его чтений, его редкое умение заинтересовать слушателя величием предмета, изящество изложения, никогда не спускавшегося с известной высоты, наконец, искусство пользоваться богатством языка, избегая многоречия и изысканных фраз, - все это соединялось, чтобы обаять слушателей и представить им преподавателя в свете, казавшемся недосягаемым» .
С еще большим успехом в эту пору в Московском университете читал Т.Н. Грановский, у которого Островский слушал историю средних и новых веков. По воспоминаниям историка С.М. Соловьева, Грановский излагал исторические события и лица в яркой форме высокохудожественных образов. Грановский давал в своих лекциях деятелей истории «как живых, со всеми их думами, страстями, заблуждениями. И Китаец, и двоедушный Тиберий, и Нерон, этот художник, сошедший с ума, по выражению профессора, выходили у него свободно со своими физиономиями, нося на себе все цвета и колорит современной эпохи» .
Островский не только прослушал лекции Крюкова и Грановского, но и сдал им экзамены.
Тяготение к истории сопровождало Островского на протяжении всей дальнейшей его жизни. Он много читал, изучал и переводил до самых последних дней литературу самых разных наций - итальянцев, англичан, испанцев, французов.
Драматическая хроника «Козьма Захарьич Минин, Сухорук» появилась в печати первой в ряду исторических произведений Островского. И потому исследователи связывали исторические интересы Островского прежде всего с его вниманием к образу Минина. Но эта тенденция вызывает решительные возражения. Дело в том, что интересы Островского к личности Минина, к его гражданской деятельности совершенно закономерно могли проявляться и безотносительно к стремлению ее художественного воплощения. В действительности так оно и было. Если интерес к личности Минина мог возникнуть у Островского еще в университетские годы, то работа над пьесой, посвященной этой исторической фигуре, началась гораздо позже. Прежде чем приступить к ее созданию, Островский пробовал свои силы и над другими историческими темами.
Среди творческих материалов Островского, поступивших перед Великой Отечественной войной 1941-1945 гг. в рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом), был обнаружен набросок исторической пьесы, оставшейся неизвестной.
Часть наброска сделала на листе, занятом монологом Подхалюзина. Причем и набросок драмы и монолог Подхалюзина написаны одними чернилами и тем же, ранним, почерком Островского. Все это дает нам право отнести фрагмент драмы ко времени не позднее 1849-1850 гг., когда завершалась или уже была завершена пьеса «Свои люди - сочтемся!». Драма, о наброске которой идет речь, не имеет заглавия, но вверху листа, перед обозначением действующих лиц, ясно видна зачеркнутая автором надпись «Лиса Патрикеевна».
Вот как выглядит этот набросок:
[Лиса Патрикеевна]
Действующие лица.
1. Аксинья Борисовна.
2. Мать ее.
3. Прокофьевна.
4. Сенные девушки.
5. Уляша - Акуля.
6. Иванушка.
Девушки и разная прислуга.
Сцена представляет терем Аксиньи Борисовны. У задней стены стол для работы и различного рода пяльцы; направо от зрителей двойное окно; налево разные вещи для туалета и дверь.
ЯВЛЕНИЕ 1-е
Прокофьевна и девушки
Прокофьевна раздевается и всхлипывает
Уляша
Мамушка! (молч .)
А мамушка
Прокофьевна!
Прокофьевна
Ох! Да когда вы отстанете?
Да когда вы отвяжетесь,
Непутевые?
Уляша
Да за что же ты, мамушка,
Так осердилася?
Что тебе попритчилось!
Целое утро ходишь, насупившись,
Ласкового слова не вымолвишь?
Али тебе дурной сон пригрезился,
Али тебя, мамушка,
Обидел кто?
Бывало, только и слышно, что твой
Прокофьевна
Да, до того мне теперь,
Чтобы с вами растобарывать,
Только ретивое надрывать.
Вам, девкам, ничто деется,
А каково мне-то, горемычной,
Ох! Уж никто-то моей беде не пособит,
Знать уж судьба моя злосчастная,
Уж такая моя участь горькая.
(плачет )
Акуля
И, полно, мамушка, перестань!
Что плакать-то - только Бога гневить!
Али тебе не житье! Али тебя не любят!
Не жалуют! Да и княжна-то Аксинья Борисовна
В тебе душеньки не чает.
Прокофьевна
Ах, вы глупые, неразумные.
То-то вот и горе-то мое:
Растила, растила ее, белую лебедушку,
Красное мое солнышко,
А довелось-таки видеть на старости,
Как выдают ее, мою голубушку,
За немца некрещенова.
Акуля
И что ты, мамушка!
Да говорят, что он в нашу веру окрестится» .
Прокофьевна остается безутешной, ей не люб жених-иноземец. А затем, отвечая на вопрос Уляши, она сообщает, что, выполняя наказ Аксиньюшки, на «площадь ходила поглядеть поближе» на ее жениха. Содержанием своей пьесы, как это явствует из только что приведенного текста, Островский взял события, связанные с личностью Бориса Годунова.
Княжна Аксинья Борисовна - это Ксения, дочь Бориса Годунова. Сенные девушки, мамка, разная прислуга - штат, полагающийся по ее положению дочери царя. Прокофьевна, мамка княжны Аксиньи Борисовны, была послана на площадь, где происходила пышная встреча датского герцога Иоанна, нареченного жениха Ксении. Как известно, по обычаям того времени, ни невеста, ни жених не могли видеть друг друга до обручения. Естественно, что Аксинья Борисовна, не имея возможности присутствовать при выходе своего жениха, пожелала узнать о нем через свою мамку.
Рассказывая о встрече герцога Иоанна, прибывшего в Москву 19 сентября 1602 г., Н.М. Карамзин пишет: «Но жених не видел Ксении, веря только слуху о прелестях ея, любезных свойствах, достоинствах, и не обманываясь. Современники пишут, что она была среднего роста, полна телом и стройна; имела белизну млечную , волосы черные, густые и длинные, трубами лежащие на плечах, - лицо свежее, румяное, брови союзные , глаза большие, черные, светлые, красоты несказанной, особенно когда блистали в них слезы умиленья и жалости; не менее пленяла и душою, кротостью, благоречием , умом и вкусом образованным, любя книги и сладкие песни духовные. Строгий обычай не дозволял показывать и такой невесты прежде времени; сама же Ксения и царица могли видеть Иоанна скрытно, издали, как думали его спутники. Обручение и свадьбу отложили до зимы, готовясь к тому вместо пиров молитвою: родители, невеста и брат ее поехали в Лавру Троицкую» .
Островский, видя в Пушкине основоположника критического реализма русской литературы, всегда очень высоко ценил его «Бориса Годунова». В своих исторических пьесах он сознательно исходил из художественных принципов в гениальной трагедии Пушкина. Делясь в 1866 г. своими намерениями оставить вследствие чинимых ему препятствий театральное поприще, Островский писал: «На вопрос, отчего я не ставлю своих пьес, я буду отвечать, что они не удобны, я беру форму "Бориса Годунова"» . Трудно судить о том, как бы Островский развернул свою пьесу. Но одно ясно, что, как и Пушкин, он отдавал в этой пьесе если не определяющее, то одно из основных мест народу. Недаром ее первую сцену ведут сенные девушки, прислуга, мамка. Тема этой пьесы привлекала Островского, по всей вероятности, и показом национально-самобытных характеров в их патриотических проявлениях. В пьесе с самого начала полным голосом звучит народно-песенный язык.
В 1850 г. Островский работал над драмой «Александр Македонский». Эту драму он писал с воодушевлением и связывал с нею большие надежды. Окрыляемый успешной работой, он в августе 1850 г. сообщал Погодину: «Бог даст, я вам кончу к сентябрю такую драму, которая вознаградит и Вас за хлопоты, и меня за прежнюю нужду» . Свою новую драму Островский читал писателям и близким людям, выслушивая от них восторженные отзывы. М.П. Погодин, очевидно по предложению драматурга, ставит эту «драму» в план первого номера «Москвитянина» на 1851 г. Во время своего проезда через Москву Г.П. Данилевский слушал отрывки из этой драмы, о чем затем сообщал не только в письмах, но и в печати.
С Островским велись переговоры о напечатании «Александра Македонского» в журнале «Библиотека для чтения». Г.П. Данилевский, сообщая в письме к Я. Полонскому от 1 ноября 1850 г. о том, что будет напечатано в следующем году в «Библиотеке для чтения», отметил: «Драма в стихах Островского, автора «Своих людей - сочтемся!» - именно драма «Александр в Вавилоне» . В журнале «Библиотека для чтения» Г.П. Данилевский напечатал следующее известие: «А.Н. Островский пишет теперь драму в стихах. В новой драме А.Н. Островского, из которой отрывки мы слышали из уст самого автора, видно уже дальнейшее развитие нашего молодого драматурга… Страстная природа молодого сердца и слово, сотканное из чистой гармонии русского стиха, здесь проявились в самом интересном сюжете, - сюжете, взятом из истории древнего Востока… Драма господина Островского называется «Александр Великий в Вавилоне». В этой драме представлены три совершенно различные народности. Кроме драмы, господин Островский приготовил к печати перевод шекспировской драмы-комедии - "Укрощение строптивой жены"» .
Насколько широко среди знакомых Островского была известна его работа над «Александром Македонским», можно судить по письму к нему сестры Б.Н. Алмазова Е.Н. Бастамовой из Ржева. «Если хотите сделать мне большое удовольствие, - писала она, - исполните ваше обещание, пришлите мне ваши стихи из "Александра Македонского", исполните мою просьбу» .
«Александра Македонского» не пришлось закончить не только к сентябрю 1850 г., как было обещано Погодину, но и к сентябрю следующего года. Извещая Погодина, в сентябре 1851 г. о скорой присылке «Бедной невесты», Островский прибавлял: «Только "Александра Македонского" вам придется подождать. Вы знаете, в какое положение я был поставлен в начале нынешнего лета критиками, и потому мне хочется выступить с чем-нибудь важным, совершенно доделанным» .
Драма «Александр Македонский» так и осталась незаконченной. Вот что писал об этом П.И. Чайковский 25 сентября 1868 г. своему брату: «Касательно будущих сочинений могу тебе сообщить очень приятное известие. На днях я обедал у Островского, и он сам предложил мне написать либретто. Сюжет его он уже планирует давно, двадцать лет, никому до сих пор не показывая и не решаясь отдать, и, наконец, избрал меня. Действие происходит в Вавилоне и в Греции, при Александре Македонском, который сам принимает участие в опере. Там сталкиваются представители двух классических наций: Евреи и Греки. Герой - молодой Еврей, обманутый в любви к одной Еврейке, предпочтившей Александра из честолюбия, который в конце концов делается пророком. Ты не можешь себе представить, до чего эта канва великолепна» .
Поиски рукописи драмы «Александр Македонский» не увенчались успехом. Но летом 1943 г. Центральному архиву литературы и искусства удалось приобрести у одного частного лица 12 строк пьесы. Эти строки, написанные рукой Островского, были подарены драматургом кому-то из своих друзей или почитателей.
Вот эти строки:
ПЕСНЯ ЕВРЕЯ
(из неоконченной драмы)
Отвори твой вертоград,
У дверей томится брат,
Я прошел в степи пустынной
Путь мучительный и длинный.
Степь безводна и пуста,
Жажда жгла мои уста.
У тебя в тени отрадной,
Ключ бежит воды прохладной,
Но дороже чистых струй
Мне невесты поцелуй:
Жажду я невесты взгляда
Больше влаги винограда.
А. Островский .
Эта «Песня» явно навеяна «Песнью песней» Соломона. Она напоминает «Песнь песней» и содержанием, и характером любовного чувства, исполненного страстным призывом, и яркой образностью, и напряженно экспрессивной лексикой. Она прямо перекликается с отдельными выражениями и стихами «Песни песней», повторяя их почти дословно.
В «Песни песней» мы читаем:
– Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лице твое приятно.
Отвори твой вертоград
У дверей томится брат.
В «Песни песней» сказано:
Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись…
А в «Песне» из драмы «Александр Македонский:
У тебя в тени отрадной
Ключ бежит воды прохладной.
В «Песни песней»:
Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих…о, как много ласки твои лучше вина… уста твои, как отличное вино. Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных.
А в «Песне» из драмы «Александр Македонский»:
Но дороже чистых струй
Мне невесты поцелуй:
Жажду я невесты взгляда
Больше влаги винограда.
Связь «Песни» из драмы «Александр Македонский» Островского с «Песнью песней» Соломона не случайна. Островский, стремясь к реалистически правдивому воспроизведению чувств и языка своего героя, обратился к «Песни песней» как историческому источнику. «Песнь песней» послужила для драматурга документом, ярко запечатлевшим те конкретно-исторические чувства, которые он изображал в «Песне» своей драмы.
Слова Г.П. Данилевского о «чистой гармонии русского стиха» «Александра Македонского» не были фразой. Они вполне подтверждаются дошедшим до нас отрывком из этой пьесы. Страстная напряженность, яркая образность, звучность и мелодичность «Песни» убедительно свидетельствуют, что Островский по праву гордился «Александром Македонским», возлагая на него большие надежды.
Тяготение к событиям истории и творческое их воплощение возникает у Островского не в строгой одновременности, а в последовательности, определившей между ними известный интервал. Поэтическая реализация исторических интересов драматурга впервые осуществляется в 1849-1850 гг. Первым опытом воплощения Островским событий русской истории является лишь начатая им пьеса, условно названная нами «Лиса Патрикеевна». Причины, определившие историческую тематику Островского, не были только индивидуально-биографическими или только социальными. Они были и теми, и другими. Глубокая и широкая историческая осведомленность Островского проявилась очень рано и выразились в стремлении написать пьесу не только из русской истории, но также из истории древнего мира. Однако обе пьесы - из русской истории и «Александр Македонский» - остались неоконченными. Островского отвлекли (как и от других им начатых в это время работ, например, перевода «Asinarii» Плавта) веяния современной ему жизни.
Воссозданию прошлого Островский предпочел отклик на актуальные вопросы современности, изображение людей окружавшей его общественной среды.
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
15 декабря 1936 года в почте Николая Островского оказалось письмо ЦК ВЛКСМ с надписью «Срочно, в собственные руки». В конверте было постановление ЦК комсомола об отпуске:
О товарище Островском Н.А.
В связи с окончанием работы над первой частью романа «Рожденные бурей» предоставить Островскому Н.А. месячный отпуск.
Секретарь ЦК ВЛКСМ А.Косарев».
Ознакомившись с этим документом Николай Алексеевич сказал: «Вот теперь поставлю точку. Будем отдыхать.» (П.Новиков. «Счастье быть бойцом». М., 1984, стр. 267–268).
«16 декабря. В 7 часов утра на тревожный звонок брата я вошла в комнату, – вспоминала впоследствии сестра писателя Е.А.Островская. – Бледность его лица и холодный пот на лбу доказывали, что опять начался приступ боли от камней в почках. Напугало меня его требование вызвать немедленно врача, впрыснуть морфий. Чувствовалось, что мучительные боли обрушились на уставшее слабеющее тело…
Ничто не могло на этот раз облегчить жестокие боли – сделанный укол не принес ни покоя, ни сна…
Необходима была операция, но при неподвижности брата делать ее было невозможно…
Часто пробуждаясь от минутного забытья, он спрашивал медсестру: «Я не стонал во сне?» и, получив отрицательный ответ, облегченно вздыхал. Он не хотел выдать стоном свои страдания…
Рассказывает Петр Новиков, ближайший, многолетний и верный друг Николая Островского:
«С этого дня Николай Алексеевич уже никого не принимает. Исключение сделали лишь Николаю Никандровичу Накорякову, директору государственного издательства «Художественная литература». Он передал Островскому подобранные листы романа «Рожденные бурей», полученные из типографии, своего рода сигнальный экземпляр.
Николай Алексеевич очень обрадовался подарку, полушепотом поблагодарил Накорякова: «Как хорошо!»
Этот первый экземпляр романа «Рожденные бурей» стал последней радостью Николая Островского.
…В доме стало тихо, все говорили шепотом. Николай Алексеевич… часто впадал в забытье, а приходя в себя, прислушивался к разговору секретарей, передававших дела друг другу. Он установил строгий порядок дежурств у своей постели. Жене Раисе Порфирьевне запретил пропускать занятия в Коммунистическом университете, где она училась.
Спрашивал: отправили ли рукопись романа «Рожденные бурей» по указанным им адресам? Его успокаивали: все сделано.
Николай Алексеевич не верил в близость своей смерти и просил о состоянии его здоровья никому не говорить. В особенности опасался он за мать: «Не тревожьте матушку. Это может стоить ей жизни. А я крепкий, выдержу и на этот раз!» (П.Новиков. «Счастье быть бойцом», М., 1984, стр. 268–269). Но…
«Утром 22 декабря по обыкновению перестелили его постель, – вспоминала Е.А.Островская. – Только от очередного бритья он отказался – из-за слабости. Даже в эти часы ничто не ускользало от его чуткой натуры. Он чувствовал, что тревога за его жизнь угнетает близких. И чтобы хоть немного облегчить наше состояние, он сказал: «Чего вы приуныли, ребята? Вам сказали, что я умру? Не верьте, я не раз обманывал врачей, и на этот раз так будет…»
Ему сделали укол, от которого он упорно отказывался. Спустя час он уснул…» (Воспоминания о Николае Островском. Сборник. М., «Молодая гвардия», 1974, стр. 441–442).
«Не горюйте, друзья мои, я не сдамся и на этот раз, – утешал он близких. – Я ещё не могу умереть, – ведь я должен вывести из беды мою молодежь, я не могу оставить их в руках легионеров».
«Смерть ходила где-то близко вокруг дома», в котором находились Андрей Птаха, Раймонд, Леон, Олеся, Сарра (герои нового романа Николая Островского «Рожденные бурей»), пытаясь найти щель, чтобы войти туда. Островский стоял на страже их жизни, искал выхода из беды. Но смерть атаковала его самого; она нашла щель и уже проникла в его дом.
– Будем биться до последнего! – яростно кричал в осажденном легионерами охотничьем доме Андрей Птаха.
До последнего бился и Николай Островский. Но болезнь наступала с таким чудовищным ожесточением, что его ослабевший, переутомленный напряженной работой организм не в силах был уже сопротивляться. Все старания врачей остановить приступ не увенчались успехом. Он умирал. Но умирал так же мужественно, как жил. Ночью Николай Алексеевич сказал дежурившей у его постели жене: «Мне тяжело, больно, Раюшка. Видно врачи не договаривают всего. Я чувствую, что все может кончиться катастрофой».
Некоторое время он лежал молча. Резко сдвинутые брови свидетельствовали о его крайнем, мучительном напряжении. Затем он продолжил:
– То, что я тебе сейчас скажу, вероятно, будет моей последней связной речью… Жизнь я прожил неплохо. Правда, все брал сам, в руки ничего не давалось легко, но я боролся и, ты сама знаешь, побежденным не был. Тебе хочу сказать одно: как только жизнь тебя чем-нибудь прижмет, вспомни меня. Помни также, что где бы ты ни работала, что бы ни делала, учебы не бросай. Без неё не сможешь расти. Помни о наших матерях; старушки наши всю жизнь в заботах о нас провели… Очень их жаль… Мы им столько должны! Столько должны… А отдать ничего не успели. Береги их, помни о них всегда…» Он впал в забытье…
Очнувшись, спросил находящегося возле него брата Дмитрия:
– Я стонал?
И, услышав отрицательный ответ, произнес:
– Видишь, смерть подошла ко мне вплотную, но я ей не поддаюсь. Смерть не страшна мне…
Потом снова забылся. Придя в сознание, спросил врача:
– Я стонал?
– Это хорошо. Значит, смерть не может меня пересилить.
Николай Алексеевич дышал уже кислородом. В последний раз смотрел он тогда в глаза смерти. Она надвинулась так близко, как никогда прежде, но он не дрогнул. Его беспокоило лишь одно:
– Я в таком большом долгу перед молодежью, – говорил он, уже угасая. – Жить хочется… Жить нужно…
ЦК ВКП(б), ЦК КП(б)У и правительство Украины, ЦК ВЛКСМ, правление Союза советских писателей с глубоким прискорбием извещали наш народ о смерти талантливого писателя – орденоносца Николая Алексеевича Островского, который был связан «одним целым со своим великим, воскресшим и освобожденным народом». И эта связь была так крепка, что её не могла разорвать смерть.
Три дня он лежал на высоком постаменте среди цветов и венков. Три дня безостановочно с утра до ночи двигался мимо него скорбный людской поток. В почетном карауле стояли писатели, моряки Тихоокеанского флота, бойцы пролетарской дивизии и юные пионеры, старые большевики и комсомольцы, народные артисты и архитекторы, полярники и летчики, сын Чапаева и дочь Фурманова, делегации Ленинграда, Киева, Шепетовки и Сочи.
Урну с прахом Николая Островского сопровождали стрелковая часть и отряд кавалерии. Они шли воздать воинские почести славному бойцу, преданному сыну партии и народа. Узами, более прочными, чем родство, более нежными, чем дружба, были связаны все эти люди с человеком, который жил и творил во имя их торжества. Расставаясь, они уносили с собой его светлый образ, обогащенный новыми чувствами, новыми думами.
Когда на древней башне Новодевичьего кладбища пробило два часа, писатель Александр Фадеев открыл траурный митинг.
– Мы хороним сегодня мужественного рыцаря рабочего класса, верного сына партии, талантливого писателя, – сказал он. – Весь необыкновенный пример его жизни внушает великую гордость за нашу партию, выращивающую таких людей, как Островский. Непобедимы идеи, которые воодушевляли его!
В руке Александра Фадеева была небольшая книга: на её светлом переплете с траурной каймой было напечатано: «Николай Островский. «Рожденные бурей». Портрет писателя, обведенный траурной рамкой, открывал книгу. Это как бы напоминало читателю, что роману суждено остаться незаконченным. На последней странице было напечатано краткое обращение: «Читатель! Эта книга является первой частью большого произведения, задуманного автором в трех томах. Она была написана человеком, прикованным к постели тяжелым недугом, и закончена за несколько дней до смерти. Смерть вырвала перо из его рук в самый расцвет творческой работы».
Книга вышла в свет в день кремации Николая Островского. И в этот день началась его вторая жизнь, имя которой – бессмертие…
Воровка – смерть под черным
покрывалом
Лишь горстку пепла унесла
с собой , -
так отозвался на смерть Николая Островского один из московских школьников.
Среди великого множества откликов, поступивших со всех концов Советского Союза и из других стран, в которых выражалась глубокая скорбь по случаю ухода из жизни Н.А.Островского, – особое место занимает статья знаменитого французского писателя Ромена Роллана «Смерть писателя Николая Островского». В ней говорится:
«Советская литература в трауре. Умер Николай Островский. Это имя, быть может, мало говорит французскому читателю, и это досадно, потому что в лице Николая Островского уходит первоклассный писатель. Его большой роман «Как закалялась сталь», род автобиографии, без сомнения, одно из наиболее значительных произведений молодой советской литературы. Распространяемый в миллионах экземпляров бесчисленных изданий, раскупающихся тотчас при их появлении, этот роман один из самых любимых и наиболее читаемых в СССР. Это – история молодого советского поколения, созревшего, воспитанного, закаленного в трагических событиях революции и гражданской войны. Несмотря на некоторые недостатки романа… эта книга полна жизни, страстности и силы.
Творец также велик, как и его произведение. Островский родился на Украине. Сын трудящихся, полурабочий, полукрестьянин. В одиннадцать лет начал работать по найму, в пятнадцать лет, когда германские войска только что покинули его родину, он с головой уходит в революционное движение. Молодежный организатор, красный партизан в частях Котовского и Буденного, Островский повсюду был в гуще боя. Раненый, смертельно контуженный, сраженный тифом, он сохраняет неистощимую энергию, не оставляет борьбу.
Позднее, тяжело больной, он продолжает работать, крепко стиснув зубы, чтобы, в присутствии друзей, не вырвался ни один крик боли. Но тяжкий недуг (результат контузии и тифа) не оставляет Островского.
С парализованными конечностями, слепой, он прикован к одру постели, не имея надежды когда-либо встать с него. И вот теперь-то в пламенном борце пробуждается герой. Вынужденный оставить активную жизнь Островский находит новое оружие борьбы – он пишет. Паралич лишил его возможности держать перо, слепота отняла способность видеть и… он диктует. Нелепая пропажа первой рукописи, затерянной почтой еще в тот период, когда он мог писать, не сломила его энергию. Он диктует свой второй роман – «Как закалялась сталь».
…Все, кто знал его…восхищались его бодростью, тем внутренним огнем, которым горели его слова, глубокой верой в будущее Родины, в будущее всего человечества, и его стойкостью перед тяжким недугом, от которого (он это знал) его освободит только смерть.
Молодежь совершала к нему паломничества, слушала его советы и училась на примере его собственной жизни. Сам он, говоря перед микрофоном, так же обращался преимущественно к молодежи, страстно призывая ее к борьбе за новую прекрасную жизнь. Так говорил тот, кого ежедневно подстерегала смерть.
Островский работал до последней минуты. За несколько дней до смерти он закончил диктовать первую часть нового большого произведения – «Рожденные бурей».
Литературная слава, любовь всего народа, постоянная забота, которой окружило Островского правительство его страны, не вскружили писателю голову, ему всегда были присущи простота и скромность, и таким он остался до конца.
Несколько месяцев тому назад, глубоко опечаленный смертью Горького, и узнав о том, что в рукописном наследии великого писателя есть критический отзыв о его романе «Как закалялась сталь», Островский писал друзьям: «Как бы ни была сурова критика великого учителя, для меня его отзыв очень дорог и необходим для дальнейшего движения вперед».
«Движение вперед…» в этих словах умирающего слышится вечное… борца («всегда надейся!»).
Островский умер в возрасте 32 лет. К нему особенно применимы слова русского поэта: «Как мало прожито, как много пережито!» («Николай Островский – человек и писатель – в воспоминаниях современников (1904–1936)». М., 2002, изд. «Дружба народов», стр. 207–209).
На смену писателю пришли его книги. Они стали наставниками, воспитателями, «учебниками жизни» для миллионов людей различных возрастов и профессий и, прежде всего, для комсомольцев и молодежи Советской Отчизны. Но не только. Для молодежи планеты.
Летчики водили самолеты «Николай Островский», машинисты – электровозы «Николай Островский», моряки – пароходы «Николай Островский»… Бригады имени Николая Островского и Павла Корчагина работали на заводах Москвы и Ленинграда, Киева и Белой Церкви, Краснодара и Грозного, на предприятиях Шепетовки и Сочи, на шахтах Донбасса и нефтяных вышках Баку, на целинных землях и на крупнейших новостройках Сибири и Дальнего Востока.
Бессмертно имя Человека, который стал единым целым со своим народом, чье имя и подвиг стало символом эпохи, в которой он жил, и навсегда останется в истории…
Ольга Осиповна и Алексей Иванович Островские
Ольга Осиповна и Алексей Иванович Островские с детьми: Надеждой, Екатериной, Дмитрием и маленьким Колей. 1905 г.
Семья Островских. Коля – крайний слева
Н.Островский (справа) с матерью и братом Дмитрием. 1914 г
Николай Островский – учащийся Шепетовской трудовой школы (в верхнем ряду второй слева)
Николай Островский у красного знамени
Николай Островский (1918 г.)
Николай Островский. 15 лет
Николай Островский на строительстве узкоколейки Боярка – Киев. 1921 г.
Николай Островский – комиссар батальона всеобуча и комсомольский работник (1923-1924 гг.)
Н.Островский во время лечения в Харькове (1925 г.)
Николай Островский (1926 г.)
Николай Островский в санатории «Майнаки» (Крым) – в центре, за столом (1926 г.)
Николай Островский (1930 г.)
Транспарант, с помощью которого Н.Островский писал книгу «Как закалялась сталь»
Галя Алексеева – первый «добровольный секретарь» Николая Островского
Писатель А.Серафимович у Николая Островского (1934 г.)
Г.И.Петровский вручает Николаю Островскому орден Ленина (1935 г.)
Мать, жена, сестра, племянница и брат Николая Островского в день вручения ему ордена Ленина (24 ноября 1935 г.)
Дом Николая Островского в Сочи, построенный правительством Украины в дар писателю (1936 г.)
Николай Островский с женой Раисой Порфирьевной
Николай Островский с матерью и сестрой (1936 г.)
Николай Островский диктует роман «Рожденные бурей». За пишущей машинкой – Александра Петровна Лазарева (1936 г.)
Валерий Чкалов после посещения Николая Островского в Сочи
Николай Островский с мамой (ноябрь 1936 г.)
Фрагмент памятника на могиле Н.Островского в Москве. Новодевичье кладбище (1954 г.)
Мне кажется, он подымается снова,
Мне кажется, жесткий сомкнутый рот
Разжался, чтоб крикнуть последнее слово,
Последнее гневное слово – вперед!
Пусть каждый, как найденную подкову,
Себе это слово на счастье берет.
Суровое слово, веселое слово,
Единственно верное слово – вперед!К. Симонов, 1937 г.
II. Время не властно над ним…
«Самое прекрасное для человека, – говорил Николай Островский, – всем созданным тобой служить людям и тогда, когда ты перестанешь существовать». На примере своей жизни писатель-коммунист убедительно доказал справедливость этих слов.
Созданный писателем образ главного героя книги Павла Корчагина – «молодого рабочего-революционера», воспитанного ленинской партией, как и сам Николай Островский, стал образцом героя нового времени. Каковы наиболее характерные черты Павла Корчагина? Мужество, исключительная сила воли, идейная и нравственная стойкость, упорство и непреклонная настойчивость в достижении поставленной цели. Высокая политическая сознательность и безграничная преданность делу борьбы за интересы и чаяния трудового народа.
Как и сам писатель, Павел Корчагин умел поистине героически преодолевать величайшие физические страдания, жестокие атаки неизлечимой болезни и понимал личное счастье в неразрывной связи со служением общественному делу, с верностью долгу. Его жизнь – школа мужества и героизма.
«Мужество рождается в борьбе с трудностями и проверяется испытаниями», – говорил Николай Островский.
Борьбой и испытаниями наполнена вся жизнь писателя и созданного им Павла Корчагина.
Вспоминая о встречах с первыми читателями книги Николая Островского, тогдашний редактор журнала «Молодая гвардия» Анна Караваева рассказывала:
«Многие высказывали уверенность, что роман «Как закалялась сталь» войдет в число «вечных» произведений: его будут читать многие поколения, а издавать не только у нас, но и за рубежами нашей страны…».
Это пророчество полностью сбылось: роман «Как закалялась сталь» принадлежит к тем книгам, которые обошли весь мир!
Всего лишь 32 года прожил Николай Островский. Но след, оставленный им, столь глубок, значение его труда и всей его жизни так велико, что и сейчас мы все еще продолжаем подводить итоги им совершенного.
Жизнь и творчество Н.А.Островского представляют собой органическое единство. Все, к чему призывал писатель и за что боролся в своих произведениях, он подтвердил героическим примером собственной жизни.
«Талант художника в нем неразрывно связан с коммунистическим мировоззрением и революционной страстью бойца», – говорилось в редакционной статье «Правды» «Жизнь и смерть большевика», опубликованной 23 декабря 1936 года.
Роман «Как закалялась сталь», построенный на документальном материале и отразивший жизнь самого Н.Островского, стал одним из лучших образцов литературы социалистического реализма, бессмертной книгой, учителем и путеводной звездой для миллионов советских людей, борцов за народное счастье во всех уголках нашей планеты.
Многие выдающиеся современники Николая Островского с восхищением отзывались о его жизненном и творческом подвиге, о героях его книг:
Ромен Роллан:
«…Ваша жизнь есть и будет светочем для многих тысяч людей. Вы останетесь для мира благотворным, возвышающим примером победы духа над предательством индивидуальной судьбы».
Луи Арагон:
«Николай Островский – олицетворение мужества, большевизма, преданности делу рабочих… Следует жить, ради чего он хотел жить, благодаря чему он героически пережил себя».
Юлиус Фучик:
«Ничто не страшно коммунисту – вот вывод из книги, вот итог жизни автора…»
Максим Горький:
«Его жизнь – живая иллюстрация торжества духа над телом».
Михаил Шолохов:
«Даже поверженный болезнью, безмерно страдающий, он до последнего вздоха сражался оружием писателя…
На примере Островского миллионы людей будут учиться, как надо жить, бороться, как надо любить свою Родину… О нем будут вспоминать с любовью, признательностью и восхищением».
В 1973 году Михаил Шолохов передал Музею Николая Островского в Москве экземпляр книги «Как закалялась сталь», изданной тремя годами ранее с надписью: «Эта книга достойно выдержала испытание временем. Влияние ее на молодежь социалистических стран до сих пор огромно и неизменно. И это превосходно!» (По материалам статьи «Островский Николай Алексеевич» из книги «Шолоховская энциклопедия». Москва, 2012, стр. 532–534).
Николай Бирюков:
«…Есть книги, которые не умирают, есть люди, которые со смертью не уходят, а умножаются в новом поколении, обретая высшее бессмертие в думах и делах народа. Таков Николай Островский – гордость и слава нашего поколения».
Александр Серафимович:
«В нем с удивительной силой и яркостью отличились черты большевика: неослабевающая воля, неукротимая энергия, железная непреклонность перед самыми страшными страданиями и неугасимая мысль».
Александр Фадеев:
«Идейная и моральная высота его мышления и поведения, несгибаемая сила воли соединились в нем с необыкновенной лиричностью. Он был предельно правдив и искренен. Эти свойства его духа и характера воплотились в лучших героев его книг «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей»…
Один из величайших гениев русской и мировой литературы – Лев Толстой, характеризуя настоящего большого писателя, выдвигал такие признаки его: «Писатель должен думать и говорить за все человечество; он должен любить тот предмет, о котором пишет; он должен уметь это выразить. Последнее, говорил Толстой, дается трудом и опытом».
Несомненно, Николай Островский обладал этими тремя качествами».
Андрей Платонов:
«…Павел Корчагин есть одна из наиболее удавшихся попыток (считая всю современную советскую литературу) обрести, наконец, того человека, который… дал новые, духовные качества поколению своего века и стал примером для подражания всей молодежи на своей родине.
…Без Корчагина ничего нельзя сделать на земле действительно серьезного и существенного.
…Много есть в советской литературе произведений, написанных искуснее, но нет более отвечающего нужде народа, чем «Как закалялась сталь».
…Мы еще не знаем всего, что скрыто в нашем человеческом существе, и Корчагин открыл нам тайну нашей силы. Мы помним, как это было. Когда у Корчагина – Островского умерло почти все его тело, он не сдал своей жизни, – он превратил ее в счастливый дух и в действие литературного гения, и остался работником, не поддавшись отчаянию гибели… И «с малым телом» оказалось, можно исполнить большую жизнь.
…Островский…, мы вам навеки благодарны, что вы жили вместе с нами на свете, потому что, если бы вас не существовало, мы все, ваши читатели, были бы хуже, чем мы есть».
Виктор Шкловский:
«В истории человечества нет горя больше, чем горе Николая Островского. Молодой, сильный, он был парализован. Он не мог глотать пищу, он ослеп. Этот ослепший человек писал книгу, и для того, чтобы буквы ложились в строку, он придумал прорезать в картоне узкую щель и еле движущимися пальцами вписывал через эту щель слова своего романа на бумагу.
Судьба Островского, его мужество поразили не только нашу страну, но и весь мир…»
Михаил Светлов:
«Самое большое счастье писателя – если его произведения станут знаменем поколения. Но если его жизнь становится таким же знаменем, то и самый образ писателя становится близким, родным многим и многим людям…»
Виктор Ардаматский:
«Николай Островский открыл… великий смысл и высокий героизм эпохи, в которой проходила его жизнь».
Борис Полевой:
«Книги Островского давно уже стали любимыми книгами молодежи. Миллионы молодых людей воспитываются на этих книгах, учатся жить, бороться, воевать, строить, побеждать».
Константин Симонов:
«Это роман не о том, как заболел и стал несчастным человек, а это действительно роман о том, как закалялась сталь, сталь души. И поэтому… книга стала народной».
Олесь Гончар:
«Время не властно над ним. Он живет среди нас. Ему жить в будущем. Многим и многим поколениям грядущего его образ будет светить, как ярчайшая высокая звезда!»
(«Николай Островский – человек и писатель – в воспоминаниях современников (1994–1936)». Изд. «Дружба народов», М., 2002, стр. 211, 212, 213, 214, 215, 216, 217, 218).
Как вдохновенно и верно сказано! Наука не сумела спасти Николая Островского от физической смерти. Но бессмертные образы его книг окрыляют и вдохновляют борцов за освобождение человечества от ига капитала во всем мире.
Островский жил в наших делах. Он поднимал на трудовые подвиги Алексея Стаханова и Никиту Изотова, Марию Демченко и Пашу Ангелину, Константина Борина и Макара Мазая, сестер Марусю и Дусю Виноградовых, строителей Днепрогэса и Комсомольска-на-Амуре, Магнитки и Московского метрополитена, Сталинградского тракторного завода и Кузбасса.
Мужественная жизнь Николая Островского оборвалась в пору величайшего трудового энтузиазма и патриотизма советских людей в борьбе за претворение в жизнь грандиозных сталинских планов.
День за днем советское радио сообщало миру о «буднях великих строек», о героях трудового фронта, их фантастических рекордах и невероятных достижениях советского народа.
В 1937 году мир узнал о новом гигантском триумфе советского строя: вторая сталинская пятилетка, как и первая, была выполнена успешно за четыре года и три месяца.
Но не только самоотверженным, вдохновенным трудом была наполнена жизнь первого в истории человечества социалистического государства. Советские люди были встревожены нараставшей военной опасностью на западных и восточных границах СССР и готовились к тому, чтобы дать решительный отпор любому агрессору, любым посягательствам империалистических хищников.
…Вскоре после смерти Николая Островского была опубликована поэма «Победитель» Константина Симонова, над которой он работал ряд лет еще при жизни писателя. Она заканчивалась строками:
…Слышишь, как порохом пахнут стали
Передовые статьи и стихи?
Перья штампуют из той же стали,
Которая завтра пойдет на штыки …
Островский – Корчагин вдохновлял героев Хасана, Халхин-Гола, бойцов интернациональных бригад, сражавшихся в осажденном Мадриде против немецких, итальянских и испанских фашистов.
Новые поколения пролетарских бойцов увидели в Николае Островском безупречного героя. Пленники капитализма, пытаемые охранками, постоянно ощущая угрозу смерти, обращались к нему, как к герою нового типа, рожденному в Советской стране, учились у него не умирать, а побеждать любые трудности и саму смерть.
В 1937 году, месяцы спустя после смерти писателя, в газете «Известия» было опубликовано письмо группы политзаключенных рижской тюрьмы в тогдашней буржуазной Латвии. Нелегальным путем проник к ним в тюрьму томик романа Николая Островского, где его переводили и читали.
«Павел Корчагин, – писали они, – пробуждал революционную энергию. Он приходил в трудную минуту на помощь тем, у кого воля была уже на пределе, клал руку на плечо и говорил: «Стоит жить! Нужно бороться».
С особой силой озарил советских людей героический образ Николая Островского в пору самых тяжелых испытаний нашего народа – в годы Великой Отечественной войны. Советские юноши и девушки, уходившие на фронт из школьных классов и студенческих аудиторий, из цехов заводов и колхозных полей, помнили призыв Николая Островского:
«Молодежь нашей великой, чудесной Родины! Я призываю тебя к борьбе за твое светлое будущее. Когда грянет гром и настанет кровопролитная ночь, множество бойцов поднимутся на защиту родной страны. Но меня среди вас не будет, друзья мои. И я вас прошу – рубайте за меня, рубайте за Павла Корчагина!»
Защитники Родины вместе с самыми дорогими и памятными вещами часто брали на передовую «Как закалялась сталь» Николая Островского. Эту книгу можно было найти в сумке пехотинца, танкиста, артиллериста, в кабине летчика и на борту линкора. Много простреленных, обагренных кровью экземпляров книги передано фронтовиками в музеи Николая Островского в Москве, Сочи, Шепетовке.
В Московском музее писателя хранится залитый кровью комсомольский билет солдата Федотова, найденный в книге Островского, которую он взял с собой, идя в атаку.
«Как закалялась сталь» помогала пережить блокаду Ленинграда, вдохновляла защитников Москвы и Сталинграда, бойцов, форсировавших Днепр и штурмовавших Берлин.
«История никогда не забудет бессмертного подвига поколения Корчагиных», – писал в годы войны в «Комсомольскую правду» прославленный советский полководец, Маршал Советского Союза В.И.Чуйков.
«В дни, когда решался исход великой битвы за Сталинград, – вспоминает Борис Полевой, – пришлось мне быть в расположении одного из передовых батальонов, занимавших оборону в подвале разрушенного дома. Бойцов я застал у костра. Молодой парень с забинтованной головой что-то читал, и его слушали напряженно, стараясь не проронить ни слова, забывая о холоде, о том, что смерть гуляет где-то рядом. Я прислушался: оказывается, читали «Как закалялась сталь». У Павла Корчагина, как у старшего брата, бойцы учились мужеству, презрению к смерти, ненависти к врагу».
Летчик Алексей Маресьев, прототип главного героя «Повести о настоящем человеке» Б.Полевого потерял обе ноги и выбыл из строя. Старый большевик, полковой комиссар Семен Воробьев примером жизни Николая Островского помог Алексею поверить в свои силы. Маресьев начал трудную, долгую борьбу за право водить самолет. И он – человек на двух протезах – победил.
Навечно записано в летопись Великой Отечественной войны имя война-комсомольца Юрия Смирнова. В критическую минуту он вызвался пойти добровольцем в танковый десант. Учитывая его молодость, командир заколебался. Тогда Юрий Смирнов убежденно сказал: «Павел Корчагин тоже вызвался бы идти в десант». Слова бойца повлияли. Смирнов был отпущен во вражеский тыл. А через несколько дней страшная весть облетела все подразделения фронта: Юрия Смирнова, сбитого с танка вражеской пулей, тяжело раненного, гитлеровцы захватили в плен и жестоко истязали, пытаясь добыть интересующие их сведения. Но герой не проронил ни слова. Тогда фашисты распяли Юрия, ржавыми гвоздями прибив его руки и ноги к крестовине, сбитой в блиндаже. За беспримерную стойкость Юрию Смирнову было присвоено звание Героя Советского Союза.
«Как закалялась сталь» была настольной книгой молодогвардейцев. Мать Олега Кошевого писала матери Николая Островского – Ольге Осиповне Островской:
«Книга «Как закалялась сталь» послужила Олегу хорошей школой и путеводной звездой в дальнейшей его жизни и борьбе. Она служила Олегу своего рода справочником, и друзьям своим по всем трудноразрешимым вопросам он всегда советовал обращаться к бессмертному Островскому… Я, мать Олега, хочу выразить Вам свою благодарность за то, что Вы воспитали такого сына, который сыграл огромную роль в воспитании моего сына в революционной борьбе против мирового зла человечества – фашизма».
В музее Николая Островского в Сочи хранится книга «Как закалялась сталь», принадлежавшая одному из руководителей «Молодой гвардии» Герою Советского Союза Ване Земнухову. С этой книгой Ваня не расставался в период оккупации фашистами Краснодона. «Ничто не страшно, когда Павка Корчагин рядом!» – говорил он.
Николай Алексеевич Островский - советский писатель, автор романа «Как закалялась сталь». Как главный роман Островского, изображающий становление революционера, так и личность автора (писавшего несмотря на тяжёлые заболевания, неподвижность и слепоту) в Советском Союзе были окружены искренними популярностью и почитанием многих читателей.
Н. А. Островский родился в селе Вилия Острожского уезда Волынской губернии(сейчас - Острожский район Ровненской области, Украина) в семье рабочего винокуренного завода (по другим данным, владельца шинка и двух чайных) Алексея Ивановича Островского и кухарки. Досрочно был принят в церковно-приходскую школу«по причине незаурядных способностей»; школу окончил в 9 лет (1913) с похвальным листом. Вскоре после этого семья переехала в Шепетовку. Там Островский с 1916 г. работал по найму: на кухне вокзального ресторана, кубовщиком, рабочим материальных складов, подручным кочегара на электростанции. Одновременно учился в двухклассном (1915-1917), потом высшем начальном училище (1917-1919). Сблизился с местными большевиками, во время немецкой оккупации участвовал в подпольной деятельности, в марте 1918-июле 1919 гг. был связным Шепетовского ревкома.
20 июля 1919 вступил в комсомол, 9 августа ушел на фронт добровольцем. Воевал в кавалерийской бригаде Г. И. Котовского и в 1-й Конной армии. В августе 1920 г. был тяжело ранен в спину под Львовом (шрапнелью) и демобилизован. Участвовал в борьбе с повстанческим движением в частях особого назначения (ЧОН). По некоторым данным, в 1920-1921 гг. был сотрудником ЧК в Изяславе. В 1921 работал помощником электромонтера в Киевских главных мастерских, учился в электротехникуме, одновременно был секретарём комсомольской организации. В 1922 г. участвовал в строительстве железнодорожной ветки для подвоза дров в Киев, при этом сильно простудился, затем заболел тифом. После выздоровления - комиссар батальона Всеобуча в Берездове (в пограничном с Польшей районе), был секретарём райкома комсомола в Берездове и Изяславе, затем секретарем окружкома комсомола в Шепетовке (1924). В том же году вступил в ВКП(б).
По официальной версии, на состоянии здоровья Островского сказались ранение и тяжёлые условия работы. Окончательный диагноз Н. Островского - «Прогрессирующий анкилозирующий полиартрит, постепенное окостенение суставов».
Осенью 1927 года начинает писать автобиографический роман «Повесть о „котовцах“», но спустя полгода рукопись была утеряна при пересылке. С конца 1930 года он с помощью изобретённого им трафарета начинает писать роман «Как закалялась сталь». Посланная в журнал «Молодая гвардия» рукопись получила разгромную рецензию: «выведенные типы нереальны». Однако Островский добился вторичного рецензирования рукописи. После этого рукопись редактировали заместитель главного редактора «Молодой гвардии» Марк Колосов и ответственный редактор Анна Караваева. Островский признавал большое участие Караваевой в работе с текстом романа; также он отмечал участие Александра Серафимовича, который «отдавал мне целые дни своего отдыха». В ЦГАЛИ есть фотокопии рукописи романа, которые зафиксировали почерки 19 человек. Официально считается, что Островский диктовал текст книги «добровольным секретарям». Профессор В. В. Мусатов утверждает, что «сам процесс создания текста романа носил именно коллективный характер». При этом он ссылается на свидетельство М. К. Куприной-Иорданской, передававшей слова литературного критика Генриха Ленобля (ум. 1964), называвшего себя одним из соавторов романа. По её словам Ленобль говорил, что «роман „Как закалялась сталь“ делали семь человек. Авторский вариант романа был совершенно неудобочитаем». Куприна-Иорданская спросила Ленобля: «Зачем вы пошли на этот обман?», на что тот ответил: «Всё равно, если бы не я, кто-нибудь другой это сделал». В пользу противоположной точки зрения свидетельствует то, что Н. Островский в своих письмах подробно рассказывает о своей работе над романом, существуют воспоминания современников - свидетелей работы писателя над книгой. Текстологические исследования подтверждают авторство Н. Островского.
В апреле 1932 г. журнал «Молодая гвардия» начал публиковать роман Островского; в ноябре того же года первая часть вышла отдельной книгой, за ней вышла и вторая часть. Роман сразу приобрёл большую популярность.
В 1935 году Островский был награждён орденом Ленина, ему были подарены дом в Сочи и квартира в Москве, присвоено звание бригадного комиссара; последние несколько месяцев он прожил на улице своего имени (ранее Мёртвый переулок), принимая на дому читателей и писателей. Он взял на себя обязательство написать новый роман «Рождённые бурей» (под тем же названием, что и утраченный ранний роман, но на другой сюжет) в трёх частях и успел написать первую часть, но роман был признан слабее предыдущего, в том числе самим Островским. Рукопись романа была в рекордные сроки набрана, отпечатана, и экземпляры книги дарили близким на похоронах писателя. Посетивший Островского Андре Жид восхищённо отзывался о нём в своей книге «Возвращение из СССР», в целом выдержанной в критических тонах по отношению к СССР.