Комулятивные сказки.
Не очень обширный вид сказок, который обладает специфическими композиционными и стилевыми особенностями. По данным Проппа (русская сказка) в русском сказочном репертуаре можно насчитать около 20 разных типов кумулятивных сказок.
Основной их композиционный прием состоит в многократном,нарастающем повторении одних и тех же действий, пока созданная цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем, порядке. Простейший пример- «Репка» кроме принципа цепи возможны и др принципы нарастания, ведущего к внезапной комической катастрофе. Отсюда и название: comulare- нагромождать,увеличивать.
В нагромождении и состоит весь интерес сказок: в них нет интересных сюжетных событий,наоборот событие ничтожно,и эта ничтожность всегда в комическом контрасте, ибо влечет за собой катастрофу. Разбилось яичко- горит вся деревня.
Композиция проста:
Экспозиция. Состоит из обычного события или жизн ситуации. Разбивается яичко. Баба печет колобок. Не назвать даже завязкой, ибо не видно, откуда развивается действие. Оно развивается неожиданно, и в этом весь эффект. Способы соединения цепи с композицией достаточно разные. Репка и Теремок. В первом случае цепь мотивированна, во втором- необходимости в приходе новых зверей нет.
Принципы, по кот наращивается цепь, тоже очень разные. Отсылка, пожирания (глиняный паренек), угроза пожирания (колобок), ряд обменов(за курочку уточку), последовательное появление непрошеных гостей(теремок), создание цепи из человеческих тел или тел животных(репка)
Также к кумулятивным относятся сказки, построенные на различных видах комических, бесконечных диалогов.
Два стиля кумулятивных сказок:
1.Одни рассказываются эпически, спокойно, медленно, как и всякие другие сказки.
2.нагромождению и нарастанию способствует нагромождение слов. Их называют формульными
Вся прелесть этих сказок в повторениях. Весь их смысл в красочном исполнении. Оно требует мастерства: иногда приближается к скороговоркам, иногда сказки поются. Эти особенности делают их любимыми детьмиJдетским жанром.
Сказки о животных.
Сказки волшебные и кумулятивные выделены по принципу структуры. Сказки о животных- по действующим лицам.
Вообще все спорно, ибо сказки о животных могут быть отнесены и к кумулятивным(за курочку уточку), и к волшебным(волк и семеро козлят) в некоторых случаях.
Сказки о животных условны еще и потому,что животные и человек взаимозаменяемы. «кот,петух и лиса» такое же начало, как в сказке «баба-яга и жихарь»
Под сказками о животных будут подразумеваться такие сказки, в кот животное является основным объектом или субъектом повествования. Есть сказки, где присутствуют и животные, и люди. Но нужно различать, кто из героев в центре повествования, а кто второстепенен. Лиса, ворующая рыбу, а не мужик. Волк у проруби, а не бабы.
Нужно помнить, что такие сказки имеют мало общего с действительностью, т.е они не отображают природных повадок животных. Животные- условные носители действия. Сказки о животных должны быть признаны фантастическими.
Русская сказка о животных отличается не только самобытностью репертуара,но и особым характером. Наши звери живут в берлогах и не в такой степени отражают быт человека, как западные. Производят впечатление большей непосредственности.
В сказках о животных не установлено единства композиции: они разнообразны. Они строятся на элементарных действиях. (вредный совет)
Изучение композиции обнаруживает два типа сказок:
Законченные,цельные, с определенной завязкой, развитием и развязкой. Они представляют собой сказочные типы в общепринятом смысле этого слова. Лиса и журавль.
Большинство же не обладает сюжетной самостоятельностью.
Есть сюжеты, кот никогда не рассказываются отдельно. Лиса и волк с прорубями. Эта соединяемость- внутренний признак животного эпоса, не присущий иным жанрам.
Домашние животные- нечастые герои сказок. Если они появляются, то в соединении с лесными, а не как самостоятельные персонажи. Это позволяет предположить древнее происхождение сказок о животных. Пропп(русская сказка)
ВОПРОС 22. общая характеристика устного несказочной прозы. Понятие устного нарратива.
Меморат- быличка
Фабулат- предание, бывальщина
свидетельство
Термином «фольклорная несказочная проза» обозначается широкий круг устных рассказов, в англоязычной научной традиции называемых legends. Это предания, легенды и мифологические рассказы, а также такие специфические повествовательные жанры как рассказы о снах, скептические истории (disbelief stories), современные городские легенды.
Произведения фольклорной несказочной прозы, с точки зрения народа, важны как источник информации, а в отдельных случаях как назидание и предостережение.Следовательно познавательная и дидактическая функции преобладают над художественной.
Несказочная проза отличается от сказок: ее произведения приурочены к реальному времени и местности,и лицам. Для несказочной прозы характерны невыделенность из потока обыденной речи, отсутствие специальных канонов.. в целом свойственна стилистическая форма эпического повествования о достоверном: старики говорили… моя мама рассказывала…вот в нашей деревне у одной женщины…
Важный признак несказочной прозы-сюжет, содержание. Обычно сюжеты одномотивные, рассказаны могут быть как сжато, так и подробно.
Жанры: предания, легенды, былички и бывальщины. Проблема разграничения жанров сложная. Гибкость произведений. Размытость жанровых границ приводила к взаимодействиям со сказками и между собой. Один и тот же сюжет мог принимать разные формы, выступая в виде былички, легенды, предания или сказки. Неслучайно они часто публиковались в сборниках со сказками.
На сегодняшний день в фольклористке действует общепризнанная система жанров несказочной прозы, сохраняющая в своей основе тематический принцип. В ней выделяются следующие тематические (жанровые) группы: легенда, предание, быличка, бывальщина, сказ, слухи и толки. Веселова.
Сближение народной несказочной прозы и детских страшных историй не случайно. И те, и другие сформировались "под влиянием представлений о взаимопроницаемости двух миров, "того", параллельного, <…> и "этого", населенного людьми, которым также при определенных условиях удается преодолеть границы иного мира и даже возвратиться из него. Причем эманациями мифического существа, заключающего в себе магическую и некую энергетическую силу, или же знаками-символами его локуса могут служить в "этом" мире вполне материальные вещи, содержащие в себе, однако, ту или иную духовную субстанцию" [Криничная
Понятие устного нарратива.
Нарратив - история (рассказ), исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с позиции некоторой человеческой личности
устный нарратив-рассказ от первого лица о событиях, произошедших с самим рассказчиком или с кем-либо из его знакомых (personal experience stories, или истории личного опыта), выполненный для определенной аудитории., подобные рассказы являются одной из самых распространенных форм вербальной межличностной коммуникации, встречающейся на самых разнообразных уровнях общения, в самых разнообразных ситуациях.
И.С. Веселова.
Устный рассказ рассматривается как совокупность трех компонентов. Во-первых, как материальный объект - вербальный текст, имеющий начало и конец, внутреннюю структуру. Во-вторых, как акт межличностного общения (рассказчик и слушатель со своими целями и задачами). В-третьих, как информация (знание), транслируемая собеседнику.
Устный рассказ представляет собой вербальную форму трансляции общего знания, т.е. фольклорное по своей природе высказывание. Будучи фольклорным текстом, он отвечает таким качествам как повторяемость, вариативность и безавторство.
Повторяемость устных рассказов несомненна. Преамбулой текстов служит отсылки к его регулярному воспроизведению: "Мне мама рассказывал…", "Дедушка говорил…", "Мы любим вспоминать.." и пр. Таким образом, судя по этим ссылкам, даже при отсутствии материальных фиксаций одного и того же текста в разных ситуациях, можно говорить о его повторяемости.
Вариативность текста есть следствие спонтанного его воспроизведения. На изменение текста реагируют осведомленные слушатели: "В прошлый раз ты не так рассказывал…", "А ты помнишь, там еще …" и пр. Вариативность прослеживается при наличии записей устной беседы и письменных текстов (в мемуарах, письмах).
Единицей, которой оперируют все определения нарративов, является событие. Как уже говорилось, событием называется любое нарушение нормального течения жизни ("событие есть пересечение семантической границы" - Ю.М. Лотман). Для устного рассказа характерно неразличение события жизни и события текста, поскольку текст присвоил себе право называть событие событием. "Пока происшедшее не получило названия, оно не может быть идентифицировано как событие" . Поскольку понятие события тесно связано с нормой, оно социально. В зависимости от того, каков характер нормы социума, событиями в нем будут считаться совершенно разные происшествия, и идентифицироваться тоже будут по-разному. Так, атеист не заметит капли влаги на иконе, а для верующего мироточение будет событием, называемое "чудом".
Следующим этапом формирования устного рассказа является связывание событий в сюжет. Одним событиям придается в тексте значение начала (завязки), другим - финала сюжета. Концепт сюжета в нарратологии связан с фигурой героя. Цели, задачи и желания, потребности героя оформляют начало повествования, а их реализации/нереализация составляет его финал. Недостача и ее восполнение - вот начальная и конечная точка движения героя. Героецентричность лежит в основе классических определений сюжета (В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.М. Лотман). В то же время большая часть устных рассказов отличается пассивностью человека, события в них происходят вне воли человека. Человеку, в лучшем случае, предназначена роль интерпретатора. Таким образом, выделяются сюжеты с активным героем и сюжеты с пассивным героем (основным персонажем). В текстах с пассивным героем современных устных рассказов движение сюжета связано со способом интерпретации событий, выстраиванием их в причинно-следственные отношения. Человек обращает внимание на событие, нарушающее течение обычной жизни. Случайное нарушает равновесие мироустройства, восстановить которое можно объяснив его, т.е. придав статус закономерного. Таким образом, имеющемуся финалу подбирается в прошлом причина (завязка).
1. К причинно-следственным относятся тексты с пассивным героем, ретроспективно связывающие события: от финального события-следствия к инициальному событию-причине.
2. "Неоконченные" нарративы - тексты по своей структуре, связанные с причинно-следственными: имеется событие, чреватое интерпретацией, но следствие или причина лишь подразумеваются. Эти тексты могут быть свернутым в формулу "напоминанием" о легенде или предании (этиологические формулы) - тогда опускается причина
3. Повествования с активным героем построены по классической сюжетной схеме, основанной на действиях героя, преодолевающего "семантическую границу" (этот способ связывания событий в дальнейшем называется "героецентрическим"). Основную конструктивную задачу выполняет семантически пограничная ситуация. Поскольку действующим лицом является человек, то и события располагаются в сфере "юрисдикции" человека: на-пример, этического выбора или преодоления социальных, идеологических, бюрократических преград. Подобные сюжеты ориентированы на литературу и склонны к домыслу: это - исторические предания, близкие к историческому анекдоту, байки.
Связкой в устных рассказах с активным героем является герой-действователь. Он нарушает, по определению Ю.М. Лотмана, семантическую границу, разделяющую пространство текста на два семантических подпространства. В классических фольклорных текстах это определение имеет прямое значение: пространство текста действительно делится на чистое и нечистое, свое и чужое. В текстах современных баек и исторических преданий, семантическое пространство имеет метафорическое значение. Граница чаще лежит не в реальных пространственных координатах, а в области этических или культурных императивов.
В причинно-следственных текстах сюжетной связкой событий служит способ интерпретации, мировоззренческая установка рассказчика. Его основой может быть этическое правило, представление о причине появления каких-либо объектов действительности - этиология, верования и приметы и пр. Связка фокусирует семантическое значение рассказа. Жанровый регистр рассказа зависит от характера связки. Вера в Божественное провидение и промысл интерпретируют события в чудесах, представление о существовании иных миров - рассказы об НЛО, полтергейсте и пр., вера в ведьм - истории о сглазе и порче
Ситуация рассказывания . Рассказывание историй происходит во время разговора, или налаженного "коммуникативного коридора" (термин С.Б. Адоньевой). Рассказывание вообще, а тем более рассказывание фольклорных историй, есть не только сообщение информации, но и манифестация своего жизненного credo. Обмен рассказами демонстрирует высокую степень открытости собеседников. Разнообразным ситуациям межличностной коммуникации (семьи, молодежной "тусовки", встречи одноклассников, распития пива в пятницу вечером и пр.) соответствуют специфические темы разговоров и репертуар нарративов.
Роли участников (ведущий, поучающий, внимающий) зависят от половозрастного и социального статуса собеседников.
На всех уровнях анализа были выявлены дифференциальные признаки текстов:
по характеру действователя - с активным и пассивным героем,
по способу связывания событий в тексте - причинно-следственные, "героецентрические",
по характеру сюжетной связки - этической, мифологической, религиозной,
по дейктической направленности пространственно-временных отношений текста - личный и общественный хронотоп,
по степени достоверности текста - строгой достоверности, нестрогой достоверности,
набору функций,
которые в совокупности использовались в определении отдельных жанровых комплексов устных рассказов. При этом под "жанром" понимается не только тематическая или стилистическая общность текстов, но группа текстов, объединенная общностью синтагматических, семантических и прагматических характеристик (что, как и зачем). Таким образом, в результате диссертационного исследования стало возможным более четко определить отдельные жанровые комплексы (в качестве обозначений этих комплексов употреблены уже устоявшиеся в фольклористике термины).
Былички (мифологические рассказы) - тексты причинно-следственного типа с мифологической сюжетной связкой, личным хронотопом, строгой или нестрогой достоверности, со следующим возможным набором функций: идентификационной, дидактической, регулятивной, ориентационной, психотерапевтической.
Предания - тексты причинно-следственного типа с мифологической или этической сюжетной связкой, общественным хронотопом, строгой или нестрогой достоверности с возможными функциями: идентификационной, дидактической, регулятивной, ориентационной, информационной.
Чудеса (легенды) - тексты причинно-следственного типа сюжета с религиозной (христианской) сюжетной связкой, личным или общественным хронотопом, предпочтительно строгой достоверности, с идентификационной, дидактической, регулятивной, ориентационной, психотерапевтической функцией.
Слухи - тексты причинно-следственного типа сюжета с мифологической или этической связкой связкой, предпочтительно общественным хронотопом, нестрогой достоверности, с регулятивной, психотерапевтической, прогностической, информационной функцией.
Байки (исторические анекдоты) - тексты с активным героем с этической сюжетной связкой, общественным хронотопом, предпочтительно нестрогой достоверности, с идентификационной, регулятивной, развлекательной функцией.
ВОПРОС 23. мифологические персонажи устной прозы, отражение в ней традиционного мировоззрения.
Существует не очень обширный вид сказок, которые обладают настолько специфическими композиционными и стилевыми особенностями, что выявление их в особый разряд не вызывает никаких сомнений. Это так называемые кумулятивные сказки.
Существование кумулятивных сказок как особого вида было замечено давно, но не были сделаны соответствующие выводы ни для классификации, ни для изучения сказки. Так, перерабатывая и переводя на английский язык указатель сказок Аарне, американский ученый Томпсон предусматривает для них 200 номеров. Переводя тот же указатель на русский язык, проф. Андреев вносит один сводный номер для всех кумулятивных сказок, озоглавив его «Кумулятивные сказки разного рода». Таким образом, оба исследователя столкнулись с необходимостью как-то выделить этот материал, но пошли противоположными путями: один предусматривает двести типов сказок, другой – один. При этом, однако, вопрос о том, какие же сказки называть кумулятивными, остается неясным, и большое количество типичных кумулятивных сказок рассеяно по другим разрядам. Особенно много кумулятивных сказок значится в разделе сказок о животных. Система Аарне не дает возможности точного их выделения, и попытки внесения в указатель коррективов носят компромиссный характер. Здесь нужны не коррективы, а нужна, по существу, новая система классификации, построенная на изучении поэтики сказки.
В русском сказочном репертуаре можно насчитать около двадцати различных типов кумулятивных сказок. Необходимо решить вопрос, что, собственно говоря, представляют собой кумулятивные сказки. Неясность этого вопроса приводит не только к путаной классификации, но их ложным заключениям по существу изучаемого материала.
Так, Б.М. Соколов в своем курсе фольклора посвящает особую главу композиции и стилю сказок о животных. Эта глава, однако, целиком основывается на кумулятивных сказках, а сказка о животных не представлена ни одним примером.
Основной композиционный прием кумулятивных сказок состоит в каком-либо многократном, все нарастающем повторении одних и тех же действий, пока созданная таким образом цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем порядке. Простейшим примером нарастания ведущего к разрыву цепи, может служить всем известная «Репка», примером обратного развития цепи – сказка «Петушок подавился». Кроме принципа цепи возможны и другие виды постепенного нарастания или нагромождения, ведущего к какой-нибудь внезапной комической катастрофе. Отсюда и название сказок – накоплять, нагромождать, увеличивать. В немецком языке они именуются Kettenmärchen, Häufungsmärchen, Zählmärchen.
В этом нагромождении и состоит весь интерес и все содержание сказок. В них нет никаких интересных событий сюжетного порядка. Наоборот, самое событие ничтожно, и ничтожность этого события иногда находится в комическом контрасте с чудовищным нарастанием вытекающих из него последствий и с конечной катастрофой.
Сказки эти бывают по стилю и способу исполнения двоякими: одни мы называем формульными, другие – эпическими. Характерными и типичными для кумулятивных сказок являются первые, т.е. формульные.
Сказки и стихи - наверное, самые любимые детские произведения. Мы тут заинтересовались так называемыми цепочными или кумулятивными формами. С какой целью заинтересовались, я в конце напишу, а пока о самой форме.
Как основной прообраз таких сказок - сказки для самых маленьких. «Колобок», «Рукавичка», «Теремок», «Репка», «Про яичко» и т.п. Для них очень характерна именно цепочная структура. Когда на дерево сказки как бы нанизываются ветви событий. Прямо как детская пирамидка. От простого - к сложному. От маленького - к большому. Именно так дети познают мир. Польза для детей от таких сказок огромна. Это и построение логических цепочек, и тренировка памяти, логики, простейших форм анализа, запоминание слов и образов героев. При хорошем рассказе это еще и тренировка эмоций, выразительности речи.
Для Тимура это уже пройденный этап. Хотя, он любит повторять эти сказки сам - в игре, в театральных постановках с пальчиковыми куклами и пр.
Это и смешные «бесконечные сказки» типа «У попа была собака», «Про белого бычка». Они очень нравятся детям!
Сказки сказками, но ведь есть и цепочные стихи. Нам они кажутся наиболее интересными. И мы даже решили собрать целую коллекцию таких стишков.
Например, на русском:
«Багаж» Маршака
Дама сдавала в багаж
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картину,
Корзину,
Картонку
И маленькую собачонку.
Или «Дом, который построил Джек в переводе на русский»
Вот дом,
Который построил Джек.
А это пшеница,
В доме,
Который построил Джек.
А это веселая птица-синица ,
Которая часто ворует пшеницу,
Которая в темном чулане хранится
В доме,
Который построил Джек.
……………………….
И любимый с младенчества Тимуркин стих «Про глупого мышонка»
Пела ночью мышка в норке:
- Спи, мышонок, замолчи!
Дам тебе я хлебной корки
И огарочек свечи.
Отвечает ей мышонок:
- Голосок твой слишком тонок.
Лучше, мама, не пищи,
Ты мне няньку поищи!
……………
А нам такие сказки и стихи интересны в первую очередь с точки зрения
изучения английского языка. Ведь как легко учить новый язык с такими произведениями. Добавляется герой, и мы не только его учим, но повторяем многократно уже известное и добавляем новое. Многократное повторение приводит к автоматическому запоминанию иностранных слов.
И запоминание это не только слов, но и целых речевых структур, устойчивых выражений. Очень часто такие произведения рифмованы. То есть это еще и тонкое ощущение языка - рифм. Ведь рифмы запомнить намного легче.
Я уверен, что подобные сказки широко распространены и в европейском и английском фольклоре. Поэтому, если кто-то знает хорошие примеры таких сказок и главное стихов - поделитесь. Стихи особенно интересны - мы их теперь коллекционируем.
Пока в нашей коллекции на английском:
The Gingerbread Man (Пряничныйчеловек).
Колобок
Жили да были старик со старухой. И не было у них ни хлеба, ни соли, ни кислых щей. Пошел тогда старик по амбарам мести, по сусекам скрести. Собрал 2 горсти муки и решили они испечь колобок.
Замесила старуха муку на сметане, испекла колобок, изжарила в масле и на окошко остудить положила...
Колобок полежал полчаса, взял да и убежал - с окна на лавку, с лавки на пол, потом к двери, через порог - да на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, все дальше и дальше катился Колобок.
И вот катится он по тропинке, а на встречу заяц скачет, остановился и говорит:
Колобок ему в ответ:
Не ешь меня заяц, я тебе песенку спою!
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
И от тебя, зайца, тоже уйду!
Заприметил Колобка и говорит:
Колобок, Колобок, я тебя съем!
Не ешь меня, Волк, я тебе песенку спою:
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от заяца ушел,
И от тебя, от Серого Волка и подавно уйду!
И покатился по тропинке - только Волк его и видел!
Катится Колобок, катится, навстречу ему Медведь из леса вышел:
Колобок, Колобок, я тебя съем!
Где тебе, косолапому, съесть меня! Не ешь меня, я тебе песенку спою.
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от заяца ушел,
Я от волка ушел,
И от тебя, Медведь, уйду!
И опять покатился - только Медведь его и видел!
Катится Колобок, а тут навстречу ему Лиса:
Колобок, Колобок, куда катишься?
Качусь по тропинке, гуляю.
Колобок, Колобок, а песни ты какие-нибудь знаешь?
Спой, милый Колобочек, мне песенку.
Колобок обрадовался и запел:
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от заяца ушел,
Я от волка ушел,
Я от медведя ушел,
И от тебя, Лиса, уйду!
А Лиса и говорит:
Ах, песенка как хороша, да слышу я плохо. Колобочек дорогой, а сядь ты ко мне лучше на нос, да спой еще разок, погромче.
Колобок уселся Лисе на прямо на нос и спел песенку погромче, как она просила.
Колобок, Колобок, совсем я ничего не слышу, сядь ка ко мне на язычок, да пропой в последний разок.
Колобок сел Лисе на язык, а Лиса его - ам! - и съела.
Терем мухи
Ехал мужик с горшками, потерял большой кувшин. Залетела в кувшин муха и стала в нем жить-поживать. День живет, другой живет. Прилетел комар и стучится:
Я, муха-шумиха; а ты кто?
А я комар-пискун.
Иди ко мне жить.
Вот и стали вдвоем жить. Прибежала к ним мышь и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун; а ты кто?
Я из-за угла хмыстень.
Иди к нам жить.
И стало их трое. Прискакала лягушка и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да из-за угла хмыстень; а ты кто?
Я на воде балагта.
Иди к нам жить.
Вот и стало их четверо.
Пришел заяц и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта; а ты кто?
Я на поле свертень.
Иди к нам.
Стало их теперь пятеро. Пришла ещё лисица и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень; а ты кто?
Я на поле краса.
Ступай к нам.
Прибрела собака и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, да на поле краса; а ты кто?
А я гам-гам!
Иди к нам жить.
Собака влезла.
Прибежал еще волк и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, да гам-гам; а ты кто?
Я из-за кустов хап.
Иди к нам жить.
Вот живут себе все вместе. Спознал про эти хоромы медведь, приходит и стучится - чуть хоромы живы:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, гам-гам, да из-за кустов хам: а ты кто?
А я лесной гнёт!
Сел на кувшин и всех раздавил.
Репка
Посадил дед репку. Выросла репка большая-пребольшая. Пошел дед репку рвать: тянет-потянет, вытянуть не может!
Позвал дед бабку:
бабка за дедку,
дедка за репку -
Позвала бабка внучку:
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, вытянуть не могут!
Позвала внучка Жучку:
Жучка за внучку,
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, вытянуть не могут!
Позвала Жучка кошку:
кошка за Жучку,
Жучка за внучку,
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, вытянуть не могут!
Позвала кошка мышку:
мышка за кошку,
кошка за Жучку,
Жучка за внучку,
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, - вытянули репку!
В каждой науке есть маленькие вопросы, которые, однако, могут иметь большое значение. В фольклористике один из таких вопросов — это вопрос о кумулятивных сказках. Круг проблем, связанных с изучением этих сказок, очень широк. Одна из них — проблема научной классификации и каталогизации произведений народной прозы.
По вопросу о том, какие сказки называть кумулятивными, до сих пор царит разнобой. А. Аарне этого термина не применял.
Н. П. Андреев, переводя на русский язык указатель сказочных сюжетов Аарне и дополняя его новыми типами, внес от себя один сводный тип под шифром 2015 (2016, 2018), озаглавив его так: «Кумулятивные (цепные) сказки разного рода» (Андр. 2015 I). Указано всего три примера, причем ссылок на великорусские сборники нет. Андреев не видел русских кумулятивных сказок.
В 1928 году американский ученый Stith Thompson перевел указатель на английский язык и дополнил его. Здесь для кумулятивных сказок предусмотрено уже 200 номеров (2000—2199, Cumulative Tales). Не все номера действительно заполнены, указано 22 типа. Эти номера сохранены в последнем издании этого указателя, вышедшем в 1964 году. Здесь заполнены уже почти все предусмотренные номера.
Указатель Аарне-Томпсона полезен как эмпирический справочник об имеющихся типах сказок. Он переведен на множество языков, и наличие единой международной системы облегчает ориентировку. Вместе с тем, однако, указатель этот определенно вреден, так как внушает путаные и совершенно неправильные представления о характере и составе сказочного репертуара.
Совершена элементарная логическая ошибка: рубрики установлены по не исключающим друг друга признакам, вследствие чего получается так называемая перекрестная классификация.
Так, например, рубрика сказок о животных выделена по характеру действующих лиц, рубрика волшебных сказок — по характеру повествования, по стилю. В числе волшебных предусмотрены такие сказки, как «сказки о чудесном противнике» и «сказки о чудесном помощнике». Но как быть со сказками, в которых чудесный помощник помогает в борьбе с чудесным противником? Эта ошибка пронизывает собой весь указатель.
Появление в последних изданиях рубрики кумулятивных сказок вносит еще новый принцип: эти сказки выделены не по характеру действующих лиц, они выделены и определены по своей композиции.
Полагаю, что сказки должны определяться и классифицироваться по своим структурным признакам. В книге «Морфология сказки» была сделана попытка выделить по структурным признакам разряд сказок, обычно называемых волшебными.
Можно предположить, что принцип определения сказок по структурным признакам может быть положен в основу будущей научной классификации сказок вообще; в этих целях необходимо изучить различные типы сказочных структур. Кумулятивные сказки в последних изданиях каталога Аарне Ломпсона определены именно по характеру их структуры. Здесь нащупан правильный путь, но он только нащупан. Фактически вопрос о том, какие сказки назвать кумулятивными, остается неясным, и этим объясняется, что большое количество кумулятивных сказок рассеяно по другим разделам и наоборот: не все сказки, включенные в разряд кумулятивных, действительно к ним принадлежат.
Система Аарне с ее перекрестной классификацией не дает возможности точного и однозначного выделения и определения жанров: попытки переводчиков внести в этот указатель различные коррективы носят компромиссный характер.
Здесь нужны не коррективы, нужна по существу новая система классификации, построенная на изучении поэтики сказки. Раньше чем вплотную подойти к вопросу о каталогизации кумулятивных сказок, надо дать хотя бы предварительное определение того, что под термином кумулятивная сказка будет пониматься.
По этому вопросу нет единства и ясности. В указателе Аарне, обработанном Томпсоном, есть термин «кумулятивная сказка», но нет определения того, что под этим подразумевается.
Множество кумулятивных сказок, как указано, рассеяно по другим группам (особенно много их в разряде сказок о животных) и напротив: многие сказки, помещенные в раздел кумулятивных, в действительности не являются таковыми. Такое положение отражает неясность этого вопроса в современной фольклористике.
Литература, посвященная кумулятивным сказкам, довольно велика, но общепринятого определения этого понятия нет. История изучения превосходно изложена в книге М. Хаавио. Как велик, однако, еще разнобой в понимании сущности этого вида сказок, видно хотя бы по статье в «Handvv6rterbuch des deutschen Marchens», где Taylor, автор статьи «Formelmarchen», говорит о кумулятивных сказках, что они возникают на основе кошмаров, виденных во сне. И это — при огромной эрудиции автора в фактическом материале. Критиковать такую точку зрения нет необходимости.
Раньше чем начать изучение кумулятивных сказок, нужно дать хотя бы предварительное определение того, что под этим будет подразумеваться. Мы, однако, не будем стремиться к абстрактным формулировкам, а попытаемся дать более или менее точную характеристику этого жанра в пределах одной национальной культуры.
Если этот опыт окажется удачным, он может быть приложен к изучению творчества других народов, что создаст основу для всестороннего сравнительно-исторического изучения этого жанра и позволит несколько продвинуть вопрос о научной классификации и каталогизации сказок.
Основной художественный прием этих сказок состоит в каком-либо многократном повторении одних и тех же действий или элементов, пока созданная таким способом цепь не порывается или же не расплетается в обратном убывающем порядке.
Простейшим примером кумулятивной сказки может служить русская сказка «Репка» (на содержании которой можно не останавливаться). К этой сказке вполне применимо немецкое обозначение Kettenmarchen — цепные сказки. В целом, однако, это название слишком узкое.
Кумулятивные сказки строятся не только по принципу цепи, но и по самым разнообразным формам присоединения, нагромождения или нарастания, которое кончается какой-нибудь веселой катастрофой.
В английском языке они относятся к разряду formula-tales и именуются cumulative, accumulative stories, что связано с латинским словом cumulare — накоплять, нагромождать, а также усиливать. В немецком языке кроме термина Kettenmarchen есть более удачный термин Haufungsmarchen — нагромождающие сказки или Zahlmarchen—перечисляющие сказки. Во французском языке они называются randounees (собственно «кружащие вокруг одного места»).
Специальное обозначение для этих сказок выработалось не во всех языках. Приведенные примеры показывают, что всюду в разных словах говорится о некотором нагромождении. В разнообразном в своих формах нагромождении и состоит весь интерес и все содержание таких сказок. Они не содержат никаких интересных или содержательных «событий» сюжетного порядка.
Наоборот, самые события ничтожны (или начинаются с ничтожных), и ничтожность этих событий иногда стоит в комическом контрасте с чудовищным нарастанием вытекающих из них последствий и с конечной катастрофой (начало: разбилось яичко, конец — сгорает вся деревня).
В первую очередь мы сосредоточим внимание на композиционном принципе этих сказок. Необходимо, однако, обратить внимание и на словесный наряд их, а также на форму и стиль исполнения. В основном можно наметить два разных типа кумулятивных сказок. Одни по образцу английского термина formula-tales можно назвать формульными. Эти сказки — чистая формула, чистая схема. Все они четко делятся на одинаково оформленные повторяющиеся синтаксические звенья. Все фразы очень коротки и однотипны. Сказки другого типа тоже состоят из одинаковых эпических звеньев, но каждое из этих звеньев может синтаксически оформляться различно и более или менее подробно. Название «формульные» к ним не подходит, хотя они по композиции относятся к кумулятивным.
Они рассказываются эпически спокойно, стилем волшебных или других прозаических сказок. Образцом этого вида кумулятивных сказок может служить сказка «Мена». Герой меняет лошадь на корову, корову на свинью и т. д., вплоть до иглы, которую он теряет, так что домой он приходит ни с чем.
Эти сказки в отличие от «формульных» можно назвать «эпическими». Композиционный принцип (кумуляция) в обоих случаях один и тот же, и этим объясняется, что иногда «формульная» сказка может рассказываться эпически и наоборот. Но в общем можно все же отметить, что каждый тип тяготеет к той или другой исполнительской технике.
Нужно еще упомянуть, что формульные сказки могут принимать не только стихотворную, но и песенную форму. Такие сказки можно встретить не только в сборниках сказок, но и в сборниках песен. Так, например, в песенном сборнике Шейна «Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях...» (1898) есть песни, композиция и сюжет которых основаны на кумуляции.
Их следует включить в указатели кумулятивных сказок. Здесь можно указать, что и «Репка» была записана как песня. Композиция кумулятивных сказок независимо от форм исполнения чрезвычайно проста. Она слагается из трех частей: из экспозиции, из кумуляции и из финала.
Экспозиция чаще всего состоит из какого-нибудь незначительного события или очень обычной в жизни ситуации: дед сажает репку, баба печет колобок, девушка идет на реку выполаскивать швабру, разбивается яичко, мужик нацеливается в зайца и т. д. Такое начало не может быть названо завязкой, так как действие развивается не изнутри, а извне, большей частью совершенно случайно и неожиданно.
В этой неожиданности — один из главных художественных эффектов таких сказок. За экспозицией следует цепь (кумуляция). Способов соединения экспозиции с цепью чрезвычайно много. Приведем несколько примеров, не стремясь пока ни к какой систематизации.
В упомянутой сказке о репке создание цепи вызвано тем, что репка сидит в земле очень крепко, ее невозможно вытащить, и зовут все новых и новых помощников. В сказке «Терем мухи» муха строит терем или поселяется в какой-нибудь брошенной рукавице или в мертвой голове и т. д.
Но вот один за другим в нарастающем порядке величины являются звери и напрашиваются в избушку: сперва вошка, блошка, комар, затем лягушка, мышка, ящерица, далее — заяц, лисица и другие звери. Последним является медведь, который кончает дело тем, что садится на этот терем и всех раздавливает.
В первом случае («Репка») создание цепи мотивировано и внутренне необходимо. Во втором случае («Теремок») никакой логической необходимости в появлении все новых и новых зверей нет. По этому признаку можно бы отличать два вида этих сказок. Преобладает второй — искусство таких сказок не требует никакой логики. Однако для установления видов кумулятивных сказок это различие не имеет существенного значения, и мы его делать не будем.
В.Я. Пропп. Поэтика фольклора - М., 1998 г.