Воспитанная в традиционных представлениях о назначении и долге женщины, пасторская дочь Шарлотта Бронте выступала теперь против «вековой мудрости», которую служители церкви внедряли в сознание своей паствы, говоря о женщине как о существе суетном, греховном и поэтому подлежащем строгому контролю и руководству со стороны мужчины. У нас нет никаких сведений о том, был ли Бронте знаком трактат американской общественной деятельности Маргарет Фуллер «Женщина в XIX столетии» (1845), где та ратовала за предоставление женщине равных с мужчиной возможностей развития. Источником вдохновения для Фуллер стала известная работа Мэри Уолстонкрафт «Защита прав женщины» (1792), в основу которой были положены идеи «Общественного договора» Руссо, идеи Т. Пейна и У. Годвина о свободе личности. Но Маргарет Фуллер, обогащенная знанием утопического социализма Фурье, ратовала не за абстрактное равенство мужчины и женщины, но за равенство социальное, экономическое и политическое.
Сказать, что женщины чувствуют так же, как мужчины, уже было большой смелостью в 40-х годах XIX столетия, тем более – для дочери пастора. Смелостью было изобразить Джейн страстной натурой: Бронте рисует иногда поистине непреодолимую страсть, которую Джейн удается сдерживать огромным напряжением воли. Очевидно, и «физический» компонент ее чувства, и смелость, с которой Керрер Белл утверждал его закономерность, вызвал знаменательную ханжескую реакцию уже упоминавшегося «Квотерли ревью», брезгливо вопрошавшего, между прочим, «не женщине ли, которой по некоторой существенной причине возбраняется общество представительниц ее пола», принадлежит роман, обнаруживающий «грубость» в трактовке некоторых сцен. Но это точка зрения тех, кто хотел опорочить автора и тем самым оскорбить его.
Героини Шарлотты Бронте, укрывшая свою «неженственную» индивидуальность под мужским псевдонимом, были совсем иными. Джейн – как раз та самая «личность сама по себе», изобразить которую мечтала известная английская общественная деятельница XVIII века, поборница женских прав, Мэри Уолстонкрафт. В романе «Мэри. Вымысел» (1788) она пытается набросать портрет женщины, которая умеет думать, которая является личностью сама по себе, а не светит отраженным светом, позаимствованным у интеллекта мужчины. Шарлотта Бронте, несомненно, развила уолстонкрафтовскую идею о равенстве полов, высказав, устами Джейн, довольно крамольную для того времени и оспариваемую иногда и сейчас на Западе мысль, что женщина имеет право «чувствовать как мужчина». Томящаяся скукой и монотонностью жизни в Торнфилде, когда в поместье еще не возвратился Рочестер, Джейн думает: «Напрасно утверждают, что люди должны быть удовлетворены бездействием.
Женщина имеет право на самое лучшее и глубокое образование и не для того только, чтобы стать просвещенной спутницей и интересным собеседником мужа, но чтобы и природные способности получили дальнейшее развитие на службе обществу. Свобода женщины, утверждала Маргарет Фуллер, неотъемлема от свободы мужчины. И если мужчина хочет быть по-настоящему свободным, пусть предоставит свободу женщине. Критиковала М. Фуллер и традиционный брак: не унизительно ли такое положение, когда женщина лишена права распоряжаться собственной жизнью, когда вместо того, чтобы способствовать расцвету «ее дарований, ее духовной красоты», общество и мужчина обрекают ее на долю «кокетки», «проститутки» или «хорошей кухарки»? Идеалом Маргарет Фуллер была «гармоничная женщина», свободная, прекрасная, всесторонне развитая личность, щедро наделенная дарованиями, женщина, полновластно распоряжающаяся своей духовной, эмоциональной и социальной жизнью. Некоторые мысли Шарлотты Бронте по этому поводу обнаруживают поразительное совпадение с принципиальными положениями Фуллер.
Более того, получившая весьма скудное образование, Бронте тоже понимала, что благими намерениями и прекрасным образованием (если бы даже оно было доступно всем) проблемы «равных возможностей» не решить, хотя и отмечала в одном из более поздних писем, что современных девушек лучше учат и они не опасаются прослыть «синим чулком», как это было в годы ее молодости. Главное, однако, в социальном положении женщины, считает Бронте, женщина должна завоевать независимое положение, стать хозяйкой своей жизни, но в достижении этой цели могут способствовать только меры радикальные. «Конечно, существуют непорядки, которые можно устранить собственными усилиями, но столь же верно, что существуют другие, глубоко укоренившиеся в фундаменте общественной системы, к которым мы даже не способны подступиться, на которые мы не смеем жаловаться и о которых лучше не думать слишком часто», – напишет она Э. Гаскелл два года спустя после выхода «Джейн Эйр». Итак, равенство полов предполагало, по мысли Ш. Бронте, равенство социальное, очевидно, политическое и, конечно, эмоциональное, психофизическое.
Как известно, готическое произведение не может существовать без главной героини, обычно это молодая девушка. Если обратится к романам сестер Бронте, мы найдем тому подтверждение: их главные героини - Джейн Эйр и Кэтрин Эрншо.
Джейн Эйр.
Теперь преступим к изучению сюжетного своеобразия произведений. Е.А.Соколова относит роман «Джейн Эйр» к «ангрианским сагам»1, в основе которых лежит сказочность. И, действительно, история бедной гувернантки очень похожа на сказку со счастливым концом, при этом героиня проходит эволюционный путь развития, на долю ее выпадает много испытаний, искушений, подавление страстных порывов, усмирение гордыни, через кротость и смирение, а также сложный нравственный выбор. «В сагах царят две стихии – романтическая и «готическая». Они взаимообусловлены и их нельзя рассматривать отдельно»1.
Особое внимание стоит уделить фамилии Джейн, так как интерпретировать ее можно по-разному и в нескольких вариантах.
1. Сначала, как бы подтверждая предположение Е.А. Соколовой, мы можем сделать своего рода экскурс в скандинавскую мифологию. В «Видение Гюльви»2 сказано, что Эйр - одна из старших богинь «никто лучше нее не врачует». По преданию она появилась из девятого соска Аудумлы (корова - священное животное, вскормившее все поколения асов). Жрица мистическим образом исцеляла самые тяжелые недуги, возвращала к жизни, казалось бы, неизлечимо больных. Эйр - настоящая врачевательница не только тела, но и души, так как богиня наделена высшими силами, способными исцелить от любой тяжести греха. В связи с этим очень хорошо намечается параллель с анализированным нами текстом Шарлотты Бронте. Джейн в конечном итоге исцеляет порочность души Эдварда Рочестера, открывая перед ним новый путь в его жизни, путь, где царит гармония и спокойствие, как на священной горе Лифья из «Видения Гюльви».
1 - Соколова Е. А. Творчество Шарлотты Бронте. Эволюция женских романтических образов в творчестве Шарлоты Бронте
2 - первая часть Младшей Эдды, написанной Снорри Стурлусоном приблизительно в 1220 году, и следует сразу за Прологом, сюжеты основаны на германо-скандинавской мифологии
2. Звучание фамилии Эйр на английском языке напоминает звучание слова со значением «воздух», однако написание этих слов значительно разнится: фамилия героини пишется Eyre [ɛər], а слово воздух Air [ɛə].
3. Известно, что Шарлотта Бронте родилась в Йокшире, в этом графстве есть крупнейшая река Эйр (Aire), которая омывает северный берег, где располагаются руины Киркстольского аббатства - классической готической постройки, что очень любопытно применительно к теме нашей работы. Еще можно уловить некоторое сходство в написании слов Air (воздух) и Aire (река в Йокшире), различающихся одной буквой. Таким образом, в звучании фамилии присутствуют коннотации, позволяющие соединить две стихии - воздуха и воды. Возможно, это необходимо для того, что бы создать гармонию между главными героями. Мистер Рочестер, как огонь, он сам об этом говорит: «...ваши глаза сейчас устремлены на Вулкана, всего лишь кузнеца, смуглого, коренастого, а вдобавок слепого и безрукого». Даже слепой, он различает мерцание огня «да, я различаю сияние - багровый отсвет»1. Он становится безобразным по своей вине, потому что пренебрегает волей Бога, азартно вступая в борьбу со стихией. Джейн же живительной влагой остужает его страстные порывы, даруя его душе спокойствие. Именно она подает ему спасительный стакан воды, который оживляет мистера Рочестера и возвращает ему силы для дальнейшей борьбы с собственной слабостью и физической беспомощностью «... рука мистера Рочестера, взявшая стакан, повисла в воздухе. Он как будто прислушивался к чему-то. Потом выпил воды и поставил стакан... Где та, что говорит? Или это бестелесный голос? Да, видеть я не могу, но я должен прикоснуться, иначе у меня вырвется сердце и разрушится мозг! Кем бы, чем бы ты ни была, дай коснуться тебя, или я умру!»2. А еще раньше, во время первого пожара в Торнфилде, Джейн выливает кувшин воды на горящую кровать мистера Рочестера, тем самым спасая его от неминуемой гибели.
4. Еще один вариант истолкования связан с одним современником писательницы. Его звали Эдвард Джон Эйр - английский исследователь, в последствие открывший озеро (Эйр) и полуостров (Эйр) в Австралии, которые были названы в его честь. Здесь наблюдается полное совпадение в написании и звучании фамилии Eyre [ɛər]. Интересно и то, что исследования
1 - Бронте Ш. Джейн Эйр; пер. с англ И. Гуровой. - М.: АСТ МОСКВА, 2010. стр. 468
2 - Там же, стр. 458-459
Эдвардом Джоном Эйром были сделаны в промежутке 1840-41 гг., а роман Шарлотты Бронте опубликован в 1847 году. Это говорит о том, что писательнице могло было известно об открытиях, сделанных ее соотечественником. Но это не единственное наше наблюдение. Если обратить внимание на имя исследователя Эдвард Джон, то можно вспомнить, что в романе эти имена так же встречаются. Эдвардом зовут главного героя произведения мистера Рочестера, а имя Джон носят кузен Джейн и дядя Эйр, после смерти оставивший ей все свое состояние. Возможно это лишь совпадение, наше смелое предположение, но все-таки не стоит лишать его права на существование.
Каким вариантом в действительности воспользовалась писательница нам остается только догадываться, однако, мы больше склоняемся к мифологической отсылке в толковании имени главной героини, так как мы в нашей работе проводим сопоставительный анализ с готическими романами, авторы которых большое внимание уделяли не настоящему и будущему, а прошлому.
Вспомним первую встречу с мистером Рочестером, а она произошла в лесу, довольно поздно вечером и при весьма необычных обстоятельствах: хозяин Тернфилда упал с лошади. Моделируется идеальный, по мнению романтиков, момент для свидания: «еще не совсем стемнело, а луна уже светила в полную силу»1. Мужчину так сильно поражает образ Джейн, что он смело называет ее эльфом, а в последствии зовет феей и благим духом. Если вспомнить английский фольклор, то эти зеленые человечки часто появляются в детских сказках, они являются духами леса. Это сравнение придает мистичность образу Джейн Эйр. Эльфы в английской традиции не добрые и не злые, но обладают одной не совсем приятной особенностью - склонностью к воровству: могут унести ребенка, оставив вместо него подкидыша или похитить скот. Эти существа встречаются и в шекспировской пьесе «Сон в летнюю ночь», где продолжаются традиции английского фольклора. В его произведении эльфы - мужского рода, а феи, наоборот только женщины. Эту идею и продолжает в своем романе Шарлотта Бронте. В ее понимании эльфы дружелюбны и всегда стараются прийти на помощь людям, как это и делает героиня романа Джейн. Ее искренняя доброта и непритворное желание помочь мистеру Рочестеру трогают его очерствевшую
_
1 - Бронте Ш. Джейн Эйр; пер. с англ И. Гуровой. - М.: АСТ МОСКВА, 2010. стр. 119
душу, отныне и навсегда она - его добрая фея-спасительница. Если мы потрудимся вспомнить, то Джейн Эйр спасает своего возлюбленного еще несколько раз:
во время пожара, который учиняет его жена Берта;
от одиночества, на которое он обречен из-за своего уродства.
Таким образом, имя героини выражает связь ее образа с природными стихиями воздуха и воды, а также фольклорными германскими и кельтскими образами – феями и эльфами. Это наделяет образ особыми смыслами, которые спаяны с мистикой, таинственностью, сказочностью, романтичностью и, как следствие, придают роману готические черты.
Благодаря постоянной рефлексии, Джейн быстро постигает законы жизни, находит свой путь к счастью - создание семьи, и уже не сворачивает с выбранной дороги. Очень небольшое внимание автор уделяет портрету героини: мы знаем из высказываний слуг, да и самой Джейн, что она некрасива. Мистер Рочестер как мы уже выяснили, зовет ее эльфом, но в то же время запоминает ее пальчики «ее нежные тонкие пальчики! А раз так, то здесь и она сама»1 и голосок.
С образом Джейн связана и мистико-готическая идея слышания «голосов», разных таинственных звуков и знамений, которые ведут героиню по жизни и определяют ее как принадлежащую миру духов. Голоса она слышит в самые критические моменты своей жизни. Впервые - в Ловудском приюте, когда мистический голос советует ей сменить место работы. Следуя ему, она попадает в имение мистера Рочестера, где обретает покой и первую любовь.
Уже в самом замке Джейн также преследуют загадочные для нее звуки, которые исходят из странной комнатки на чердаке. Эта каморка волнует воображение девушки, притягивает ее внимание, возбуждает любопытство. Пожар, который случается в комнате мистера Рочестера, только подтверждает для Джейн, что в доме есть какая-то тайна.
Перед свадьбой, ночью девушка видит ужасное, страшное и безобразное лицо женщины, которая на глазах у Джейн рвет ее фату, что приводит душу героини в страх и трепет, который передается и мистеру Рочестеру. Еще в глубокой древности зародилась традиция прятать лицо невесты под вуалью, так как считалась, что новобрачная в день свадьбы
_______________________________________________________________________________
1 - Бронте Ш. Джейн Эйр; пер. с англ И. Гуровой. - М.: АСТ МОСКВА, 2010. стр. 459
наиболее подвержена сглазу и воздействию злых духов. Фата, или вуаль - своего рода обманка, которая должна была сделать невесту неузнаваемой, и тем самым перехитрить злые силы. В Англии 19 века фата ассоциировалась с непорочностью и скромностью. Таким образом, силы судьбы или Рока неспроста вмешиваются в жизнь героини перед ее свадьбой, раскрывая перед ней чудовищную правду - женитьбу мистера Рочестера на душевнобольной женщине. Порванная фата - не просто плохая примета, это еще и знамение, что Джейн нужно принять важное в ее жизни решение. Она понимает, что ее возлюбленный страдает, что он несчастлив, но все-таки отказывается уехать с ним, потому что моральные законы для девушки выше собственного благополучия.
В следующий раз таинственный голос передает крик отчаяния мистера Рочестера, который откликается эхом и в душе Джейн. Ее кузен только что сделал ей предложение, которое она отклонила, потому что долг феи Джейн - приносить счастье людям, а с Сен-Джоном ее связывают лишь кровные сестринские чувства, не похожие на любовь. Голос доносит до девушки страдания, стон, боль и одинокую грусть, которую Джейн Эйр чувствует всей своей душой. Теперь она знает, что нужна своему возлюбленному и стремится к нему.
Попробуем представить путь героини, который осложнен различного рода препятствиями, готическими тайнами и мотивами:
1. Пребывание в доме миссис Рид
- появление приведения покойного дяди, боязнь красной гостиной;
2. Ловудский приют
- впервые слышит голос - желание сменить место работы;
3. Терфилд
- таинственная келья, чудовищные звуки, страшный хохот, знакомство со странной швеей Грейс Пул,
- первая романтическая встреча вечером в лесу с мистером Рочестером,
- пожар в комнате хозяина - сближение с мистером Рочестером,
- появление красавицы Бланш, контраст с образом Джейн Эйр - противопоставление земной красоты и душевной, гадание цыганки (переодетой в мистера Рочестера), появление странного гостя Мейсона, его ночное ранение,
- ночное видение жены Эдварда, которая порвала фату, страх Джейн и Эдварда Рочестера,
- разоблачение тайны дома Тернфилда, обида Джейн, покидает Тернфилд; 4. Мир-Хаус
- скитания девушки, болезнь, обретение нового дома,
- таинственный голос возвещает о страданиях мистера Рочестера,
5. Ферндин
- Джейн приезжает в Тернфилд, узнает правду о судьбе хозяина,
- рожает первенца, мистер Рочестер снова обретает зрение.
«Джейн Эйр» повествует о духовной эволюции героини, которая проходит через борьбу с несправедливостью и угнетением, через страдания и немыслимые трудности к счастью»1.
Кэтрин Эрншо.
«Несмотря на эпизоды сексуальных обращений, «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте – социальный роман, подчиняющийся общественно значимому принципу умственной постижимости. Он описывает житейские изменения ingenu от детства до зрелости с бракосочетанием в кульминации. Но при этом «Грозовой перевал» Эмили Бронте – произведение высокой романтики, истоки его энергии – вне общества, а секс и эмоции – кровосмесительные и солипсистские»2.
У Эмили Бронте образ главной героини неоднозначен: девушка постоянно сомневается, ее решения больше поддаются настроению, нежели голосу разума. Кэтрин ходит по кругу, она не показана в развитии, как Джейн, ее образ раздвоен. Романтическая сторона ее натуры постоянно борется с реальной стороной жизни. Путь Кэтрин Эрншо - это стремление к мечте, в отличие от мечты Джейн, недостижимой, придуманной и возвышенной. «Кэтрин привязывает к Хитклифу нечто более глубокое, чем любовное влечение или даже страсть. Свою любовь к Линтону она уподобляет листве на деревьях, подвластной временам года. Любовь же к Хитклифу - извечным каменным пластам в недрах земли. Сами сравнения, образы, которыми она мыслит, подчеркивают органичность ее связей с силами великой праматери - Земли. В ней есть нечто от первозданности стихий, нечто языческое»3.
______________________________________________________________
1- Соколова Е. А. Творчество Шарлотты Бронте. Эволюция женских романтических образов в творчестве Шарлоты Бронте
3 - Ионкис Г. Э. Магическое искусство Эмили Бронте
Женщина погибает, потому что не выдерживает душевной борьбы. Ее судьба трагична, так как Кэтрин не смогла сразу сделать правильный выбор, а нетвердость решения привела к роковой ошибке, которая сделает несчастными многих людей. Чувства к Хитклифу оказались намного сильнее привязанности к мужу и дочери Кэти. Ее душа накрепко слилась с душой Хитклифа, ведь они с детства были вместе, поэтому, когда он пропал, половинка откололась, а, когда он снова появился, приклеить ее обратно не получилось.
«Эта любовная история – романтическое соединение двойников, произведенное Эмили Бронте... Кэтрин и Хитклиф переживают эмоцию как приступ физической боли. В припадке ярости оба они скрежещут зубами и бьются головой о твердые предметы. В один из таких приступов маниакальной «ярости» Кэтрин рвет подушку зубами, развеивая перья, как треплющая цыплят лиса»1.
Критиками давно подмечено, что в романе четко прослеживается тема кровосмешения. Хитклиф и Кэтрин растут как брат с сестрой, возможно, так оно и есть, а подкидыш появляется в семье Эрншо не случайно. «Грозовой перевал» воссоздает демонизм первобытной сферы кровосмешения. Отсюда – всеобщий садизм романа»1. Кровосмешение - это тяжкий грех, который обычно карается высшими силами, на род ложится проклятье. Например, как в трагедии Софокла «Царь Эдип», где сбылось пророчество оракула, повстречавшегося юному Эдипу: «Чей бы ты ни был, тебе суждено убить родного отца и жениться на родной матери». Мотив проклятий – известный мотив в литературе, основательно закрепившийся в готической традиции.
Кэтрин не путешествует, как Джейн, в ее судьбе все сложно, запутано и неоднозначно. Стремясь к свободе, она загорается идеей стать знатной дамой, принимает предложение Линтона, но в то же время теряет единственного друга - Хитклифа. «Вместо простоволосой маленькой дикарки, которая вприпрыжку вбежала бы в дом и задушила бы нас поцелуями, у крыльца сошла с красивого черного пони очень важная на вид особа, в каштановых локонах, выпущенных из-под бобровой шапочки с пером, и в длинной суконной амазонке, которую ей пришлось, поднимаясь на крыльцо, придерживать обеими руками»2.
______________________________________________________________________________
1 - Палья, К. Тени романтизма
2 - Грозовой перевал. Бронте Э. Пер. с англ. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. - 147 стр.
Встав на эту дорогу, она вынуждена быть лицемеркой, даже не замечая этого. Слово верности, которое она дала своему мужу, аннулирует клятву преданности, которая связывала их с Хитклифом. Получается, Кэтрин совершила предательство, даже не задумываясь об этом, о чем с горечью говорит Хитклиф: «Ты даешь мне понять, какой ты была жестокой – жестокой и лживой.Почему ты мной пренебрегла?! Почему ты предала свое собственное сердце, Кэти? ... Ты сама убила себя. Да, ты можешь целовать меня, и плакать, и вымогать у меня поцелуи и слезы: в них твоя гибель... твой приговор. Ты меня любила – так какое же ты имела право оставить меня? .... Когда бедствия, и унижения, и смерть – все, что могут послать бог и дьявол, – ничто не в силах было разлучить нас, ты сделала это сама по доброй воле, нe я разбил твое сердце – его разбила ты; и разбив его, разбила и мое. Тем хуже для меня, что я крепкий. Разве я могу жить? Какая это будет жизнь, когда тебя... О боже! Хотела бы ты жить, когда твоя душа в могиле?»1.
Что же делает роман до дрожи готичным и ужасным? Поступки главной героини, месть Хитклифа или хмурая природа? Скорее всего, все в совокупности, а также речь героев, сдобренная изрядной порцией злобы, которую вкладывают в слова персонажи хмурой саги. В них прослеживаются самый настоящий садизм, угрозы и проклятия.
Если в рассмотрении романа «Джейн Эйр» мы смогли воссоздать хронологию жизни главной героини, то в романе Эмили Бронте этого сделать не удастся, потому что сущность героини не открывается через ее биографию и нравственный выбор. Колорит и интрига произведения совсем в другом: скорее всего, сущность Кэтрин Эрншо - демоническая. В ее образе воплощаются совершенно не характерные для положительного персонажа черты: тяга к стихийному поведению, разрушению, эгоизму и самоистязанию. Единственное, что мы можем определить - это два состояния главной героини: человеческое и призрачное. Почему-то очень редко анализируют сон Локвуда о призраке Кэтрин. «Кисть руки, которую трут о край разбитого стекла, – один из страшных образов в истории литературы, поскольку подразумевает истязание ребенка.... Призрак хочет войти, чтобы напиться живой крови. Призрак Кэтрин вцепляется в руку Локвуда, чтобы снова жить за его счет»2.
______________________________________________________________________________
1 - Грозовой перевал. Бронте Э. Пер. с англ. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. - 181 стр.
2 - Палья, К. Тени романтизма
Сам путешественник Локвуд признается Хитклифу, что «если бы маленькая чертовка влезла в окно, она, верно, задушила бы меня»1. Таким образом, перед нами не просто призрак, а призрак-вампир.
Смерть Кэтрин, по мнению М.М. Иоскевича, это логическое завершение нарушения запрета. Еще детьми им с Хитклифом было строго запрещено бегать далеко от дома, поэтому живой девушка вернуться в свою комнату не может. «Призрак Кэтрин, возлюбленной Хитклифа, не случайно просит пустить ее «домой» (ведь чулан и есть «потусторонний мир»). Призрак обречен скитаться по полям вереска, пока его вторая половина (Хитклиф – М.И.) окончательно не перейдет в «царство мертвых»1.
Запрет имеет основополагающее значение в мифе об Адаме и Еве, их история схожа с историей героев мрачной саги. Знакомство с Линтонами своего рода вкушение запретного плода, из-за которого Кэтрин была изгнана из своего Рая.
Даже если Кэтрин и была призраком во сне, она вторглась в разум Локвуда, тем самым разрушив границы реальности при помощи сверхъестественной силы воли. Эта страшная сцена очень похожа на попытку выбраться из загробного мира, в котором Кэтрин пребывает после смерти. В готических романах часто вводится образ призрака, как постоянного мучителя, который напоминает о проклятье, которое лежит на роде человеческом.
Однако не стоит забывать, что призрак Кэтрин не мог явиться сам по себе, его вызывает, сам того не подозревая, Локвуд. Прочитав надписи на подоконнике, он как бы произносит магическое заклинание, которое по аналогии с арабскими сказками, вызывает призрака-джинна. Само заклинание - это нечто вроде сверхъестественной и загадочной силы, которая вносит в реальный мир что-то таинственное и необъяснимое. В готической традиции очень прочна связь с прошлым, поэтому призрак является в образе девочки-подростка - такой Кэтрин была до того, как предала половинку своей души - Хитклифа.
________________________________________________________________
1 - М.М. Иоскевич. Трансформация мифологической оппозиции «живой – мертвый» в социокультурную оппозицию «свой – чужой» в свете читательской рецепции (на примере романа Э. Бронте «Грозовой перевал»)
Образ Кэтрин Эрншо - один самых загадочных и непонятных в литературе. Однако именно этим он и привлекает современных литературоведов, стремящихся раскрыть тайну героини. Она живет как бы в трех ипостасях: в прошлом (воспоминаниях, дневниковых записях), в настоящем (в образе своей дочери) и в будущем (воплощенная в природе, слившаяся с ней и с возлюбленным духом Хитклифа).
EleonoraofMoscow
Оценил книгу
К этой книге я подступалась не один раз. Впервые это случилось в детстве, после прочтения "Джейн Эйр". Думаю, излишне будет объяснять, какое сильное впечатление произвел на подростка двенадцати лет роман "Джейн Эйр", этот лучший роман Шарлотты Бронте, да и вообще один из лучших романов в мировой литературе.
Итак, пребывая в восторге от "Джейн Эйр", я бросилась искать другие романы Шарлотты Бронте, и нашла роман "Городок", при чем для этого даже не надо было покидать квартиру: роман стоял в одном из книжных шкафов моих родителей. Это было издание 1983 года, в белой обложке, с красными и золотыми буквами. Великолепно переведенный роман, как почти все иностранные романы, изданные в СССР.
С замиранием сердца я взяла с полки эту книгу и принялась читать. Первые главы романа мне очень понравились. В них шла речь о маленькой, впечатлительной девочке, мать которой умерла, а отец уехал, оставив свою дочь на попечение родственникам. Малышка влюбилась в своего кузена-подростка, но он не воспринимал всерьез любовь шестилетней девочки, а зря, ведь девочка чувствовала и страдала как взрослая,и сохранила эту любовь на всю жизнь. Замечательное, талантливое описание необычного ребенка и его душевных терзаний. Я понимала, что читаю текст автора "Джейн Эйр", я узнавала её тонкость и глубину, её искренность и сочувствие своему герою. Но дальше что-то не заладилось... Не помню своих тогдашних мыслей о книге, могу только сказать: я бросила её читать. Бросила и никогда не открывала снова, пока не прочла интереснейшую биографию Шарлотты Бронте, авторства писательницы и подруги мисс Бронте - Элизабет Гаскелл.
Я могу назвать себя поклонницей сестёр Бронте, их книг, и их самих, как личностей. Меня интересует всё, что их касается. Но, это лишь хобби, так что не подходите ко мне с меркой, с какой бы вы подошли к профессионалу - исследователю жизни и творчества сестер Бронте. Я не литературовед, всего лишь почитатель. И как почитатель я знала, что остался один роман из наследия Бронте, мною так и не прочитанный. Всего один роман... Я и хотела и не хотела прочесть его, так как, по прочтении этого романа, для меня больше не осталось бы ни одного незнакомого романа сестёр Бронте. А мне хотелось, что бы таких незнакомых романов любимых Бронте, сулящих интересное чтение, была ещё сотня. Я откладывала " Городок" как вкусный десерт: на потом, на праздник. Да, когда-то я осилила лишь несколько начальных глав, но я же была совсем ребенком. К тому же, похожая история произошла у меня с ещё одним романом Шарлотты Бронте: "Шерли". Его я тоже не дочитала в детстве, но лет шесть назад я прочла его целиком и он мне, безусловно, понравился, хотя читать его было не просто.
Итак,я приступила к чтению "Городка". Неспешно, желая получить удовольствие от каждого прочитанного абзаца. Первые главы, как и в детстве, мне очень понравились, и я смело двинулась дальше. Я читала и читала пока не поняла, что увязла в болоте. Всё, что происходило с главной героиней после её прибытия в бельгийскую школу для девочек, было так скучно, что даже я, человек, которого не напугать "толстыми и серьезными книгами", стала тосковать, желая поскорее закрыть эти нудные страницы. И это был роман, который я приберегала, от которого столько ждала! Какое жестокое разочарование...
Надо отметить, что в биографии Шарлотты Бронте, которую я упомянула выше, рассказано о работе автора над " Городком". В частности о том, что этот роман автор писал долго, что издатели никак не могли дождаться этого романа, что в жизни мисс Бронте постоянно происходили события, которые отвлекали её от работы над романом. Она то болела, то ухаживала за заболевшим отцом, то была в плохом настроении, то снова болела... Вобщем, автор никакими силами не мог усадить самого себя за письменный стол и закончить "Городок", в то время как написание предыдущих романов не сопровождалось такими мытарствами. Мисс Бронте оправдывала происходящее тем, что она лишилась своих любимых сестёр и что ей "даже некому прочитать готовые главы". А отец хотел от романа дочери лишь одного - хорошего конца. В то время как мисс Бронте считала, что один из главных героев романа должен погибнуть.
Будучи хорошей дочерью, мисс Бронте решила пойти на компромисс, и сделать концовку романа "Городок" смазанной, не вполне понятной, что бы не огорчать отца. Поступок, безусловно, благородный, но, лишивший и без того скучный роман яркого финала. Кстати, после того как "Городок" был напечатан, к мисс Бронте стали поступать письма читателей, с просьбой разъяснить финал романа. Но это было не важно, главное, что папа остался доволен. Похвальный поступок дочери протестантского священника.
Фамилию главной героини романа: "Сноу" ("Снег". - англ.) , Шарлотта Бронте выбрала сознательно: " Имя героини должно быть холодным. В какой-то момент я даже сменила её фамилию со "Сноу" на "Фрост" ("Мороз". - англ.), но позже пожалела об этом и вернула "Сноу". "Холодная" фамилия, по мнению автора, отображала характер героини.
Если бы меня спросили, какую фамилию надо дать главной героине "Городка", я бы выбрала фамилию "Грэй", ("Серый".-англ.) так как более занудной и серой героини раньше не встречала. Впрочем, сегодня фамилия "Грэй" несколько скомпрометирована.
Мисс Бронте писала своим издателям, что не хочет для героини "Городка" Люси Сноу такой же славы, как слава Джейн Эйр. Но почему? Судя по всему, причина была в том, что роман "Джейн Эйр" многие сочли не вполне приличным. Какой-то писатель, современник Шарлотты Бронте, после выхода в свет "Джейн Эйр" однажды сказал мисс Бронте, что оба они сочинили по "сомнительной книжонке". Такова была мораль викторианской Англии. А Шарлотта Бронте была, безусловно, целиком и полностью дитя той эпохи, она была дочерью священника, личностью, впитавшей в себя викторианскую мораль, и чем старше мисс Бронте становилась, тем больше утверждалась в том, что полное соблюдения правил викторианского, протестантского общества есть единственный верный путь порядочной женщины.
В романе "Городок" я не увидела той силы, свободы, даже дикости, которая сделала роман "Джейн Эйр" тем, чем он является.
Возможно, я зря сравниваю эти романы, ведь мисс Бронте не хотела такого сравнения, но, глупо было бы надеяться, что никто и в самом деле не станет этого делать.
Да, безусловно, "Городок" никак нельзя назвать провалом или позором, потому что вышел он из под пера талантливого и умного автора, роман написан красивым и очень богатым языком, автор показывает себя тонким наблюдателем людских характеров, из уст героини романа мы часто слышим разумные и даже мудрые речи, но этот автор скован по рукам и ногам, он не может свободно дышать. Меня не удивляет то, что мисс Бронте так тяжело было создавать "Городок", что она не могла заставить себя садиться снова и снова за работу над романом, не могла окончить это произведение в срок. По всей видимости, автору было так же скучно и тяжко писать роман, как, затем многим - читать его.
Кстати, роман Шарлотты Бронте "Учитель", её дебютный роман, очень долго не хотели печатать. Причина: "Отсутствие в романе каких-либо поворотов сюжета, способных заинтересовать читателя.". Иными словами: то же занудство и скука, что и в " Городке". Мисс Бронте предлагала роман "Учитель" то тут, то там, роман долго странствовал по конторам издателей, и был напечатан только после успеха "Джейн Эйр". Однако, могу с уверенностью сказать, что в романе "Учитель" события разворачиваются просто с головокружительной скоростью, по сравнению со стоячим болотом "Городка". Но "Городок" не только был сразу же напечатан, - его с нетерпением ждали, к его выходу приурочили переиздание ещё одного романа Шарлотты Бронте "Шерли", и никто, по началу, не осмеливался написать на "Городок" отрицательную рецензию. Вот вам предвзятость издателей и критиков, их работа как на ладони, каковой она и остается по сей день.
Ознакомившимся с творчеством Шарлотты Бронте и с её подробной биографией, становится понятно, что поездка в Бельгию, которую мисс Бронте совершила в юности, так и осталась для неё самым ярким событием на всю жизнь. Не удивительно, ведь именно в Бельгии она испытала первую любовь, безответную любовь, любовь к женатому мужчине, которую надо было скрывать. Как в дебютном, так и в последнем своем романе, мисс Бронте возвращается в бельгийскую школу для девочек, и снова переживает то, что там случилось. Правда на бумаге от этих переживаний остаются лишь намеки, завуалированные добропорядочностью. Закрытый пансион, интриги учителей и учениц, французский язык, споры о том, какая вера лучше: католическая или протестантская - этими темами мисс Бронте встречает своего читателя, ими же и провожает. Может быть, сегодня, юная британка, влюбившаяся в своего женатого учителя - иностранца, обошлась бы публикациями в социальной сети картинок с разбитым сердечком и рассказами о том "какой он негодяй", а в викторианское время такая любовь хранилась в тайне, была мысленно переработана и сподвигла девушку создать два романа, которые читают по сей день. Скажем неразвитости техники и викторианской морали, хотя бы за это, спасибо.
Оценил книгу
Чудесный роман воспитания, грешащий разве что излишним морализаторством и архаичностью стиля, но от писательницы 19-го века трудно ожидать иного. Юную англичанку, умную и тонко чувствующую девушку, немилостивая судьба заносит на континент, в городок Виллет, где она чудом устраивается на работу в пансион для девочек, сначала в качестве бонны, а потом учительницы английского языка. Чудом потому, что приехав в город без знакомых, рекомендаций и знания французского языка, она запросто могла разделить гораздо худшую участь, постигающую ее таких же бесприютных сверстниц на улицах больших городов во все времена. Но ей везет, она укрыта от всех невзгод стенами пансиона, осваивает французский язык и со временем становится в нем учительницей. В этой части романа отразились впечатления автора, которая сама училась и преподавала в подобном пансионе.
В рецензиях писали, что очень хотелось бы знать прошлое героини. Давайте побудем детективами и попробуем восстановить ту часть его, что возможно. Во-первых, Люси абсолютно точно - дочка пастора. Весь ее религиозный пафос, приверженность пуританству и постоянные библейские цитаты говорят об определенном воспитании и многочисленных воскресных проповедях, которые на ней оттачивал отец, так же, как в жизни Шарлотты Бронте делал ее отец-священник. Потом родители Люси умерли, и ее взяла на время в себе дом крестная (об этом мы узнаем в начале книги), но не оставила у себя на воспитание, как частенько случалась, потому что имелись более близкие родственники. Скорее всего, это был родственник по отцовской линии, тоже священник, переселившийся в дом ее родителей и принявший приход (дом священника и приход покупались или наследовались по мужской линии, если в роду был священник). Ее новые родственники относились к ней плохо, воспитанием занимались мало, и жилось ей там не сладко. Может быть, это было связано с грубостью их собственных детей, а может с тем, что этих детей просто не было. Ну, а далее возможны варианты. Когда же умерли и они, в доме поселились чужие люди, и у нее «не осталось места, которое она могла бы назвать собственным домом», в ином случае дом достался бы ей в наследство. Если же дети у дяди были, можно, призвав воображение, представить предложение брачных уз от ненавистного кузена или наоборот, его женитьбу на другой и предложение остаться в доме прислугой. Это и вызывало у нее такие нестерпимые воспоминания о прошлом и, кстати, отвратило ее от мысли когда-нибудь вернуться в Англию.
Устроившись в пансионе, героиня немного оттаивает, ее внимание привлекает молодой и красивый доктор-англичанин. Когда же этот доктор буквально спасает ей жизнь и вдобавок оказывается сыном ее крестной (да-да той самой, из начала книги), ее чувства от дружбы начинают дрейфовать к любви. Но когда дружески относящийся к ней доктор предпочитает бедной и некрасивой Люси богатую и красивую Полину (и трудно осуждать его за это), героиня находит себе другой объект. И хотя на протяжении всей книги Люси Сноу твердит, что любовь и счастье не для нее, она так же, как любая молодая девушка мечтает о ней, не отдавая, быть может, себе в этом отчета. «…Все молодые люди источают идеализм так же непреложно, как Bombyx mori источает шелк», позже скажет другой классик. Но и вторая ее любовь не будет счастливой.
На протяжении всей книги у меня вызывали досаду две вещи – бесконечное сетование героини на свою горькую судьбу и чрезмерная наполненность романа рассуждениями на клерикальные темы с уклоном в критику католицизма. Сдается мне, что автор, будучи дочерью пастора, наделил героиню своею непримиримостью. Что, однако, не помешает Люси в минуту тяжкого душевного разлада прибегнуть к помощи католического священника. Что же до горестной ее судьбы, на мой взгляд, в действительно крайних обстоятельствах ей всегда приходило на помощь чудесное спасение – будь то подвернувшиеся вовремя двери пансиона и готовность его хозяйки ее принять, или подоспевший доктор Бреттон во время обморока, или профессор Поль со своей щедрой на добрые дела натурой. И при всей ее нищете, бедной девушке ни разу не пришлось на себя стирать, готовить и убирать, для этого всегда находился кто-то, видимо, более обделенный. Что же до роковой бури, то неизвестно, на что пеняла бы героиня, выйдя замуж за эксцентричного, в два раза старше себя француза, глубоко верующего католика, склонного к тому же любые чужие интересы ставить выше собственных.
Мешает и некая двойственность повествования. С одной стороны, рассказ ведется от лица молодой девушки, неискушенной и не до конца образованной. С другой же, местами мы слышим голос Люси Сноу в конце жизненного пути, она говорит что-то там о своих побелевших за эти годы волосах и о дальнейших судьбах других героев книги. Да и уровень ее образованности за годы явно повысился - в конце книги только сноски, объясняющие использованные ею аллюзии и скрытые цитаты, занимают несколько страниц. То есть непонятно, какую же Люси мы, собственно, слушаем. И это не идет на пользу повествованию, делая речи героини не по годам сложными и высокопарными, ну не говорят так молоденькие девушки, это голос умудренного жизнью человека.
Но все это не мешает глубоко проникнуться книгой, оценить ее поэтичность и романтизм, и несколько дней пребывать в мысленных диалогах с героиней и автором. А это - признак настоящей литературы. И образ даже не героини, а стоящей за ней Шарлотты Бронте, в тот ханжеский век осмелившейся открыто защищать право женщины на независимость и собственный выбор, этой «строгой маленькой Жанны д"Арк», как назвал ее Теккерей, стал объемнее и перестал быть для меня образом автора одной только «Джен Эйр».
Оценил книгу
Среди людей, которых природа наградила отвязанным и разнузданным мышлением, Шарлотта Бронте является самым крайним радикальным элементом добропорядочности и забитости. Очень удачный объект для иконы литературного феминизма, но только не по нынешним временам. «Городок» (или «Виллет») - итоговое ее произведение, которое наиболее интересно для армии фанатов писательницы, ибо могучая личина Шарлотты в нем раскрывается в наибольшей красе, вываливая на читателей всю накопившуюся в одиночестве 36-летнюю несуразицу, весь нерастраченный жар мыслей отшельника и всю несостоявшуюся тягу к личной жизни. Именно поэтому «Городок» не только наиболее толст, но и нескончаемо скучен. Вообще, если вы не оценили «Джейн Эйр», не продрались через «Шерли», не посочувствовали писательнице в «Учителе», то вам и «Городок» читать не стоит.
Судьба не была благосклонна к автору, Шарлотта умерла в возрасте 38 лет, хотя и пережила своих сестер. Можно себе представить – до каких размеров разрослось бы эго писательницы, голос которой только начал крепнуть, уверенность суждений которой только начала подкрепляться необходимым жизненным опытом. К сожалению, узнать об этом нам доподлинно уже не удастся, потому что по существу Шарлотта так всю жизнь и просидела в своем болоте (буквально, ибо дом семейства Бронте находился рядом с лихорадочно нездоровыми топями), всего несколько раз показавшись на людях. К глубоким жизненным потрясениям писательницы можно бы было отнести аналог Ловудской школы с ее эпидемиями, где она побывала с сестрами в детстве и который по сути раскрутил писательницу (в «Джен Эйр» читателей интересует в первую очередь школа, ни о каких сумасшедших и любви к графьям еще и речи нет) и другая школа в Бельгии, где Шарлотта еще и учительствовала – этому автор посветила пару книг, если не все. "Городок" - особенно.
Нужно заметить, что в реале писательница так толком и не находилась в школе (считанные месяцы), не преподавала (считанные месяцы), не была гувернанткой (считанные месяцы). Ее светлая, как дорога к счастью, и великая мечта – открыть собственную школу, была осуществлена лишь формально. Но, как хороший писатель, всем этим, по сути, эпизодам из собственной жизни Шарлотта посветила всю свою жизнь реальную и всю свою жизнь литературную. Она «от и до» изучила школьные проблемы, работу гувернантки, была готова стать директрисой. Подход, конечно, журналистский, но серьезный взгляд на вещи подкупил читателей, а искренность одиночества и изолированная среда довершили формирование мастера пера.
К сожалению, все это не распространяется на готовность вступать в интимные отношения, поэтому стать девушкой, которая в чем-то подобном разбирается, писательнице-Шарлотте так и не удалось. С одной стороны это хорошо, но для основной массы читателей не очень. Наивные и девственно чистый взгляд на межполовые отношения, даже при условии сохранившегося детства в задней части тела, не очень соответствует уже зрелому автору и нужно знать саму Шарлотту, любить ее, чтобы проникнуться ее терзаниями. Только поклонник ее творчества может понимать, что 36 лет (возраст зрелости в Англии того времени) на Шарлотту не распространяются, а взаимоотношения с мужчинами, которые описываются в «Городке», взяты писательницей из собственной жизни. Автор в очередной раз не побоялась выставить себя на всеобщее обозрение, при этом даже не придумывая сюжетных ходов в угоду читателям. Да, это могла себе позволить только раскрутившаяся писательница, но правдивость отношений ни у кого не может вызывать сомнений. Скучно, но честно.
Взгляд Шарлотты на особей противоположного пола всегда грешил идеализмом, если у нее просыпался личный интерес, но всегда списывался на достоинства не мужчины, а самой писательницы. Таких мужиков и сейчас ищут в обоих мирах с фонарями, благородные добрые графья остались только в литературе 19 века. Нам всем так хотелось в итоге выдать Шарлотту замуж, чтобы она обрела, если не семейное счастье, то хотя бы половое удовлетворение. Интересно, стала бы ли она при этом писать. Конечно, если мысленно удалить уже существовавшую популярность. Шарлотту, кстати, довольно легко на любом этапе ее биографии вновь представить юной дебютанткой, а вовсе не успешным автором.
Если остановиться на причинах такой популярности Шарлотты (литературных, а не сериальных с дикими сумасшедшими), то вполне может статься, что ее творения предназначены для успокоения тщеславных, убаюкивания завистливых и утешения убогих. Этот ее постоянный образ бедной и некрасивой, но умной, списанный с самой себя, делает реверанс абсолютно всем. Каждая генетически наследственная дурнушка, сидящая в своем болоте, начитавшись шарлоттиных книг, начинает думать, что все в этой жизни зависит только от нее – нужно только стремиться к образованию и блюсти чистоту. Чистота, к сожалению, это не то, что возможно приобрести с помощью одного лишь желания, если, конечно, не путать ее с глупостью, напыщенностью и ханжеством. А ум, как отлично показала сама Шарлотта в «Городке», у нее описывается исключительно природный. Писательница пыталась добить бедных родовитых мещан, без стеснения указывая на собственные пробелы в образовании, намекая на платность услуг по получению него, но результата в итоге достигла прямо противоположного. Этак можно вообще лишь надежды части своих фанаток.
Постоянно рассказывая людям о своей внешней посредственности и бедности своего рода, Шарлотта в основном кривила душой. Да, хорошо писать для других, принижать себя (хотя это результат не скромности, а завышенных категорий для сравнения), но главное здесь – реализм. Всем известная Бриджит Джонс получилась такой необычной и отвязанной, потому что образ этот создавался не толстухами. Психология толстухи формируется долго и мучительно. Образы создаются вполне естественные (долго ли Рене Зельвегер было растолстеть), но они в итоге слишком особенные. Потому что создаются людьми, а не реальностью. То же самое Шарлотта – феномен литературы, кроме таланта у нее особенные условия, в которых она жила и творила. В современных реалиях появление второй такой невозможно. Зато смогла создать идеал, который недостижим, а главное – зачем он нужен?
Что касается внешности Шарлотты, то сохранившиеся портреты, как бы ни льстили ей художники, не несут ничего патологически безобразного. Можно хорошо представить себе писательницу, рассматривающую свое отражение в полутьме спальни, полную убежденности в собственной употребимости. Бедность Бронте еще более надуманная, при наличии служанок в течении всей жизни, даже в такие сложные моменты, когда ей, подумать только, приходилось думать о работе. Именно думать, потому что Шарлотта всю жизнь проносилась с идеей собственной школы, больше компостируя всем (читателям в том числе) мозг, чем реально зарабатывая деньги. На этот счет вообще, в семье Бронте только у Энн было некоторое представление о способах выживания. Но в книгах этот момент очень важен, ибо Шарлотта постоянно тычет всем в глаза своей самостоятельностью.
p.s. В общем, пора заканчивать, надеюсь, что получилось ничто такое же нудное, как и «Городок».
Темой «Городка» сам проникся, ощутил уходящие поезда Шарлотты, посочувствовал, цинизм ситуации воспринял правильно. Любила одного, потом другого, ну и что, жива надеждой хоть на что-то. Кошмар, когда женщина, раскрывшая свою душу всем англоязычным читателям, вынуждена выходить замуж за младших священников, которые никогда и не нравились. Все эти письма, которые нарыли уже в веке 20-м, по примеру Элизабет Гаскелл, советую заткнуть куда-нибудь подальше. Письма доказывают даже не мышление, а то, что Шарлотта хотела донести до другого человека, который, кстати, разрешения на их публикацию не давал. И дело даже не в интимной составляющей, а в том, что основная масса и не сможет эти письма правильно понять. А может и никто не сможет. Даже обязанный быть непогрешимым римский папа имеет право на мысли, ибо от мыслей до действий путь может быть бесконечным.
7 выбрали
Они произвели настоящую сенсацию в мире литературы. Область, где находится деревня, в которой выросли сестры, теперь носит неофициальное название графство Бронте. Их романы сейчас считаются классикой английской литературы , а ведь поначалу в способность женщины быть настоящим писателем, не верило большинство издателей. Сегодня в день рождения одной из сестер – Эмилии – давайте вспомним об этих удивительных девушках, которые прожили такие яркие, но такие трагично короткие жизни .
Сестры
В
семействе Бронте было шестеро детей: Мария, Элизабет, Шарлотта, Бренуэлл, Эмилия, Энн. Две старшие сестры погибли еще подростками – они стали жертвами эпидемии тифа, вспыхнувшей в пансионе, куда после смерти матери их отец Патрик Бронте отправил дочерей на обучение и получение профессии гувернантки.
Все дети Бронте с юных лет увлекались литературным творчеством – писали стихи и романы (первая дошедшая до нас рукопись Шарлотты датируется примерно 1826 годом, девочке было 10 лет). Бренуэлл также был талантлив как художник. Однако о том, чтобы добиться успеха на литературном поприще, не могло идти и речи. Женщина, претендующая на признание?! Позвольте! Известный английский поэт Роберт Саути, которому Шарлотта отправила на рецензию свои стихи, в целом довольно благосклонно воспринял дарование поэтессы и все же рекомендовал отказаться от мечты. По его мнению, литературное творчество вредно для душевного здоровья и слишком отвлекает женщину от выполнения ее традиционных обязанностей – ведения хозяйства.
Первый сборник стихов Шарлотта, Эмилия и Энн напечатали за свой собственный счет и под мужскими псевдонимами, чтобы избежать предвзятого отношения: Каррер, Элли и Эктор Белл. Продано было всего лишь 2 экземпляра книги, но, к счастью, это не охладило их пыла. К счастью, потому что иначе мы были бы лишены великолепных произведений , который по праву занимают места на литературном Олимпе и ныне являются одними из самых значимых романов Британии: "Джейн Эйр" , "Грозовой перевал " и менее известные (что не умаляет их достоинств) "Агнес Грей" и "Незнакомка из Уайлдфелл-Холла" .
О жизни сестер снято несколько биографических фильмов (и еще один анонсирован на 2013 год), но, пожалуй, самой знаменитой стала картина "Сестры Бронте" 1979 года режиссера Андре Тешине. Роли сестер исполнили блистательные французские актрисы: Мари-Франс Пизье (Шарлотта), Изабель Аджани (Эмилия) и Изабель Юппер (Энн).
Шарлотта
Старшая и самая прославленная сестра, она ближе всех из членов семьи приблизилась к исполнению мечты – рукопись "Джейн Эйр", напечатанная в рекордно короткие сроки, превратила ее в известную романистку , а также привлекла внимание к работам сестер.
Самые разные поклонники неоднократно делали ей предложение, но приняла она лишь одно – от пастора Артура Белла Николса, помощника ее ослепшего отца. Однако через полгода после замужества состояние ее здоровья резко ухудшилось, и в марте 1855 года в возрасте 38 лет Шарлотты не стало. И до сих пор точно неизвестно, что послужило причиной смерти: в официальных документах указан "туберкулез", однако многие биографы полагают, что, возможно, она не перенесла истощения , вызванного тяжелейшим токсикозом, или это были преждевременные роды.
Эмилия
Талантливая поэтесса, автор волнующего и драматического "Грозового перевала" была девушкой крайне замкнутой. После нескольких попыток преподавания, она посвятила свою жизнь созданию стихов и своего единственного романа, параллельно с этим занимаясь домашним хозяйством.
Успех романа Шарлотты "Джейн Эйр" привлек внимание к творчеству и остальных сестер. И если современник сестер Бронте, поэт Данте Габриэль Россетти назвал "Грозовой перевал" дьявольской книгой и немыслимым чудовищем , объединившим все самые сильные женские наклонности, то теперь произведение считается эталоном позднего романтизма и классическим произведением английской литературы.
Эмилия ушла из жизни в возрасте 30 лет. Сильно простудившись на похоронах брата, она отказалась от медицинской помощи, но самостоятельно с недугом справиться не смогла.
Энн
Младшая сестра навсегда осталась в тени коммерчески успешной Шарлотты и признанной гением Эмилии. Несмотря на то, что продажи тиража "Незнакомки из Уайлдфелл-Холла" заметно обошли "Грозовой перевал", позже главенствующая Шарлотта противилась переизданию романа, ссылаясь на то, что выбранная тема произведения – ошибка. Признавая литературные достоинства книги, многие критики все же сочли ее слишком смелой, а главную героиню – чрезмерно эмансипированной и, следовательно, распущенной. В ответ на обвинения в "грубости", Энн ответила письмом, которое стало вступлением ко второму изданию романа: "У меня не было намерения позабавить читателя или удовлетворить собственные вкусы. Я всего лишь хотела сказать правду, так как правда передает мораль тем, кто способен ее принять. Почему мужчина может позволить себе писать то, что будет позорным для женщины, а женщине нельзя писать о том, что будет надлежащим и подобающим для мужчины?" .
Энн умерла в возрасте 29 лет. Заболев перед Рождеством гриппом, она угасала в течение нескольких месяцев тихо и смиренно. Перед смертью, видя отчаяние Шарлотты, которая к тому моменту уже похоронила и Эмилию, и Бренуэлла, Энн прошептала сестре: "Мужайся…"
Бренуэлл
Хотелось бы еще немного рассказать о Бренуэлле Бронте. В детстве и юности он считался самым одаренным ребенком в семействе . Как и сестры, мальчик увлекался сочинительством: вместе с Шарлоттой он работал над повествованием о вымышленной стране Ангрии (у Эмилии и Энн был собственный фантастический остров Гондал). Кроме того, Бренуэлл демонстрировал блестящие навыки художника – самой известной его работой стал автопортрет с сестрами (см. заглавную иллюстрацию к материалу), хотя впоследствии он стер с него свое изображение .
Трагическим поворотом в судьбе Бренуэлла стало получение места преподавателя в семье Робинсон по протекции сестры Энн – он увлекся женой главы семьи. Этот неосторожный роман повлек за собой увольнение молодого гувернера. Поражение и возвращение домой усугубили алкогольные и наркотические пристрастия Бренуэлла, ослабленный организм не справился с туберкулезом, и в 1848 году возрасте 31 года он скончался.
По одной из версий роман Бренуэлла и миссис Робинсон послужил вдохновением для знаменитого фильма "Выпускник" 1967 года с Дастином Хоффманом в главной роли.
Крайне печальна судьба всех детей семьи Бронте – они ушли из жизни такими молодыми. Однако их одаренность, горячие сердца, мечты, надежды, стремления, литературное наследие и влияние на развитие культуры всего человечества навсегда сохранило для нас их имена и их работы.
А как вы относитесь к творчеству сестер Бронте?
Липа Москвичёва , etoya.ru
Фото: ru.wikipedia.org, bbc.co.uk, en.wikipedia.org, john-likes-movies.blogspot.com
Е.Н. Бессараб
Несмотря на достаточно широкую изученность творчества Ш. Бронте и ее наиболее известного романа «Джен Эйр», женские образы произведений известной писательницы викторианской поры рассматривались всего лишь как один из компонентов романной структуры. Пристальное внимание к этому аспекту творчества Ш. Бронте помогает не только увидеть своеобразие эволюции женского образа в английской литературе, но и уточнить место романистики Ш. Бронте в истории английской литературы первой половины XIX века. Новейшие исследования литературы XIX века открыли многообразие его составляющих, преломившихся в литературные явления века XX. В этом контексте обращение к женским образам обретает особую актуальность.
Отечественные критики большое внимание уделяют изучению художественных принципов создания романа в общем и образа Джен Эйр в частности. Когда характеризуют «Джен Эйр», всегда отмечают те приметы, которые наиболее очевидны: сочетание романтического и реалистического, определяющее своеобразие художественного воплощения героини, «самого ее облика – некрасивой, бедно одетой, так явно пренебрегающей всеми вещественными материальными преимуществами богатства и привилегированного положения», но обладающей богатым внутренним миром. Главным художественным открытием писательницы М. Тугушева считает «способность выявить красоту и драматизм становления личности в борьбе с «социальной» судьбой».
Отмечают построение образа Джен по типу контраста, заключающегося в том, что писательница противопоставляет внешность героини ее внутреннему облику, традицию, пришедшую в творчество Ш. Бронте от романтизма, выделяют особый лиризм и автобиографизм. Характер, психология героини раскрываются в речи других персонажей и через речь. Внимание исследователей уделяется своеобразию внутренней речи главной героини романа, формам и способам введения образов в повествование.
Но, отмечая своеобразное сочетание и в романе, и в образе Джен Эйр романтического и реалистического, исследователи по-своему определяют механизм их взаимодействия в зависимости от исторической, идеологической и литературной ситуации того или иного периода. Дореволюционная русская критика преимущественно негативно отзывалась о включении Ш. Бронте в реалистическое повествование романтических элементов, и единственно возможной функцией их считала удержание внимания читателя. Подобное неприятие элементов романтизма в творчестве Бронте свойственно и литературоведению 40-50-х годов XX века, периоду, когда, по словам Т.М. Никаноровой, вся история искусства воспринималась как история формирования и развития реализма и борьбы с антиреалистическими тенденциями. Исследователи более поздних годов оказались свободнее от предубеждений, менее категоричными в отношении ценности и допустимости подобного сочетания. З.Т. Гражданская, например, связывала реалистическое творчество Ш. Бронте с английским чартистским движением и называла некоторые романтические моменты «наивными романтическими штампами». По мнению М.А. Гритчук, ненавязчивое введение романтической интриги делали правдоподобный роман простым и интересным. Гораздо более важную функцию возлагают на романтические элементы современные исследователи. По мнению В. Ивашевой («Век нынешний и век минувший» (1990 г.), Ш. Бронте не могла писать историю любви Джен к Рочестеру, а особенно любви Рочестера к ней, не изменяя реалистическому методу и реалистическим приемам письма, так как в современном ей обществе с буржуазной моралью женатый человек из «высшего общества» не мог полюбить, а тем более соединить свою судьбу с человеком «из народа», нарушая этим буржуазные устои. В то же время, по мнению В. Ивашевой, отрывать романтическое от реалистического в «Джен Эйр» невозможно, так как сила книги и состоит в этом единстве романтического и реалистического, и только в этом единстве может восприниматься полноценно.
Е.И. Лившиц находит существенное отличие героини Бронте от персонажей писателей-реалистов: историю Джен он воспринимает как сказку о Золушке (в отличие от истории героини другого романа «Виллет» Люси Сноу), настолько неправдоподобной ему кажется «Джен Эйр»; единственная правда, которую он видит в романе, «правда чувства».
Викторианские литературоведы концентрировали свое внимание на различных аспектах, чаще сосредоточиваясь на удачах и промахах романа, не ставя целью сопоставление важности и ценности того или иного явления, они рассматривали все как имеющее право быть. Теккерей, как известно, восхищался качеством языка изложения романа, описанием любовных эпизодов; X.Ф. Чорли, с одной стороны, утверждая правдивость истории замка Торнфильда (всем известно было о замке на окраине Англии, где был заточен некий злодей), считал преувеличенной жестокость родственников по отношению к Джен, и слишком романтичной искусственную линию сюжета, ведущую к благополучному решению ее проблем. Современные зарубежные исследователи более заинтересованы в выявлении феминистической направленности творчества Бронте; своеобразия образности; этического и религиозного аспекта романа; подхода к осознанию женщиной своего положения; роли творчества писательницы в формировании «нового типа женщины». Например, Джордж Семпсон в своей работе (1961 г.) определяет уникальность «Джен Эйр» как викторианской книги в том, что «непорочная героиня здесь наделена страстью и откровенностью», «женщина при мужчине» ушла в прошлое, и теперь женщина выступает с мужчиной на равных. В то же время он называет «Джен Эйр» - первым романом викторианской эпохи, в котором жизнь и жизненные перипетии простой, заурядной женщины окутаны романтическим флером. Роберт М. Мартин назвал «Джен Эйр» первым главным феминистическим романом. Дебра Уоллер, опровергая мнение Р.Б. Мартина о феминистичности «Джен Эйр», в своей статье называет «Джен Эйр» воззванием к равенству мужчины и женщины лишь на уровне эмоциональном, так как, по ее мнению, Бронте здесь не затрагивает тему ограниченности круга женских занятий, подчиненного положения. Джен в принципе не является «новой женщиной» в достаточной степени, чтобы отвергнуть принятые условности викторианской морали.
При наличии различных трактовок романа, выходов в социологию, феминизм, религию проблема соотношения романтического и реалистического в поэтике женского образа романа Бронте не исчезает из поля зрения исследователей. Но, если раньше доминирующей была идея «преодоления» романтизма реализмом, то сегодня следует говорить скорее о диалоге этих двух тенденций, об их сосуществовании и взаимодействии. С такой точки зрения мы и попытаемся взглянуть на образ женщины в романе Ш. Бронте.
Многомерность главной героини создается повествовательной структурой романа. Образ Джен вводится в повествование различными способами. Чаще всего мы узнаем о внешности и характере героини из внутренней речи героини и речи других персонажей романа, видим соотношение ее характеристик с восприятием самой себя. Отсюда возникает та детализированная конкретность, которая свойственна реалистической литературе. И в то же время образ по-романтически контрастен. Контрастные характеристики, даваемые героине другими персонажами романа, равно как и субъективная форма повествования – присутствие лирического «я», погружение в себя, анализ своей души – все это наполняет образ особой загадочностью, многозначностью, характерной для романтического героя.
Не понимая Джен, ее называли не иначе как существо , награждали всевозможными эпитетами. Ее любовь к одиночеству вызывала у окружающих страх, воплощенный в словах одной из служанок, Эббот.
Восприятие, характеристики Джен меняются в зависимости от того, кто характеризует ее, в зависимости от отношения к ней. Все описания Джен – впечатление, которое она производит на людей с абсолютно отличным от нее восприятием мира. Иначе звучит характеристика героини из уст влюбленного Рочестера. Через восприятие героини Рочестером мы видим уже совершенно другую Джен, внешность которой может вызвать симпатию и интерес.
Одни и те же черты Джен воспринимаются по-разному окружающими ее людьми. Если Элен Бернс осуждает импульсивность и страстность Джен, то Рочестер воспринимает это как признак ее свободолюбия и упорства в достижении целей и ощущает несгибаемую волю за внешней хрупкостью.
Именно из уст Рочестера мы слышим приговор, выносимый обществом личности, выбивающейся из рамок викторианских условностей. Он сравнивает Джен с птицей, заточенной в клетке.
Слова Рочестера – выражение мыслей самой писательницы относительно жизни женщины в современную ей эпоху.
Имя Джен – вектор интерпретации. С одной стороны, имя героини достаточно тривиальное, традиционное, типично английское. В нем нет некоего ореола дистанцированности. Имя героини Бронте не подчеркивает ее исключительности, как это принято у романтиков. Но на этом фоне возникает интересная вариация имени. Кузен Джен называет ее Джоан (производное от Иоанна), как бы создавая ассоциацию с легендарной Жанной Д’Арк. Религиозный аспект в судьбе Жанны Д’Арк соотносится с религиозными предпочтениями Джен Эйр. В судьбах обеих женщин церковь сыграла не последнюю роль: Жанну Д’Арк привела к гибели; Джен же викторианские моральные догмы заставили временно отказаться от любимого человека и от этого страдать. Еще одна ассоциация имени героини с библейским Иоанн. В Библии Иоанн Креститель – пророк Всевышнего, пришедший в мир, чтобы подготовить людей к восприятию Христа. Сын священника, он проповедовал и крестил людей в Иордане, поучая их поступать справедливо по отношению к другим.
Фамилия героини – производное от гнездо орла, хищной птицы, живущей высоко в горах; а также – высоко расположенное и отдаленное человеческое жилище. С одной стороны, орел – символ свободной, сильной, смелой личности. С другой – отдаленность, отчужденность, любовь к одиночеству – специфика героини, звучащая и в ее имени.
Здесь очевидно осознание писательницей многослойности человеческой жизни. Стремление создать типичное размыкается в романтическое утверждение исключительности человеческой индивидуальности и противопоставленности ее окружению.
Первым подтверждением характера героини, задаваемого семантикой ее имени, является сцена, иллюстрирующая взаимоотношения Джен и ее кузена. Когда в очередной раз ее жестокий кузен принялся ее мучить и бить ни за что, у Джен проснулось чувство протеста, ощущение несправедливости происходящего с ней. Эта сцена – осмысление героиней своих чувств. Ее гнев как бы мотивирован жестокостью кузена, но еще больше он обусловлен осознанием иррациональности мирового зла и вызывает в героине соответствующие чувства – ярость, агрессию.
Образ Джен – сочетание индивидуально автобиографического и типического. Многие факты биографии Ш. Бронте, как известно, совпадают с тем, что рассказывается в романе о жизни Джен Эйр. Даже внешность Джен, по свидетельству большинства исследователей творчества Бронте, в первую очередь Э. Гаскелл. напоминает облик самой писательницы. Впервые Гаскелл встретилась с Бронте в гостях у одного из соседей Бронте, куда были приглашены обе писательницы.
Личное, биографическое, как в романтических женских образах Байрона, Шелли, Ж. де Сталь, сочетается с универсальным, метафорико-символическим смыслом. Джен Эйр сродни байроновской Медоре и Гюльнар, Коринне де Сталь в своей равновеликости с мужчиной по силе страсти, по устремлениям к его абсолютному и идеальному воплощению.
Но, в отличие от всех этих героинь, Джен Эйр обладает той социальной конкретикой, которая не интересовала романтиков, но была определяющим аспектом конструирования образа в реализме.
В романе «Джен Эйр» присутствуют две основные темы: романтическая тема любви Джен и тема социальных отношений в викторианском обществе, показанная, на наш взгляд, Шарлоттой Бронте на примере взаимоотношений в конкретной семье (семье миссис Рид), школе-пансионе для девушек из семей бедных священников (Ловудском приюте). В этом микрообществе, где показаны самые различные его представители и описаны все основные взаимоотношения современного Ш. Бронте общества, Джен занимает положение бесправного человека без средств и связей, недостойного, по мнению окружающих, доверия и снисхождения.
Джен – типичная девушка из бедной пасторской семьи викторианского периода. Она обучается в пансионе для девушек из бедных семей священников, школа эта – типичный пример подобного учебного благотворительного заведения в викторианской Англии. Суровые порядки, жестокое отношение к воспитанницам, лицемерные призывы к скромности и безропотности. Описанный пансион – один из тысячи ему подобных, тем не менее наделен конкретными чертами, деталями, которые могла наблюдать сама писательница в пансионе, где училась.
Социальная роль гувернантки – типичное явление времени и единственная перспектива в жизни, единственное занятие для представителей более низких социальных слоев, стремящихся как-то преуспеть.
Как и все романтические герои, Джен одинока, страстна, недовольна окружающим миром и противостоит ему. Однако, в отличие от романтического, конфликт Джен Эйр и окружающей действительности менее глобален по своим масштабам. Она борется, восстает против конкретного общества Англии викторианского периода, конкретных слоев этого общества, конкретных его представителей (миссис Рид, Брокльхерста и др.).
Романтики наделяли героя качествами, которые соответствовали их идеалу. Идеал Бронте. судя по большинству ее произведений, - человек с богатым внутренним миром, красоту которого не искажает его неброская внешность и непривлекательное социальное положение.
Реалистическая основа образа Джен состоит в том, что он показан в развитии, изображена эволюция характера героини при ее взаимодействии с обществом. Динамика характера Джен раскрывается на каждом этапе ее биографии.
Ш. Бронте намеренно наделяет Джен непримечательной внешностью, чтобы подчеркнуть свое видение истинных ценностей, возвысить бедную, некрасивую, но искреннюю и способную на самопожертвование девушку, над лицемерным и материалистичным миром буржуазии, увязшем в пороке и тщеславии.
Обладая заурядной внешностью, Джен Эйр имела отнюдь не заурядный ум, память, впитывающую в себя как губка многочисленную информацию, получаемую из книг. Книги были, пожалуй, ее лучшими, если не единственными друзьями. Именно через книги Джен узнавала мир, книги во многом помогли ей осознать всю тяжесть и несправедливость ее положения в семье Ридов, в окружающем ее обществе.
Осознание героиней несправедливости собственного положения и собственного права на счастье сделало ее неким прообразом, предзнаменованием «нового типа женщины», «нового типа» человека, стремящегося к личностной свободе, реализации своих способностей, достижению успеха в жизни ценой собственного труда.
Женщина Бронте образованна и зарабатывает себе на жизнь самостоятельно. Она смела и не терпит несправедливости, стремится к знаниям и познанию мира и себя, ее интересы выходят далеко за рамки семьи, быта, дома.
До конца романа в образе Джен остается много иррационального. С одной стороны – абсолютно реальное восприятие мира, осознание недостатков своей внешности, социального статуса. С другой стороны – она верит в чудо, в нечто таинственное, способное изменить ее жизнь. Верит в своего рода современную историю Золушки. И в конце романа эти ожидания оправдываются. Однако, принимая во внимание общую направленность литературы ХІХ века на «демифологизацию», «сказка о Золушке» у Бронте не получает своей традиционной развязки. В кульминационный момент брачной церемонии Джен и Рочестера происходит развенчание сразу нескольких мифов. Во-первых, разрешается тайна замка в Торнфильде – странные звуки и события, происходящие в замке, видения, пугающие Джен, странная женщина Грейс Пул, по непонятным причинам живущая в доме Рочестера, - все это объясняется присутствием в доме сумасшедшей жены Рочестера.
Во-вторых, при раскрытии тайны брака мистера Рочестера становится очевидным развенчание другого мифа, мифа о Золушке. Ее избранник женат и не может разорвать этих уз. Со своей стороны Джен, в силу своего воспитания, взглядов на мораль и истинное счастье, не может и не хочет переступить через собственные убеждения относительно добра и зла, святости брака и порочности, а значит, невозможности для нее неузаконенной любви. По словам В. Ивашевой, некоторые исследователи «Джен Эйр» находили возможным назвать Джен «ханжой», оценивая ее решение оставить Рочестера. Однако, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, возникает вопрос об искренности Рочестера по отношению к Джен. Ведь он, в сложившихся обстоятельствах его жизни, не мог не осознавать невозможности брака с кем-либо из «своего круга» без широкой огласки, что привело бы к неминуемому разоблачению двоеженства. С этой точки зрения, брак с Джен Эйр, не имеющей близких родственников, способных предупредить ее возможные ошибки в жизни, вполне мог состояться, если бы не случайное вмешательство дяди Джен и его друга и зятя мистера Рочестера.
Несостоятельность мифа о Золушке у Бронте очевидна и в финале романа. Только после потери жены, богатства, привилегированного положения, потери зрения Рочестером, после получения Джен небольшого наследства от дяди, судьба (или трезвый взгляд на жизнь самой Бронте) позволила им соединиться, примерно уравняв их. Хотя Джен, как противоположный грешнику Рочестеру образец добродетели, в финале романа оказывается в более привилегированном положении.
Скитания Джен – знакомая тема странничества – суть романтического познания самого себя и своих возможностей. Это путешествие прежде всего внутрь себя. Каждый этап скитаний Джен соответствует определенному периоду взросления, становления Джен как личности. О взрослении героини говорит приход Джен к более терпимому восприятию других людей, отличных по своему мировосприятию. Если раньше она характеризовала свои чувства как пылкие, неуправляемые (смелость Джен ее тетка принимала за невоспитанность, а бунтарские настроения, прорывающиеся наружу вследствие несправедливого отношения к Джен, пугали миссис Рид. В гневе Джен напоминала тетке дикого зверька), то теперь говорит о большей терпимости.
С одной стороны, очевидна эволюция героини, взросление ее – свойство реалистическое. С другой стороны, повествование от первого лица не может дать нам объективной оценки становления героини, ее трансформации.
Главной доминантой диалога романтического и реалистического, составляющего образ Джен, является то, что романтическое воплощение стремлений героини – к высокому нравственному идеалу – сосуществует с реалистической внутренней эволюцией.
И конфликт романа, и сам образ Джен Эйр – обнаруживают безусловную связь с новыми открытиями в европейской литературе реализма. Но ориентация на них отнюдь не означает разрыва с достижениями предшествующей эпохи. Взаимодействие нового с тем, что уже было, происходило естественно и логично. Но, начиная с раннего и малоизвестного произведения Бронте «Мина Лоури» (1838 г.), написанного по модели байроновских произведений, Ш. Бронте переориентируется на эстетические принципы, воплотившиеся в творчестве «блестящей плеяды» викторианских реалистов.
Ключевые слова: Шарлотта Бронте, Charlotte Brontë, «Джен Эйр», женские образы в литературе, критика на творчество Шарлотты Бронте, критика на произведения Шарлотты Бронте, скачать критику, скачать бесплатно, английская литература 19 в.